ВЛЭК… Эта аббревиатура расшифровывается, как «врачебно-летная экспертная комиссия». Тема для летного состава не простая, и рассказать о ней необходимо. Мне лично, это сочетание четырех букв доставило очень много волнений и переживаний, можно даже сказать – душевных и физических мук. Я не преувеличу, если скажу - что и не мне одному, а практически всем, кто работал в авиации и даже тем, кто только пытался в авиацию попасть. Не знаю, кто прочтет эти строки, но если, где ни будь, вам доведется услышать, что прохождение медицинской комиссии при поступлении в летное училище, а в дальнейшем и при работе, ничего сложного из себя не представляет, и пройти ее можно было без особых проблем - никогда не верьте этим словам, – это банальная ложь.
Летный состав на протяжении всей своей карьеры не то, что волновались, а просто боялись ВЛЭК, хотя внешне каждый всячески старался показать свою уверенность в таком «обыденном» деле, как прохождение годовой медкомиссии. А чем старше становились люди, тем страшнее и тяжелее было ожидание, подготовка и прохождение очередной ВЛЭК. А причину очень легко объяснить – не дай Бог врачи что то «найдут», и напишут какой ни будь непроходной диагноз – и в мгновенье ока можно было лишиться работы и потерять все, что с таким трудом было "выстрадано» годами… Фактически, в любой момент могла произойти катастрофа карьеры и судьбы человека в целом.
Но зато, сколько было счастья и радости, когда человек проходил ВЛЭК и получал заветный вкладыш в летное свидетельство сроком на год! В последние годы, этот годовой вкладыш, авиаторы стали называть «хлебная карточка». Из санчасти «летели» как на крыльях, и радовались как дети! Лично для меня день, когда я заканчивал прохождение ВЛЭК и получал вкладыш с допуском – был одним из самых счастливых дней в году. А что такое в одночасье быть списанным по состоянию здоровья и потерять любимую работу, да еще в молодом возрасте, когда, казалось, все еще впереди – я сам знаю прекрасно, потому что прочувствовал это на своей, как говорится, собственной «шкуре».
Конечно, я уже со школьных лет знал, что для работы летчиком необходимо хорошее здоровье. Особой физической силой я никогда не отличался, но, как и все я «гонял» на велосипеде, до одурения бегал по двору - играя в футбол и другие подвижные игры, летом много плавал и нырял с маской на море. В общем то, вел обычный активный образ жизни, характерный для большинства подростков того времени. Телевизор смотрел мало, да и передач то почти никаких интересных не было. Компьютеров тогда тоже не было и в помине, - и это очень хорошо, т.к. это не испортило еще с юности зрение и психику. Вода, воздух и пища не были такими отравленными, как ныне… Теперь я понимаю – тогда, в детские и школьные годы, уже был заложен определенный фундамент здоровья. Даже себе сейчас и не представляю, может ли современная молодежь в общей массе быть достаточно здоровой - как мы в те годы?
Первое «знакомство» с ВЛЭК у меня произошло в Новосибирске, куда переехала жить наша семья. Это было в апреле 1966 года, когда я заканчивал школу. Правда, та комиссия называлась ВЛК (врачебно-лётная комиссия), и была военная, что по сути даже "строже" гражданской.
Хотя я и хотел идти в гражданскую авиацию, но тогда поддался «нажиму» своего одноклассника, который собрался поступать в Оренбургское высшее военное летное училище. Я тогда тоже подал заявление через военкомат туда же, тем более, что занятия в школе еще продолжались, а желающим поступить в военные училища уже весной давали возможность проходить ВЛК. Была возможность проверить свою пригодность.
На ВЛК было очень много ребят, и все были «одержимы» мечтой о небе. И вот тогда я впервые воочию увидел, как эти мечты очень многих, даже точнее сказать – большинства, лопаются, как мыльный пузырь. Не стал исключением и я – врач ЛОР «срезала» меня с ходу по причине увеличенных миндалин (гланды). Хотя никогда меня ангина и не мучила, и проблем с горлом я не имел. Обидно было до слез…
Тогда же, весной, в мае, я лег на операцию, и мне удалили гланды.
Выписался я из больницы в конце мая, как раз к последнему звонку, в школе начались выпускные экзамены. Я подал документы в приемную комиссию в Западно-Сибирском управлении ГА, и начал проходить ВЛЭК в Новосибирском аэропорту «Северный». Хочу напомнить, что это было лето 1966 года. В тот год в СССР перешли с одиннадцатилетнего обучения в школах, на десятилетнее. И в тот, 1966 год, одновременно закончили школы и одиннадцатые классы по старой программе, и десятые классы по новой программе. Выпускников в стране было ровно в два раза больше, чем в предыдущие годы…
Молодых ребят, желающих поступить в училища гражданской авиации, было очень много, гораздо больше, чем в военные училища. Здание, где находилась ВЛЭК, было очень маленькое. Кабинеты врачей располагались на втором этаже в пристройке, над бухгалтерией аэропорта. А кандидатов было очень много… По полдня надо было ждать своей очереди, чтобы попасть хоть к одному врачу. А как врачи ВЛЭК «отсеивали» ребят, – да просто «пачками», и при том – безжалостно! Вот где я насмотрелся на людские трагедии…
Какой растерянный взгляд, часто и слезы были на лицах тех, кому не повезло. Некоторым предлагали переписать заявление в технические училища, т.к. здоровье было, в общем то, в порядке, однако все же не отвечало летным нормативам. Но, очень много было и таких, кто расставался с мечтой об авиации навсегда. С каким волнением заходил каждый, и я в том числе, в очередной кабинет! Сердце от волнения готово было вырваться из груди, во рту пересыхало… Как мало тогда я знал, как надо готовиться к комиссии, что отвечать на вопросы врачей, как себя «вести» при обследовании.
И еще, очень обидно было видеть такую картину - расталкивая всех, в коридоре санчасти появляется «папа» в форме аэрофлота с сыном, держа в руках его медицинские карты кандидата на поступление. Без всякой очереди, чуть ли не «пинком» открывает дверь любого кабинета и с улыбкой заходит с сыном к врачу. Через прикрытую дверь слышны радостные возгласы, ну что то вроде (к примеру) : - «..А, Виктор Иванович! Так это Ваш сын?! Ты смотри, уже совсем взрослый! А я еще помню его совсем маленьким, как же быстро бежит время… Так значит, и Ваш сын тоже решил пойти по стопам отца? Замечательно, будет у нас новая трудовая династия пилотов Павловых! Отец командир, а сын второй пилот!..»
Что уж тут говорить, всегда «блат и толкачи» были движущей силой , и в те времена тоже. И ведь проходили эти ребята ВЛЭК все, и очень быстро - с папой вместе, конечно. Все это вызывало у остальной массы абитуриентов и чувство какой то зависти, и чувство ненависти одновременно. Обидно было видеть всю эту несправедливость...
Может мои слова вызовут некоторую обиду у медработников авиационной медицины, но я реальный свидетель, что многие врачи-эксперты относились к абитуриентам не совсем объективно, - помогая «своим», и абсолютно безразлично относясь к судьбам тех, за которых никто не мог похлопотать. Врачи ВЛЭК были к поступающим чрезмерно придирчивы, малейшие сомнения – и в лучшем случае могли предложить поступать в технические училища. А многим – вообще перед носом «захлопывали дверь» в небо. У таких неудачников врач просто отбирал оба экземпляра медицинской карты (карты - это были большие двойные листы-бланки специального содержания, с фотографией, и заверенные печатью приемной комиссии) и убирали их в папку для отчета.
Поэтому, в выходящем из кабинета абитуриенте без бумаг в руках, а часто и с влажными глазами, легко можно было угадать того, для кого мечта об авиации только что была «убита в зародыше»…
И еще стоит добавить, что для тех, кому все же повезло пройти ВЛЭК, элементарно могло не повезти при сдаче вступительных экзаменов в учебно-тренировочном отряде (УТО). Там, к сожалению, тоже абитуриенты негласно четко разделялись на "своих" и прочих...
Конечно, может отдельные ребята и поступали самостоятельно в летные училища, но в те, 60-е годы, это скорее было исключением, чем правилом. Для примера скажу, что в приемной комиссии Западно-Сибирского управления гражданской авиации (ЗСУ ГА) – в тот, 1966 год, конкурс на одно место в летном училище, был 18 человек на одно место!
Не повезло и мне, - терапевт ВЛЭК, когда у меня уже были пройдены все остальные специалисты, «прижала» меня тем, что пульс после пятнадцати приседаний восстанавливается к исходному значению чуть медленнее, чем за 3 минуты по нормативу. И этого оказалось достаточно, чтобы лишить меня надежды на поступление в летное училище...
Для меня это был «крах». Тот «трагический» день я помню в деталях до сих пор, рассказывать о своих чувствах здесь я не собираюсь. Думаю, и так все понятно. Переписывать документы в техническое училище я не стал, и забрал их из приемной комиссии. Я наивно полагал, что пока есть время надо попробовать еще раз попытать счастья, но в другой приемной комиссии. И уехал в Одессу к родственникам, а там "рядом", в Кишиневе, работала такая же приемная комиссия при Молдавском управлении ГА. Молод я еще был, и не опытен...
Во первых, разнарядки на места в училища там, в маленькой Молдавии, было гораздо меньше, чем в Сибири, а во вторых - там "решался" еще и вопрос национальных кадров.
Меня забраковала местная ВЛЭК, причем совсем безосновательно, и на том, что никогда не вызывало вопросов ни у одной ВЛЭК за все долгие годы моей работы в гражданской авиации. Меня тогда в Кишиневе просто "отфутболили" самым бессовестным образом, как, впрочем, и очень многих таких же, как я.
Так безрезультатно и закончились мои попытки после окончания школы поступить в летное училище. С тех пор это слово «ВЛЭК» и стало для меня негативным, вызывающим в душе постоянное волнение.
За прошедший год после окончания школы и неудачи с поступлением в училище, я многое узнал и понял. Два моих товарища одноклассника, в тот год, так же не смогли преодолеть "высокую планку" ВЛЭК для лётного училища. И вынуждены были переписать заявления в авиационно-техническое училище. К весне следующего, 1967 года, как то вполне сознательно я принял решение поступать тоже в техническое училище, причем туда же, в Егорьевск Московской области. Причин для такого, в общем то, непростого для меня решения было несколько: во первых я опять представил этот «дурдом» при прохождении ВЛЭК. Блата и поддержки у меня не было, и помощи ждать неоткуда. А «конкуренты» так же будут идти за руку со своими родственниками-«толкачами», - и это действительно я снова увидел летом.
Во вторых – в случае неудачи с поступлением в летное училище, а она теперь была для меня более чем очевидна, меня ждал осенний призыв в Советскую Армию. А тогда учеба, где бы то ни было, автоматически сдвигается на три года, - ведь демобилизуюсь я только через два года осенью, так что пытаться поступать учиться смогу только на третий год летом. И получается, что очередную попытку поступления после армии, я смог бы осуществить только летом 1970 года. А потом еще три года учебы…
А самое главное, - теперь я четко знал, что окончив авиационное техническое училище по специальности «Эксплуатация самолетов и двигателей ГА» можно летать бортмехаником, - пройдя конечно специальное переучивание. В те годы, на всех советских гражданских самолетах, кроме легкомоторных Ан-2 и Як-12, в составе экипажа был бортмеханик. Так что не все было потеряно. Я мог бы летать, - какая разница кем, - главное подниматься в небо!
И я стал серьезно готовиться к поступлению, ведь помимо ВЛЭК надо было еще и успешно сдать вступительные экзамены. А это, в те годы, даже в техническое училище, было сделать не так то просто. Конкурс в авиацию был огромен. Осенью я начал работать электромонтером в конторе «Горсвет», а по вечерам, после работы, я ходил на вечерние подготовительные курсы в Новосибирский Институт инженеров железнодорожного транспорта.
В общем, тогда все прошло хорошо, так как я и задумал. Я успешно прошел ВЛЭК, сдал вступительные экзамены в УТО. Помню я те дни во всех подробностях, ничего не забыл. Конечно, очень сильно волновался, ведь решалась судьба… Единственно, что «пошло» не по плану, - в тот год не было разнарядки для Западно-Сибирского управления ГА в Егорьевское училище, где учились мои товарищи одноклассники. Поэтому я подал документы на такую же специальность, но в Иркутское авиационное техническое училище (ИАТУ ГА). Вот с этого момента и начался отсчет моей сознательной авиационной жизни.
Первый раз, по настоящему летную медицинскую комиссию, я прошел ранней весной 1971 года, когда уже год работал авиатехником в Новосибирском аэропорту «Северный». И проходил я эту комиссию по первой группе, - на годность к летному обучению. Правда, к летному обучению в ДОСААФ. Тогда мы с моим товарищем Борисом С., с которым вместе учились в Иркутском авиационно-техническом училище ГА, сумели «пробиться» в планерный клуб АТСК им. Чкалова. (АТСК – авиационно-технический спортивный клуб) Но это дело не меняет, смотрели то нас врачи из областной ВЛК - военной авиационной медицины, которые в свое время - четыре года назад - «срезали» меня и очень многих желающих поступить в военные летные училища.
Летний сезон 1971 года я отлетал курсантом на планере Л-13 «Бланик», а осенью с женой уехал в Воронеж, где и остался на всю жизнь. Но уже тогда, еще в 1971 году, я усвоил, что у меня нет никаких медицинских противопоказаний к летной работе. И это вселяло уверенность в мое лётное будущее.
В Воронеже я начал работать на Воронежском авиационном заводе, в летно-транспортном отряде.
В январе 1972 года мне было предложено пройти ВЛЭК в медсанчасти Воронежского аэропорта. Тогда то я впервые и переступил порог санчасти Воронежского ОАО ( Воронежского объединенного авиаотряда)
И потом большую часть своей летной жизни я прошел под медицинским контролем тех врачей, которых встретил тогда, в далеком 1972 году, в санчасти ВОАО.
Конечно, потом врачи, со временем, менялись. Место одних занимали другие, но все же «костяк» и их традиции сохранялись долгие годы. А традиции – это исключительно добросовестное и уважительное отношение к летному составу. Они «болели» за нас всей душой, всегда старались помочь и поддержать людей в сложной ситуации. Намеков на необъективность не было в принципе. И те «старожилы», которые доработали до постперестроечных времен, нисколько не изменили своим принципам абсолютной порядочности.
Однако, хочу заметить, что несмотря на добрые отношения к нам врачей, ни кто из летного состава, НИКОГДА, ни при каких обстоятельствах, не обращался к авиационным врачам с какими ни будь жалобами на здоровье. Сказать им хоть о самой незначительной своей проблеме со здоровьем - было все равно, что развести костер на бочке с порохом...
Летный состав всегда скрывал от "своих" врачей любые свои проблемы, а при необходимости обращался за медицинской помощью к врачам, ни коим образом не связанных с авиацией. Или лечился самостоятельно...
Я не собираюсь здесь описывать прохождения годовых и полугодовых ВЛЭК, и ежеквартальных медосмотров. Эта тема для тех, кто летал, бесконечная…
Конечно, такого, чтобы просто так, «легким росчерком пера» списать кого то с летной работы по здоровью, - как разгоняли молодых абитуриентов при поступлении в летное училище, у реального летного состава уже не было. Но при любом отклонении от нормы – человека сразу отстраняли от полетов, а потом - либо дополнительные обследования, либо (что чаще всего) - в Москву, на стационарное обследование. А вот там уже запросто могли и списать. Обследование в стационаре проводилось «от и до». В стационаре врачи-эксперты ставили свой диагноз и могли, как списать, так и допустить к работе, или же дать какие то ограничения. В спорных или сомнительных случаях – посылали в Центральную ВЛЭК гражданской авиации (ЦВЛЭК МГА) на Песчаной улице, недалеко от метро Сокол. Не даром есть такая поговорка - "Нет абсолютно здоровых. Есть не до конца обследованные..."
Я считаю, что медицинские комиссии, сопровождающие летный состав всю жизнь – суть не что иное, как «игра в русскую рулетку» в течении всей летной жизни. Сам прошел все уровни этой «лотереи», не один раз лично видел крах карьеры тех, кому не повезло.
Но, очень интересным был тот факт, что «получив» в стационаре в свою медицинскую книжку ряд диагнозов – последующие прохождения ВЛЭК, как это не парадоксально, упрощалось.
И ко всему прочему – весь летный состав, имеющий определенные диагнозы, в обязательном порядке, в период между годовыми комиссиями, т.е. раз в год, направлялся на санаторно-курортное лечение. Причем, в санатории и на курорты страны наиболее известные и лучшие. Это были ведомственные санатории МО СССР, 4-го Главного Управления Минздрава РСФСР или ЦК КПСС. «Благодаря» перенесенной мною операции на желудке в 1980 году, я девять раз посещал санатории всех вышеперечисленных ведомств. А вот с момента развала СССР, с 1991-го года, эту «обязаловку» как то тихо и незаметно отменили...
А ведь как я сначала расстроился, когда выписывая меня из стационара в Москве, после восстановления на летной работе, в медицинскую книжку помимо других рекомендаций ВЛЭК, было записано об обязательном санаторно-курортном лечении каждый год по «профилю заболевания». Ну, и дурак же я был, что расстраивался… Меня пугало слово «лечение», а ведь санаторий - это прекрасный , полноценный и очень приятный отдых, - а за и одно профилактика здоровья. Считаю, что благодаря ежегодному санаторному лечению, я без особых проблем и отработал на летной работе столько лет. Все таки, любили и берегли летный состав гражданской авиации при СССР, и выделяли места в лучшие санатории столько, сколько было необходимо Аэрофлоту.
Ну, а что касается врачей ВЛЭК, которые не объективно отнеслись к моим ровесникам, желающим поступить в лётные училища, и необоснованно их забраковали в далеких 60-х годах, - то пусть это останется на их совести. Сколько же из за этого было сломано людских судеб!..
