Вещмешки никто не тронет.
Южный вечер тих.
Парни в форме на перроне
курят на троих.
За составом маневровый
коротко гудит.
Изредка роняют слово.
Шлемы на груди.
Шелестят стручки акаций.
Кто-то из парней
клонит ветку — подержаться
как за руку с ней.
Пятна тени, пятна света:
тени глубоки.
Медлит он, от ветки этой
не отняв руки.
Командир махнул: посадка —
даже не сказал.
Плитки выщербленной кладка.
Дремлющий вокзал.
Рассветёт — и поле в окнах:
жирная земля,
смуглый спеющий подсолнух,
трактор, тополя.
Что напишешь по-простому,
чтобы не навзрыд?
На платформах под Ростовом
техника стоит.
Дальше речка, за Аксаем
цапли на песке,
женщина идёт босая
с удочкой в руке.
Под вагонный стук да тряску
отходя ко сну,
глянь — собор Новочеркасска
куполом блеснул.
Что ты, ветер, тучи гонишь?
Полегла трава.
Будет за полночь Воронеж,
поутру — Москва.
Только нет душе покоя.
Сердце, не боли.
Докурили на Лихой и
в Каменской сошли.
Где они, куда им дальше?
В битве ли, в пути?
Помолись, как видишь наших.
Вслед перекрести.
