Утверждение, что “лучшее конечно впереди” если не бесспорно, то уж точно вечно. Вечно потому, что когда-то, где-то и кому-то вдруг заметно полегчало. Во всяком случае, про таких слышали и их знают. К примеру, с Карлом Петером Ульрихом Гольштейн - Готторпским, на этапе его экзистенциального перехода к Петру Федоровичу, так и произошло.
Пока в России на троне сидела Анна Иоановна, единственным шансом вырваться из домашнего плена, для него оставалась шведская корона. Дочь Ивана Алексеевича V категорически не желала возвращения к власти “петрова семени” - кровные обиды порой сильнее кровных уз.
Иначе как “чертушкой” своего племянника она и не называла. Интересовалась лишь тем, умер он или нет. Справедливости ради надо отметить, что родственники, на воспитании коих находился наследник трех престолов, в какой-то степени, давали основания для подобной “заботы”.
Все изменилось когда в результате дворцового переворота, 25 декабря 1741 года к власти в России пришла Елизавета I. Сложно сказать, насколько повезло внуку первого Российского императора и одновременно его врага Карла XII, учитывая чем все дело закончилось, но дочь Петрова детей не планировала, а значит, единственным вариантом для продолжения династии ее отца, оставался сын родной сестры Анны Петровны - Герцог Гольштейн - Готторпский Карл Петер Ульрих.
Конечно, был еще один прямой наследник рода Романовых - внучатый племянник Императрицы, Иоан Антонович - внук Екатерины Ивановны дочери Петрова соправителя и сводного брата - Ивана Алексеевича.
Таким образом, в основе сделанного Императрицей выбора, фундаментом лежали две причины: во-первых, та же, что и у Анны Иоановны - кровная вражда, что повелась еще с родителей и усилилась среди детей, а во-вторых, делая ставку на гольштейнского родственника, Елизавета хоть немного, но узаконивала свою власть.
Как говорят французы: “Вино разлито - его надо пить”. Тут вроде решение принято, но “за бутылкой еще сгонять надобно”. Доставить из Киля в Санкт-Петербург будущего императора было задачей не простой, хотя, казалось бы, чего там, не далеко ведь.
В данном случае расстояния особой роли не играли, но вот тайна... Режим секретности необходимо было соблюдать. Наследник престола, конечно, не шифровальная машинка “Энигма” и не техническая документация “Фау - 2”. Вроде сели в карету и поехали, вещей то у него немного, что взять с нищей Германии.
Все было бы так, если бы не козни Дании, которая давно оккупировала Шлезвиг, называемый соседями Королевский Гольштейн - давней мечты всех монархов из рода Готторп, и категорически не желала возобновления претензий на него.
Опасения были не напрасны, пока их оппонент маленькое нищее герцогство в Германии, то это одно, но совсем другое, когда против тебя Россия с ее огромными территориями и мощной армией.
Да к тому еще и желания Швеции, давно планировавшей Карла Петера Ульриха на свой престол, там, если что, могли поспешить и объявить его наследником своей короны. К этому его, собственно, и готовили воспитатели. Потому учили шведскому и основным догматам лютеранства. Особенно в последние годы пребывания на, несмотря ни на что, нежно любимой Родине.
В Киль, с особыми поручениями, был направлен гвардейский офицер майор Корф Николай Фридрихович. До него, для соблюдения конспирации, в Гольштейн направлялись различные делегации, якобы для обучения русского по происхождению Карла Петера Ульриха. Его действительно, какое - то время обучали и русскому языку и основам Православия, но не в последнее перед переездом время. Тогда его ждала шведская корона.
Одинокий сирота, обижаемый всеми при своем же дворе, наследник трех престолов - Карл Петер Ульрих, никогда не испытывал столько пристального внимания, совершенно неожиданной и даже невероятной для него, заинтересованности. Вдруг не с того, ни с сего за ним приезжает делегация во главе с личным порученцем Российской императрицы.
Он, никогда не евший досыта, вдруг уже по пути следования был обеспечен лучшими яствами, о которых и не мечтал просто потому, что никогда о них и не знал. Да к тому, получил еще в дороге несколько писем, от ожидавшей его тетушки Елизаветы Петровны I. Его никто и никогда, да и ни где не ждал, а тут такое… Она в красках, доступных не очень-то образованной женщине, живописала свои ожидания дорого ее сердцу племянника.
Торжественный, именно торжественный, въезд очарованного всем происходящим Карла Петера Ульриха в Санкт-Петербург, состоялся в январе 1742 года. И начались праздники. Елизавета вообще их любила, а тут такой повод. Балаганы и народные гуляния, балы и торжественные приемы.
Едва одетый в некие обноски, он был поражен вниманием лучших кутюрье Европы, обитавших тогда в России. Бледность и тщедушное телосложение императорского племянника, вызывало острое желание накормить и полечить, что и делалось.
Прижимистость немецких родственников, в основе которой была хроническая бедность, проявлялась не только в скудном гардеробе, но и в париках, которых в достатке не было никогда. Да, собственно, он был один и, понятное дело, что его берегли, надевали по очень редким случаям. Каждодневно цесаревич носил длинную прическу с пробором посередине головы. Волосы при этом сильно пудрились, что вызвало у дворцового света в России ощущение встречи с маленьким старичком.
Безусловным можно признать только полное отсутствие образования, все остальное сравнительно. Так, не отличавшаяся ученостью Елизавета Петровна поразилась невежеству европейского племянника. Зато упрямства ему было не занимать.
Назначенные для исправления ахового положения учителя, постоянно жаловались на упорство в невежестве их воспитанника. Он постоянно спорил, до последнего защищая свою позицию в предметах, о которых не имел ни малейшего понятия.
Однако, по свидетельству тех же преподавателей, Карл Петер Ульрих отличался хорошей памятью и сообразительностью. Его совершенно не интересовали гуманитарные предметы. Вместо этих наук он часто просил дополнительные уроки по математике. Кроме того, особый интерес у него вызывала теоретическая артиллерия и фортификация.
Любимейшим из развлечений были дворцовые вахт - парады, которые он предпочитал всем балетам. Едва заслышав барабан и флейту, он бросал все и стремглав бежал к окнам, оторвать от созерцания развода караула будущего императора, было невозможно. Подобные наклонности повторятся в его сыне и внуке - Николае Павловиче.
Ко всему прочему, занятия шли не регулярно и не носили системного характера. Виной тому была Императрица. Елизавета Петровна обрушила на племянника всю нерастраченную материнскую любовь, в той степени и в том виде, на которые была способна.
Выражалась ее привязанность, как правило, в безудержном баловстве, не видевшего ничего доброго в детстве, подростка и в постоянном празднике, избежать которого наследнику не было никакой возможности.
Кроме этого, он сопровождал Елизавету во всех поездках по стране. Так в одной из них - в Киев, он заболел оспой, на память о которой у него остались шрамы на, и без того не красивом, лице.
Так или иначе, но вопрос с образованием, хоть и частично, но был решен. Опять же в той степени, в которой это возможно. Говорил на языке будущих подданных, Карл Петер Ульрих плохо, но говорил. Писал плохо, но писал.
Императрица, для которой русский был родным, всю жизнь писала “как курица лапой”. О Петре Великом и вспоминать не станем, а его внук, урожденный в Германии, на языке не говоривший вовсе, за год, худо-бедно, но изъяснялся, писал и делал письменные переводы текстов, что не может не вызывать уважения.
Елизавета Петровна постоянно подчеркивала, что Карл Петер Ульрих внук Петра Великого. В Стокгольме на этот вопрос было свое мнение. Там готовились признать внука Карла XII шведским кронпринцем, что могло лишить русскую Императрицу наследника и повода к легитимации своего августейшего положения. Пришлось бы, мало того что выпускать из-под стражи Иоана Антоновича, которому трон завещала Анна Иоановна, но и передать ему власть. Уже сейчас передать, а не после своей кончины.
В начале 1742 года четырнадцатилетний Карл Петер Ульрих был крещен по Православному обряду. Особо подчеркивалось, что он внук и наследник Великого Петра, а потому и назван в новой вере Петром Федоровичем. Через несколько дней из Стокгольма прибыла делегация, уполномоченная пригласить Герцога Гольштейнского в Швецию, дабы стать кронпринцем. Получился скандал международного масштаба.
О дипломатических способностях Елизаветы Петровны I известно немало. И известия эти вполне справедливы. 18 августа 1743 года в Турку был заключен мирный договор между Россией и Швецией. Одним из пунктов документа, стало решение о назначении кронпринцем Адольфа Фридриха Гольштейн - Готторпского, дяди и регента Петра Федоровича, который, в свою очередь, подписал отказ от шведской короны.
Несмотря на обучение неинтересным предметам, жизнь Петра Федоровича, с приездом в Россию, очевидно приобрела иные краски. Просто противоположные тем, что были на родине, по которой, он постоянно скучал. Его основной мечтой было герцогство Гольштейнское и возвращение под его юрисдикцию Шлезвига.
Грезы частично сбылись, 7 мая 1745 года, по достижению семнадцатилетнего возраста, Король Польский и Саксонский курфюрст Август III Фридрих, в качестве викария Германской империи объявил Петра Федоровича, правящим Герцогом Гольштейнским.
У жизни странное чувство юмора и проявляется оно в самых неожиданных местах. Когда Петр Федорович был на вершине счастья его гибель уже приобретала материальные очертания. Их пока никто не видел, но они уже были - 25 августа 1745 года, то есть через четыре месяца после достижения своей мечты, он вступил в брак Принцессой Ангальт - Цербской Софией Фредерикой Августой. Лучшее или нет, но впереди его ждала судьба.
