Бытует мнение, что главной причиной Советско-финляндской войны 1939-40 годов стала близость границы к Ленинграду. Дескать, Вождь народов так стремился обезопасить город, что предложил финнам большие территории в обмен на Карельский перешеек. Когда же те отказались, пришлось прибегнуть к кровопролитию.
Однако как так вышло, что советская граница пролегла в какой-то полусотне вёрст от Колыбели трёх революций? И кто в этом виноват?
Надо сказать, в таком расположении границы есть «заслуга» обеих воевавших сторон. И началось всё, что неудивительно, с 1917 года.
«Исторический» флаг Финляндии. Да, он красный. Именно поэтому от него и отказались
Время от времени в прессе можно встретить умопомрачительные заявления насчёт того, что Финляндия, якобы, «не имела никаких законных прав на выход из состава империи». На этой «незаконности» паразитируют десятки квазипатриотов, от Петрова до Старикова. Эти ребята отчего-то забывают, что к 4 декабря 1917 года (когда и была подписана Suomen itsenäisyysjulistus — Декларация независимости Финляндии) Российской империи уже не существовало. Император-то отрёкся, и уже 1 марта французские и английские союзники признали в качестве законного правительства России Временный комитет Госдумы. Причём Николушка Кровавый приказал было эту самую Думу распустить, да вот беда — Императору Всероссийскому и прочая и прочая не подчинялись даже в его столице.
Интересный факт. Официально Россия была провозглашена республикой 14 сентября того же года постановлением Временного правительства. То есть только через полгода после отречения императора.
Потом, как пелось в известной песне, «взяли власть большевики раннею зимою». Главный нацмен Советской России посетил Гельсингфорс, где 14 ноября 1917 года произнёс по бумажке речь, которую завершил словами: «Если вам понадобится наша помощь, мы дадим вам ее, братски протягивая вам руку. В этом вы можете быть уверены». Из этого сталинисты (например, тот же Стариков) иногда делают вывод, что их кумир, дескать, испытывал к Финляндии некие нежные чувства и всячески выступал за её независимость.
Правда, при этом обычно не вспоминают, что произнесены эти слова были на съезде Финляндской Социал-Демократической партии. Большевики искренне надеялись на победу революции в Финляндии и, разумеется, были готовы по мере сил помогать финским товарищам.
Однако уже на следующий день Эдускунта — финский парламент — провозгласил себя высшей властью в стране. Через две недели был сформирован Сенат, т.е. правительство. Казалось бы, социалисты, получившие наибольшее число мест в парламенте (92 из 200) должны играть ведущую роль в правительстве! Живи, трудись да радуйся...
Не сложилось. Опасаясь за свою жизнь, по ходу развёртывания «белого террора» представители левых вообще старались не привлекать к себе внимания. В итоге, даже половину наличного состава заседания парламента собирали далеко не каждый раз. Недаром финны иногда называют парламент 1918 года забавным словом tynkäeduskunta — «обрубок парламента».
Тут и Гражданочка грянула. Через 108 дней и 35 тысяч трупов Финляндская Социалистическая Рабочая Республикa была разгромлена, «белый террор» загнал в концлагеря десятки тысяч человек. Домой не вернулся фактически каждый третий, в основном — из-за болезней и голода.
Генерал К.Г.Э. Маннергейм лично возглавляет парад на Эспланаде в Хельсинки 16 мая 1918 г. в честь окончания Гражданской войны
Что характерно, парад 16 мая 1918 года в Хельсинки, символизировавший окончание Гражданской войны в Финляндии, не означал прекращения боевых действий. Недаром генерал Маннергейм поклялся от имени всей армии, что борьба не закончится «прежде, чем последний вояка и хулиган Ленина не будет изгнан как из Финляндии, так и из Восточной Карелии»! Поводом для этого заявления была поддержка, которую получали финские красногвардейцы со стороны РСФСР.
Однако ещё до того, как Маннергейм дал эту т.н. «клятву меча», финские отряды вторглись в Карелию. Местные встречали их как освободителей. И неудивительно — основная часть местного крестьянства подпадала под советское определение «кулака» и продотряды в этих местах бесчинствовали.
Были провозглашены Северо-Карельское государство и Олонецкое правительство, которые два года относительно успешно противостояли красноармейцам. Лишь 14 октября 1920 года в городе Тарту был подписан мирный договор между Финляндией и Советами.
Нарукавная повязка бойца, сражавшегося за Олонецкое правительство. Буквы А.V.А означают Aunuksen vapaaehtoinen armeija, т.е. Олонецкая Добровольческая армия
Интересный факт. Текст договора составлен на русском, финском, французском и шведском языках — уникальный случай «многоязычия» при договоре двух стран.
Наконец-то определилась российско-финская граница. Где-то она соответствовала дореволюционной (т.е. границе Великого княжества Финляндского), в других местах — не очень. Например, финны получили Печенгскую волость с незамерзающим портом Петсамо при условии, что там не будет ни авиации, ни подводного флота. При этом от претензий на восточно-карельские территории они отказывались, а форты на Карельском перешейке, доставшиеся Финляндии, подлежали разрушению.
Казалось бы, наступил мир?
Не тут-то было! Внутри самой Финляндии крепли силы, отказывавшиеся считать Советскую власть законной властью в России и, соответственно, в Карелии.
Ещё до подписания Тартуских соглашений в Хельсинки создаётся т.н. «Карельский союз», провозгласивший своей целью создание «Великой Финляндии», т.е. присоединение-таки Восточной Карелии. Эта идея не давала покоя местным политическим элитам и карельским эмигрантам, бежавшим от «прелестей» Советской власти. Итогом деятельности «союза» стало восстание, начавшееся буквально через год.
В октябре 1921 года начинает работу «Временный карельский комитет» — подпольная организация, готовившая антисоветское выступление вдоль границы. Формально его возглавлял местный карел Василий Левонен, ветеран ещё Русско-турецкой войны. Получал он указания, деньги, оружие и пропагандистскую литературу непосредственно из Хельсинки.
6 ноября 1921 года отряды «добровольцев» пересекли границу для того, чтобы, как тогда писалось в газетах, «оказать поддержку карельским патриотам, восставшим против ига комиссаров». Они атаковали опорные пункты красноармейцев, разрушали мосты, перерезали телефонные и телеграфные провода, громили школы и библиотеки, «реквизировали» продукты питания. К концу декабря эти «повстанцы» контролировали весь северо-восток Карелии.
Местные жители относились к «освободителям» достаточно благосклонно, некоторые даже добровольно присоединялись к их подразделениям. Кроме того, в «добровольцы» запросто могли и мобилизовать!
Тем временем финский кабинет обратился к Лиге Наций с требованием «рассмотреть ненормальное положение», которое сложилось в Карелии. Предложение финнов поддержали эстонцы, которым уж очень хотелось засветиться на международной арене в качестве посредников и «миротворцев».
Пока Европа «раскачивалась», красноармейцы подтянули артиллерию и благополучно перемолотили «белофиннов». Что характерно, «с тел» были получены документы 47 офицеров финской армии. В Хельсинки делали круглые глаза и заявляли, что «их там нет».
Нагрудный знак «в память освобождения Советской Карелии от белофинских банд». Первый советский наградной памятный знак, между прочим
Лишь 1 июня 1922 года было подписано соглашение между Финляндией и РСФСР о неприкосновенности границы. Но долго ещё в «финку» сотнями шли беженцы, а обратно просачивались т.н. «карельские банды».
Интересный факт. Вместе с другими членами «Временного карельского комитета» Россию покинул и Василий Левонен, номинальный лидер восставших. Вскоре после этого он ослеп.
Параллельно со всеми этими событиями большевики пытались укрепить свои позиции в самой Финляндии. В 1920 году в Москве организована Компартия Финляндии. После заключения мира её легализовали как «Социалистическую рабочую партию». Через три года колесо сансары снова дало оборот, и партийные функционеры, включая всю парламентскую фракцию, состоявшую из 27 человек, отправились кормить клопов по тюрьмам.
После этого наладить добрососедские отношения между двумя странами долго не удавалось. Советы не горели желанием сотрудничать с «белофиннами» и их «буржуазным правительством». По ту сторону границы потихонечку лелеяли мечту о «Великой Финляндии», однако идти на открытую конфронтацию опасались.
В общем, отношения между Советской Россией и Финляндией с самого начала как-то не задались. В то же время в Москве как-то было не до того, чтобы торговаться за каждый уезд. И без того проблем хватало. В самой же Финляндии имелось большое количество группировок, от вполне умеренных до радикальных, которые играли на неразрешённом «карельском вопросе» для достижения своих мелких целей.
Последующее десятилетие финскими историками именуется не иначе, как «блестящая изоляция». Внешнеполитические связи налаживались вяло. Западные соседи (Швеция и Норвегия) старались демонстрировать нейтралитет в отношении СССР. Всякие латыши и эстонцы, хотя и были не против военного сотрудничества на случай вторжения каких-нибудь будённовцев, не спешили делать резких заявлений, ограничиваясь тем, что чертили по кабинетам тайные оперативные планы.
Лишь к концу тридцатых годов в советско-финляндских отношениях наметился определённый прогресс. Однако позиция Хельсинки в этом вопросе выглядела, мягко скажем, неоднозначно.
После вступления в силу Закона о защите республики была ограничена деятельность организаций, связанных с компартией. Но в 1932 году подписывается Договор о ненападении с СССР.
Фашистский путч в том же году правительство успешно подавило, несмотря на то, что в нём участвовал сын президента П. Свинхувуда. Однако к реальным срокам лишения свободы были приговорены лишь 52 из примерно пяти тысяч его участников. Причём через два с половиной года все они были уже на свободе и даже не отлучены от политической жизни в стране.
В то же время, после прекращения действия «сухого закона», подвыпившие финны окончательно запретили компартию. Это не помешало в 1934 году представителям Финляндии голосовать за приём СССР в Лигу Наций.
Всё это свидетельствует, в первую очередь, о напряжённой внутриполитической борьбе. В зависимости от того, какая группировка брала верх в той или иной ситуации, колебался и внешнеполитический курс.
Главное — несмотря на все заявленные претензии, финны прекрасно понимали, что большой войны им не сдюжить. Даже в начале двадцатых, когда положение Советов было достаточно шатким, устроить «Карьяла-путь на родину» не удалось. Разумеется, отдельные группировки время от времени набегали на советскую территорию, но после 1922 года они всё больше занимались решением своих проблем в пользу отдельных деятелей или «групп товарищей» внутри Финляндского государства. В лучшем случае, это позволило бы финнам в случае глобального замеса с низвержением Совдепии объявить, дескать «мы пахали». Но к середине тридцатых на советско-финляндской границе стало тихо.
Финны окончательно озадачились внутренними делами. В 1934 году статья расходов на строительство и совершенствование оборонительных укреплений была вычеркнута из бюджета. «Какая польза от предоставления военному ведомству таких больших сумм, если война не предвидится?» — такой вопрос задали в госбанке представителям правительства.
Ну, то есть это финнам казалось, что не предвидится. А в Москве считали иначе. И вот уже второй секретарь Ярцев встречается с Холсти, главой финского МИДа, чтобы поведать ему вот такую историю: «Вот представьте, если завтра война, а вы уставши, кто вас защитит от вторжения немецко-фашистских ещё-не-захватчиков? Это же он, нарком Ворошилов! Так что давайте-ка мы сконцентрируем войска поближе к вашим границам, чтобы если вдруг что — отважным наскоком красной конницы обратить противника в бегство!»
Пять месяцев, с апреля по август 1938 года Ярцев рассказывает эту сказку поочерёдно то в МИДе, то в минфине, то лично финскому премьеру Каяндеру. Его слушали, улыбались и неизменно отвечали: «Ваш звонок очень важен для вас, но о своей обороне мы как-нибудь позаботимся самостоятельно». Нужно ли говорить, что такой ответ Ярцева не удовлетворял? Однако добиться большего ему не удалось.
Ни секретного договора, ни тем более строительства советских баз на балтийских островах, принадлежащих Финляндии! Вот же строптивые чухонцы!!
Любопытно, что о пресловутой близости границы к Ленинграду речи не шло.
На полгода всё затихло. И вот в марте 1939 прилетает новое известие: «Раз уж не можем у вас так просто свои базы разместить, так может эти острова мы у вас арендуем? И уж нашпигуем их за 30 лет бетоном и сталью — будь здоров!»
В финском кабинете покрутили пальцем у виска и, мило улыбаясь, снова послали советских представителей давно известным маршрутом. В конце концов, с чего эти большевики решили, что немцы обязательно на них нападут, да ещё именно через эти места? А если обороняться предполагается не от немцев — то от кого?
Тогда-то в Москве впервые заговорили об обмене территориями. Отдайте острова, а мы вам — кусочек Карелии.
Не то, чтобы Маннергейму были так дороги эти клочки суши посреди Балтики. Ему было вполне очевидно: случись большая заварушка, оборонить их Финляндии будет крайне сложно. Тем не менее, ни в правительстве, ни в парламенте его взглядов не разделяли. Переговоры снова закончились ничем.
23 августа того же, 1939 года СССР заключает знаменитый Договор о ненападении между Германией и СССР, тот самый Пакт Риббентропа-Молотова. В Совнаркоме осмелели — у советских дипломатов и военных фактически оказались развязаны руки в восточноевропейских делах. И первыми это почувствовали на себе страны Балтии.
Для начала Советскому Союзу «внезапно» понадобился дополнительный выход к морю. Короткие переговоры закончились соглашением о размещении на территории Эстонии советского контингента, по численности превосходящего эстонскую армию. Как заявил Сталин 28 сентября, «с Вами могло бы получиться, как с Польшей. Польша была великой державой. Где теперь Польша?»
Как известно, Польши уже не было. Совместными действиями Рейх и СССР её благополучно располовинили.
5 октября 1939 года на таких же условиях был заключён «Договор о взаимопомощи» с Латвией. 25 тысяч бойцов 2-го особого стрелкового корпуса и 18-й авиабригады при поддержке небольшой, но мощной флотилии — что ещё нужно для гарантий безопасности социалистического отечества?
Как известно, аппетит приходит во время еды. Не долго думая, Молотов и финнам намекнул — не хотите ли вы последовать примеру латышей и эстонцев? Один маленький договор — и вы посмотрите, какие гарантии безопасности! А то ведь будет как с Польшей!!
Начались переговоры. Разумеется, общественное мнение было против значительных уступок красным, и парламент стоял на той же позиции. Обсуждение затягивалось.
Первые два этапа переговоров не дали ничего. Уже и Литва согласилась принять «защитников» в обмен на присоединение Виленской области, а хитроумные финляндские дипломаты снова и снова сводили вопрос к подтверждению позиций Тартуского соглашения и Договора о ненападении 1932 года! Сталин больше не собирался тянуть кота за все его подробности. И в Москве пошли на то, чтобы предъявить такие требования, на которые в Хельсинки заведомо не согласились бы.
И вот только теперь, в октябре 1939 года советское руководство внезапно «прозрело». Именно тогда впервые было заявлено о том, что Ленинград-то, оказывается, под угрозой из-за слишком близкого расположения границы! То есть Мировая война в разгаре, и СССР уже принял участие в её первых сражениях. И только теперь пришло время задуматься о потенциальной защите Города трёх революций.
То есть это сейчас так принято говорить, что всё дело в границе. На деле ей был посвящён лишь один из пунктов обновлённых советских требований. Речь там шла и о вышеупомянутых островах, и о праве свободного входа советских кораблей в финляндские порты, и о гарантиях неприсоединения к государствам, которые руководство СССР по какой-то причине сочтёт враждебными.
В обмен — таки да, финнам гарантировалось несколько тысяч га скал и лесов в такой глуши, куда и медведь не всегда забредёт.
На вопросы финляндской делегации вроде «Как эти самые острова, порты и советский гарнизон в финском Ханко вообще связаны с безопасностью Ленинграда?» последовал короткий ответ Молотова: «Вы что, хотите спровоцировать конфликт?»
И вот 3 ноября газета «Правда» пишет: «Мы отбросим к чёрту всякую игру политических картёжников и пойдём своей дорогой, несмотря ни на что, мы обеспечим безопасность СССР, не глядя ни на что». Пропагандистская машина заработала на полную мощность. В печати с остервенением клеймили «капиталистическое правительство белофиннов».
Интересный факт. Уже после окончания войны, 17 апреля 1940 года на совещании начальствующего состава РККА Лучший друг пионеров прямо заявил, что намеренно вёл страну к войне: «Все это зависело не только от нас, а, скорее всего, от международной обстановки. Там, на Западе, три самых больших державы вцепились друг другу в горло – когда же решать вопрос о Ленинграде, если не в таких условиях, когда руки заняты и нам представляется благоприятная обстановка для того, чтобы их в этот момент ударить? Было бы большой глупостью, политической близорукостью упустить момент и не попытаться поскорее, пока идет там война на Западе, поставить и решить вопрос о безопасности Ленинграда. Отсрочить это дело месяца на два означало бы отсрочить это дело лет на 20, потому что ведь всего не предусмотришь в политике. Воевать-то они там воюют, но война какая-то слабая: то ли воюют, то ли в карты играют».
В тот же день в войска были разосланы директивы о предстоящем вторжении в страну неуступчивых чухонцев. Надо сказать, для знающих командиров это не стало неожиданностью. После того, как Молотов пообещал Рейху «спокойную уверенность на Востоке», в Советском Союзе то и дело раздавались голоса то о «красном империализме» (в противовес «нехорошему» западному»), то о необходимости «восстановить старые границы». А какие территории утратила «старая» Россия из не вошедших к 1939 году в СССР? Правильно, — Прибалтику, Польшу и Финляндию.
Кроме того, о намерениях советского руководства в отношении Финляндии отлично говорит тот факт, что уже на второй день боёв было объявлено о формировании т.н. «правительства Финляндской Демократической республики в городе Териоки». Более того, Молотов объявил, что будет вести все переговоры именно с новым «правительством».
Наконец, ещё до начала боевых действий в СССР была спешно сколочена «Финская народная армия» из финнов и карелов, проживающих на советской территории. Правда, доукомплектовать её численно не успели и надеялись на пополнение за счёт добровольцев из числа граждан Финляндии. Но таковых было исчезающе мало. В итоге в «народную армию» стали записывать красноармейцев Ленинградского ВО. Оттого-то и появилась поговорка про «финские мины и минских финнов». Но об этом как-нибудь в другой раз…
Автор - Павел Заикин, читайте другие статьи автора по тегу #заикинкат
Благодарим за помощь и поддержку коллектив пабликов МЛК&А, CatCat, ВС и ПНВ.
Если материал вам понравился, вы можете мотивировать автора на новый, поставив «лайк рублём» на карту Сбербанка 2202 2003 4563 9171.
