6 октября в прокат выходит экранизация романа Алексея Иванова «Сердце пармы». Кинопоиск поговорил с писателем о его роли в кинопроцессе, превращении в зрителя-невежу и о том, какие литературные произведения лучше всего удалось перенести на экран.
— Вы один из самых экранизируемых современных российских писателей. Что вы чувствуете, когда впервые смотрите фильм по своей книге?
— Отношение к своим экранизациям у писателя со временем меняется. Поначалу писатель воспринимает себя, так сказать, собственником своих образов, реплик, сюжетов. Он сидит в кинозале, вцепившись в ручки кресла, и ревниво следит, бережно ли киношники обращаются с его собственностью. Любые несоответствия вызывают желание убить режиссера или утопиться самому. Но с опытом просмотров к писателю приходит и понимание более правильной позиции. Автор романа — такой же зритель, как и все остальные люди, прочитавшие роман-первоисточник. И чувства автора ничем не отличаются от чувств других зрителей, которые надеются, что их общие впечатления от книги совпадут с впечатлением от фильма. Однако и такая позиция не идеал. Нельзя мерить фильм книгой, хотя это кажется вполне разумным. Так что идеал — это зритель, который ничего не знает о романе-первоисточнике, ну вообще ничего, и просто ждет увлекательную историю.
Лично я изначально понимал, что надо быть таким вот зрителем-невежей, и меня миновала нелегкая доля страдающего автора-собственника. Перед первым просмотром я как бы выбрасываю из памяти все, что знаю и помню о своем романе, и смотрю фильм с чистой душой. Кстати, от этого и удовольствия больше.
— Экранизации — это совершенно отдельное от вас произведение или еще одна форма существования вашего текста?
— И то и другое. Безусловно, экранизация — совершенно отдельное произведение, однако роман-первоисточник в нем должен быть жив. А форма его жизни в кинофильме может быть любой. Самый простой случай — строгое следование сюжету. Но бывает по-разному. Бывает, что от романа в фильме осталась только атмосфера. Или только персонажи. Или только идея.
Возьмем классический пример — «Пикник на обочине» Стругацких и «Сталкер» Тарковского. Вроде бы назвать фильм Тарковского экранизацией даже язык не поворачивается, в этом фильме всё не так, как в романе. Но о чем роман? О том, что в жизни человечества порой случается чудо: явление Христа, открытие Нового Света или изобретение интернета. И человечество всегда превращает чудо в огромную кучу дряни, однако только в той дряни и можно искать спасение. Для Стругацких этим чудом был визит инопланетян. Для Тарковского — культура, потому что если в фильме вы замените слово «зона» на слово «культура», то поймете, о чем говорит Сталкер. Тарковский сохранил романную идею спасительного чуда, превращенного в кучу дряни. И получилась прекрасная экранизация, абсолютно не совпадающая с первоисточником.
— Роман «Сердце пармы» вышел больше двадцати лет назад. Каково это — снова вернутся к своему давнему тексту уже другим человеком в другую эпоху?
— А я и не вернулся. Кино не машина времени. Зато по воле обстоятельств я как раз и превратился в того самого зрителя-невежу, который может воспринимать фильм адекватно и получать искреннее удовольствие от просмотра.
— Фильм «Сердце пармы» сравнивают с «Игрой престолов». Как вы относитесь к такой аналогии? Близки ли вам миры Джорджа Мартина?
— Я горячий поклонник «Игры престолов», то есть сериала, но романы из цикла «Песнь Льда и Пламени» (при всем уважении к Джорджу Мартину) не читал и не буду читать. Все, что хотел, я получил от сериала.
К выходу фильма мой продюсер Юлия Зайцева издала удивительную книгу «В сердце пармы»; это рассказ об истории и чудесах того княжества, что описано в романе и показано в фильме, и путеводитель по реальной территории — по горам, лесам и городищам. Юлия провела поразившие меня аналогии. Первый роман своего цикла Мартин писал пять лет, и я свой роман тоже писал пять лет. Я засел за «Сердце пармы» в 1995 году, когда Мартин завершал «Игру престолов». Но главное не в этом, а в общности художественной стратегии. Мартин преобразил окаменевший канон жанра фэнтези инструментарием исторического романа, а я преодолел замшелость канона исторического романа инструментарием фэнтези. Так что в каком-то смысле «Игра престолов» и «Сердце пармы» единоприродны. И сравнения вполне уместны, если, конечно, не ограничиваться ими.
— Вы принимали активное участие в работе над фильмом «Сердце пармы». Расскажите, пожалуйста, о процессе. Вы занимались не только сценарием? Согласовывали ли с вами подбор актеров?
— Я не принимал никакого участия в работе над фильмом. Я вообще никогда не вмешиваюсь в работу над экранизацией моих романов, ничего не согласую и не лезу с советами. На старте проекта я познакомился с продюсерами, потом пообщался с Сергеем Владимировичем Бодровым — просто так, для души, а не для дела. И один раз по приглашению съездил на съемочную площадку в Подмосковье, вот и всё. Я писатель, а не режиссер, и мне не очень интересна работа режиссера — все эти кастинги, локации, декорации, съемки, монтажи и так далее. Я же говорю: я зритель, а не участник процесса.
— «Сердце пармы» основано на исторических событиях, все персонажи имеют реальные прототипы. Какое в фильме получилось соотношение фактов и вымысла?
— Послушайте, мы живем в XXI веке, и исторический жанр — хоть в литературе, хоть в кино — давно не является иллюстрацией к истории, как это было 50 и 100 лет назад. Абсолютно неважно, каково соотношение фактов и вымысла. Хотите фактов, читайте учебники, монографии, научные статьи. Художественный рассказ об истории не научный, не реконструкторский. Художник рассказывает о сути исторических процессов, а не о форме. Если реальная форма выразительна и соответствует сути, то можно ее использовать, а если нет, то и не следует.
Приведу пример. Решающая битва чердынцев с московитами проходила не в деревянной крепости городка Чердынь, а в городище Искор на верхушке скалистой горы. Но как снять эту битву? Городище — памятник археологии, к тому же заросло дремучим лесом да и вообще находится у черта на рогах. Найти похожую гору проблематично. И в фильме битва бушует у стен крепости. Ну и что? Главное не место, а страсть и ярость сражающихся воинов.
Художник всегда рассказывает о главном. Ради выявления главного он отодвигает второстепенное или сам придумывает нечто фантастическое. Поэтому в XXI веке в историческом повествовании могут быть и чудеса, и нарушения реального хода событий, лишь бы читатель или зритель получил яркий образ ушедшей эпохи. Задача художника — правильное представление былых времен, и не нужно путать понятия «правильное» и «точное». За «точным» добро пожаловать к историку, а за «правильным» — к художнику.
— О чем для вас «Сердце пармы»? О власти, о любви, о родине?
— О взаимосвязи человека, земли и судьбы. Когда эта взаимосвязь крепкая и полнокровная, жизнь расцветает и мир становится прекрасной сказкой. Если человек отчуждается от своей земли, то есть сеет на ней рознь и смуту, или если человека отрывают от его судьбы, лишая свободы, то мир теряет свое первозданное волшебство.
— Есть противоположные мнения насчет того, нужно ли вообще привлекать авторов книг к работе над экранизациями. Как вы считаете, писатель на площадке, скорее, помогает или мешает?
— В кинопроизводстве писатель может участвовать в двух ролях. Одна роль — автор первоисточника. И тогда писателю лучше тихо курить где-нибудь на лестнице и не соваться со своими поучениями, если его не спрашивают. Я так и делал, когда снимали «Географа», «Общагу», «Ненастье», «Пищеблок» и «Сердце пармы». Другая роль — автор сценария. В этом случае писатель — соавтор фильма, он несет ответственность за итоговый продукт и должен обладать правом голоса. Но обычно сценаристам право голоса не дают, да и сам сценарий режиссер переделывает как ему угодно. Я был автором сценария в фильмах «Царь» и «Тобол», и в обоих случаях сценарии были исковерканы. Я пытался доказать ошибочность сюжетных решений режиссеров, но ничего не добился. В итоге в «Тоболе» я снял свое имя с титров, а «Царя» просто не люблю.
— Будете ли вы смотреть продолжение «Пищеблока», если он выйдет? Следите ли вы за тем, как ваши сюжеты начинают жить своей жизнью, и как к этому относитесь?
— Второй сезон «Пищеблока» я, конечно, буду смотреть, если он выйдет. Дело не в том, как авторы распорядятся с моим, гм-гм, творческим наследием, а просто по-человечески интересно. К самостоятельной жизни моих сюжетов я отношусь совершенно спокойно, ведь даже экранизации не во всем совпадают с романами, так что для меня это не в новинку. Я твердо помню, что романы остаются у меня навсегда, и с ними ничего не случится, никто их не перепишет, а за экранизации я ответственности не несу.
— Как вы думаете, почему тема пионерии стала так востребована в последнее время? Например, есть феноменальный успех книги Елены Малисовой и Катерины Сильвановой «Лето в пионерском галстуке», недавние фильмы «Легенды „Орленка“» и «Артек. Большое путешествие», книга «Возвращение „Пионера“» Шамиля Идиатуллина?
— Эти фильмы я не смотрел, романы не читал и даже не слышал о них. Почему пионерия вдруг стала популярной, не знаю. Возможно, толчок к популярности дал сериал «Очень странные дела», а может, причины поколенческие, то есть для целой генерации авторов пришло время ностальгии. Лично для меня причина обращения к пионерской теме заключалась в вампирах. Мне давно хотелось написать про вампиров, и я искал для них стиль и сеттинг. Стиль отыскался сразу — прекрасно памятные мне красные пионерские галстуки, звезды, знамена и культ мертвых героев. Ну, а сеттинг был прямым следствием — пионерский лагерь.
— Если помечтать, то какую книгу сейчас стоило бы экранизировать?
— Таких книг много. «Голубятня на желтой поляне» Крапивина, «Лунная радуга» Павлова, «Прокляты и убиты» Астафьева, «Пять похищенных монахов» Коваля, «Голубой ксилл» Ромова, сказы Бажова… Продолжать можно долго.
— А из ваших?
— Что за вопрос? Надо экранизировать все оставшиеся, и можно не по разу. Впрочем, на все мои романы права на экранизацию уже разобраны. Я надеюсь, что рано или поздно выйдет фантастический сериал по моему сценарию, который лежит у одной известной компании. А вообще, мне кажется, что наше кино нуждается в сложных сетевых сериалах вроде «Игры престолов», но на отечественном историческом материале, например на материале Смуты. Есть и другие выразительные и масштабные события.
— Какую экранизацию из известных вам вы считаете особенно удачной? В чем вообще секрет хорошей экранизации?
— Экранизация — самостоятельный фильм, а не киноиллюстрация к роману. Поэтому у хорошей экранизации такой же секрет, как и у любого фильма: ей просто надо быть увлекательной историей. Примеров великолепных экранизаций бездна. Скажем, «Побег из Шоушенка», возглавляющий рейтинг IMDb, — это экранизация. Культовые «Игра престолов», «Властелин колец» и «Гарри Поттер» — тоже экранизации. Но особенно восхищают меня, так сказать, экранизации «нелинейные». Про «Сталкера» я уже говорил. А есть, скажем, фильм «Биндюжник и Король» — экранизация рассказов Бабеля. Перенести на экран поэтическую прозу Бабеля казалось невозможным, однако режиссер Владимир Алеников поступил «нелинейно», сделал мюзикл — и Бабель ожил! Но эталон, конечно, «Крестный отец».
Автор: Кристина Ятковская
Фото: личный архив
