В московской Галеев-галерее открыта очень необычная по интонации выставка.
Выставка посвящена жизни и творчеству живописца и графика, иллюстратора детских книг, яркого представителя «ленинградской школы» 1920-60-х Александре Николаевне Якобсон. Это первый персональный показ ее произведений в Москве.
К выставке издан первый альбом произведений художницы с моей статьёй.
Приведу небольшой фрагмент, чтобы заинтересовать тех, кто ничего не знает об этой удивительной артистке, превращавшей обыденность в волшебство и видевшей сказку в рутине.
За последние тридцать лет критическая оптика значительно изменилась, сменился и сам режим смотрения, вытянувший на презентационный план личное, сокровенное, психологическое, чему практически не было выхода в иллюстрациях к детским книгам и что ярко просвечивало и манило в поздних эстампах. К тому же Якобсон была необычайно урожайна, выразительна и откровенна в своем эпистолярном наследии.
Сегодня эти несколько сотен (!) проиллюстрированных писем выглядят как самодостаточный витальный поток, не распадающийся на вербальную и визуальную составляющую творчества художницы.
Определить нынешний разговор как формат «Якобсон без купюр» было бы не вполне точно, поскольку ее внутренний цензор всегда удерживал высокую этическую планку и в частной переписке не давал выхода признаниям дневникового, исповедального и психотерапевтического толка, оформляя их в сказочную, притчевую и сновидческую одежку. Вкус и чувство стиля автора нисколько не ставят читающего в неловкое положение свидетеля душевного стриптиза, скорее, наоборот – запутывают избыточной символикой и метафоричностью. Собственно, почти каждое ее письмо вписывается в современное направление artist book – книга художника.
Знакомство с письмами Якобсон сохраняет отчетливое чувство, что она осталась автором, вполне востребованным и достаточно отрефлексированным по объективным данным, но непроявленным по своей сути. Будто нарядили ее однажды «из подбора», да так и проходила она всю жизнь в чужом не по мерке костюме, в котором касалась только скрытого подклада, способного намекнуть на подлинную фигуру. «Я ли виновата в том, что фотокарточки не делают с души? Возможно, если изобретут, то я с души буду в точности»2 – эта сокровенная, нагретая живым теплом изнанка ее официального творчества и располагалась вплотную к настоящей и практически неизвестной советской художнице. Художественный облик другой Александры Якобсон готов проявиться благодаря перелицовке ее общеизвестных нарядов.
