Скверное настроение, овладевшее доктором Тоутом Лонго, усугублялось дурным предчувствием, засевшим в горле, где-то под кадыком, маленьким тугим комочком. Сегодня он получил разрешение подняться на борт «Престола» — гигантского корабля, дрейфующего на орбите, на котором мечтал оказаться любой обитатель планеты Тир-анна 8. Он и поднялся, и получил всё, о чём только может мечтать учёный. Но Лонго быстро понял, что современная аппаратура, новейшие лаборатории, армия ассистентов, деньги и признание, неограниченное время для исследований и экспериментов — всё это не вполне его. Да и он сам не вполне свой.
У него, как и у всякого, поднявшегося на борт «Престола», взяли кровь для анализа, сказали, что это необходимые карантинные меры. «Чёрта с два карантин, — подумал Тоут Лонго, опускаясь на койку в своей каюте. — Они считают Тир-анну 8 чумным бараком? Сами еще две недели назад жили внизу, вместе со всеми, а теперь чураются. Уроды». Сам доктор Лонго пожелал работать на этом космическом корабле только потому, что там, на планете, от его лабораторий и разработок не уцелели даже мало-мальски пригодные для использования записи. Всё, в том числе огромное стеклянное здание НИИ, было разрушено самими же сотрудниками. Он сам тоже оказался жертвой того страшного и необъяснимого приступа ужаса и агрессии, две недели назад овладевшего целой планетой: своими руками покрушил результаты своей многолетней работы. В итоге, на Тир-анне 8 у него не осталось ничего, что можно было бы восстановить и исправить.
— Доктор Лонго, — каркнул оживший комм. — Позвольте мне войти.
— Кто вы? — резче, чем хотел бы, спросил Лонго, приподнимая голову с подушки.
— Гектор Фаул, помощник соуправителя нижнепятого континента Тир-анны 8 Урслера. У меня есть к вам разговор.
«Урслера? Диктатора и тирана? На кой чёрт я понадобился птице такого полёта?»
— Входите, — внешне спокойно ответил Лонго, открывая двери своей каюты, и ощутил, как предчувствие, до сих пор мешавшееся под кадыком, слегка сдавило горло.
Гектор Фаул оказался низким полноватым мужчиной, но, лицо его, худое, покрытое тонкой сеточкой морщин, выглядело чужеродным его туловищу, будто пересаженным от другого человека. Тёмные глаза из глубоких глазниц внимательно оглядели Тоута Лонго, в полный рост стоявшего перед ним, и вдруг взгляд скакнул в сторону, а рот неспешно открылся:
— Доктор, вы же сегодня сдавали кровь?
— Сдавал, — тихо ответил учёный, удивлённый таким началом и ожидая пояснений.
— Это необходимые меры, знаете... — замялся Фаул, но тут же приободрился: — Вас хочет видеть мой шеф. Пройдите со мной, пожалуйста.
Конец «пожалуйста» получился у помощника Урслера невнятным, словно голос его вдруг задрожал, а потом Фаул поперхнулся. Тоут, в это время стоявший к нему боком, коротко глянул на него, отводя от глаз мешавшие светлые волосы, и нахмурился.
— Я думаю, что весь этот карантин — чушь. Люди на «Престоле» не так долго живут в изоляции от жителей планеты, чтобы бояться заразы. Почему здесь делают забор крови?
— Ну... пожалуй, Урслер мог бы вам объяснить. Поговорите с ним, а? У него, у него спросите.
Лонго озадачился внезапным побледнением неприятного собеседника и его рыщущим по нему взглядом.
— Как связаны Урслер и моя кровь? — с предупреждающей ноткой спросил Лонго, отшатываясь от Фаула, мелкими шажками приближавшегося к нему. Доктор быстро сложил два и два, то есть интерес к нему Урслера и свою кровь, но результат, который он не смог себе даже представить, ему заранее не понравился. — У меня что-то нашли? Меня хотят выслать обратно на планету?
— Нет! Наоборот... а... вобщем, спросите у шефа сами, — умоляюще промямлил низенький Фаул.
— Ладно, — пока что сдался Лонго и медленно подошёл к металлическому стеллажу, взял с полки наручный комм и стал закреплять его на левом запястье. Гектор Фаул, вдруг совершенно переменившись в лице, подскочил к учёному вплотную: — Тоут...
— Мы перешли на «ты»? — сдерживая отвращение и порыв шарахнуться в сторону, спросил Лонго, чувствуя, как край полки ощутимо надавил ему на спину. Он удивленно смотрел на ретивого толстячка сверху вниз. Голова того едва доходила ему до середины груди.
— Я всегда могу сказать шефу, что вы не подходите!..
— Не подхожу для чего? — выдавил Лонго. — Что вы всё загадками говорите?
— Вы узнаете, обязательно. Просто знайте, я могу избавить вас от этого...
— А… — кивнул головой доктор, вглядываясь в плотоядный прищур Гектора Фаула. — Вы хотите что-то взамен?
Фаул слегка улыбнулся, но промолчал.
— Взамен лично от меня, — начал догадываться Лонго; его передёрнуло от улыбки Фаула.
— Ну, в общем... да, — хрюкнул помощник Урслера. – Вы здесь новенький, Лонго. Вы ещё не знаете порядков на «Престоле». Нравов здешних не знаете.
Лицо доктора окаменело, а плечи выпрямились.
— Полагаю, — ледяным тоном произнёс учёный, едва сдерживавший рвотные позывы, стоило ему опустить глаза вниз, на седую кудрявую макушку толстяка, — за две недели нравы не сильно изменились.
— Вы правы, да, — согласился Гектор. — Так вот. Соуправители всегда любили предаваться плотским утехам, как уж есть. А вы, говорят, умеете делать натуральных роботов.
— Вы имеете в виду — андроидов, неотличимых от людей?
— Их, их, — согласно закивал Фаул, из шевелюры которого вдруг выпала пара волосков.
— Я не изготавливаю шлюх для развлечения, — с расстановкой проговорил Тоут, не скрывая своего отвращения. — Мои андроиды призваны приносить пользу людям.
— Так это тоже польза! — горячо засипел помощник Урслера. — К тому же вы сами очень... привлекательны, доктор Лонго. На вас тоже обязательно обратят внимание. Но это ещё полбеды!
— Правда? — белый, как собственные волосы, выдохнул Тоут. — Что может быть отвратительнее того, о чём вы меня попросили?
— Мой босс...
— Урслер? Ещё отвратительнее? — с издёвкой перебил доктор Лонго и сложил руки на груди.
Толстячок Гектор вдруг отшатнулся и почти обиженно посмотрел на учёного. В его тёмных глубоких глазках были отчётливо видны отчаянные попытки найти новые убедительные доводы.
— Фаул, я предпочитаю лично узнать от Урслера, что ему нужно. Я не буду прятаться от опасности, сути которой даже не знаю. Проводите меня к нему.
Выйдя из каюты вслед за Фаулом, Тоут Лонго был неприятно поражён, увидев увязавшихся за ними двух солдат в чёрно-серебряной форме. «Фаул, получается, готов был вести меня даже силой? — подумал доктор и нахмурился. — Что происходит?»
***
Каюта Урслера оказалась не каютой, а пятикомнатными апартаментами. Из иллюминаторов первой, самой большой, комнаты был виден серо-белый борт «Престола», освещённый звездой Тир-анна, кольцевая вставка из более тёмного металла, которая могла вращаться вокруг сигарообразного корабля. Это было «оружие».
Лонго, едва войдя в каюту, остановился недалеко от выхода, не последовав вглубь за своим проводником Фаулом. По бокам от него встали конвоиры. То, что это были именно конвоиры, Тоут даже не сомневался. Не поворачивая головы, он с интересом разглядывал роскошный, но не вычурный интерьер жилища одного из семи высших управленцев планеты Тир-анна 8.
— Господин Урслер, — тихо проговорил Фаул, подойдя к креслу, стоявшему высокой спинкой к посетителям, — я привёл его. Желаете поговорить с ним сейчас?
— Гектор, взгляни-ка на этот чертёж. Как думаешь, неплохая задумка, а? — ответил ему глубокий голос невидимого соуправителя, бывшего диктатора.
Толстенький помощник взял из рук босса планшет и озадаченно вгляделся в чертёж. Посопев с полминуты, он ответил:
— Я думаю, что это нуждается в доработке.
— Естественно, нуждается! — с ноткой презрения усмехнулся Урслер. — Я же не кибернетик. Это ты учёный, вот я и подумал, может, дельный совет дашь.
— М-м-м, — замялся Фаул и мучительно покраснел, — ну...
Тоут Лонго, поначалу вполуха слушавший разговор, вдруг заинтересовался. Рискнув подойти ближе, Лонго с удовлетворением заметил, что солдаты его не задержали.
— Это принципиальная схема искусственного сердца? — спросил он, с интересом рассматривая чертёж, сделанный Урслером. — Вот эти и эти нервные узлы расположены и соединены неверно. Нет, всю проводниковую систему... и ещё энергетическую тоже надо проектировать заново.
Он взглянул на Фаула, жалобно смотрящего на него, и сделал шаг назад.
— Доктор Тоут Лонго? — после некоторой паузы раздался из-за спинки кресла низкий грудной голос.
— Да, — торопливо отозвался Фаул, кинув ещё один мимолётный странный взгляд на Лонго и помешав тому ответить самому. — Врач, один из ведущих учёных Тир-анны 8 в области медицины, физиологии и кибернетики. Вы желали с ним говорить.
Кресло медленно развернулось, и перед Тоутом Лонго предстал обладатель глубокого низкого голоса — соуправитель нижнепятого континента покинутой планеты, Урслер. Одев на лицо непроницаемую маску, тот медленно поднялся навстречу учёному, не отрывая глаз от него. Пружинящей походкой подойдя ближе, но оставив расстояние чуть меньше метра, он протянул руку Лонго.
— Доктор Лонго, — с достоинством пророкотал он, — Аджайе Урслер. Приятно познакомиться.
Послушав Гектора Фаула, Тоут ожидал увидеть обрюзгшего, самодовольного тупицу. Но этот оказался совсем другим человеком: невысоким и поджарым, полным внутреннего достоинства. Того достоинства, которым отличаются сильные и опасные хищники. В его коротких волосах и бакенах серебрилась седина. Он на всех и всё смотрел из засады тяжёлых век и густых бровей.
— Фаул, — обратился Урслер к помощнику, — выйди. Я сам поговорю с доктором.
— Но...
— И солдат забери.
Не прошло и полминуты, как помещение очистилось от лишних людей.
— Итак, — изрёк Урслер, когда в комнате остались только он и Лонго. — Вы, наверное, недоумеваете, почему я вас позвал? Ваши предположения?
— Я знаю только, что ваш интерес ко мне как-то связан с моей кровью. Я предположил, что у меня обнаружилось какое-то заболевание, но Фаул сказал, что это не так.
Лонго медленно, словно и в самом деле подспудно ожидал нападения, обошёл Урслера и подошёл к его столу, на котором лежал планшет с чертежом.
— Хм, — усмехнулся Урслер, улыбающимися глазами наблюдая за перемещениями учёного, — здесь и без меня достаточно врачей, наблюдающих за здоровьем престоловцев. Я вообще не врач. Я политик и привык говорить прямо, доктор.
Лонго выпрямился и ожидающе посмотрел в глаза Урслера, ставшего серьёзным.
— Я не знал ни одного политика с такой привычкой, — недоверие к словам учёный маскировал тонкой издёвкой. — Они правда существуют в природе?
Соуправитель нижнепятого, самого большого и богатого материка улыбнулся и тут же снова посерьёзнел:
— У меня неизлечимая болезнь сердца. Каждые пять лет мне требуется пересадка. Я прошёл уже три операции, но проблема в том, что найти подходящего донора довольно сложно. Вы понимаете?
— Я понимаю, — слегка побледнев, ответил Лонго. — У меня такая же группа крови, как у вас. Вы хотите пересадить моё сердце себе?
— Вы здоровы, доктор, развиты физически, вам не больше тридцати пяти лет. Вы идеально подходите мне.
— Вы ожидаете, что я позволю себя убить?
Ошеломлённый Лонго отвернулся от Урслера. Он не мог поверить, что оказался в такой ситуации, был возмущён, напуган и растерян одновременно. Вот он — всепоглощающий и беспринципный эгоцентризм управителей Тир-аны 8, о которой ходят легенды. Нужен кто-то для развлечений? Только потребуй — и будет тебе! Нужно сердце? Найди донора — пусть даже он не добровольный — и режь! Вряд ли теперь, после анализа крови, ему дадут сбежать обратно на планету. Купив за дорогое научное оборудование, лаборатории, нормальные условия жизни или просто держа под стражей, но его не отпустят. Он пленник. И только от его — Тоута Лонго — поведения зависит, будет его ожидание смерти комфортным или нет.
— Я не хочу превращать вас в своего донора, — вдруг раздался за спиной Лонго голос Урслера. Тоут, опёршийся было о край стола, резко выпрямился и развернулся. Внешне расслабленный, диктатор стоял метрах в двух и из-под полуприкрытых синеватых век наблюдал за ним.
— Не хотите? — усмехнулся Лонго. — Тогда вы умрёте, так ведь.
— В моём распоряжении целая планета, — безразлично ответил Аджайе Урслер. — Я отдам приказ, и сердце мне найдут. Вы же более ценны как учёный. Как специалист высокого класса в своих областях.
— Что я должен делать? — в голосе Лонго помимо его воли прозвучала надежда.
— Мои условия: как кибернетик вы разработаете и сконструируете для меня синтетическое сердце; как медик вы будете моим лечащим врачом; как человек с моей группой крови, вы раз в месяц будете моим донором крови.
— Это всё? — севшим голосом спросил Тоут Лонго, помимо воли оценивая, стоит ли всё, что он здесь, на корабле, получил, таких требований. «Стоит», — решил он, но, раздражённый самонадеянностью Урслера, дерзко ответил:
— Я отказался бы, даже если моё разрешение работать на «Престоле» зависело только от вас. Но дело в том, что его подписывали все семь соуправителей... Вы не можете меня отсюда выгнать.
— А я и не говорил, что заберу у вас своё разрешение, доктор Лонго, — медленно делая шаг вперёд, проговорил Урслер. Он хищно прищурился, но тут же отвёл глаза в сторону иллюминатора, сделав вид, что заинтересовался видом пилонов на боковой поверхности «Престола». — Именно сейчас я подумал, что никогда и ни за что не распоряжусь о вашей отсылке на планету. Я добьюсь того, что вы станете работать на меня.
«Вы ничего не добьётесь», — очень хотелось ответить Лонго, но он взял себя в руки и вслух произнёс совсем другое:
— Желаю неудачи. А пока добиваетесь, не забудьте, что вы просите меня стать тем, от кого будет полностью зависеть ваша жизнь.
— Доктор Лонго, я не привык получать отказ, вы же понимаете, — Аджайе в два шага преодолел расстояние между ними и схватил учёного за плечо. Угроза в его голосе была столь явственна, что Тоут побледнел ещё сильнее и, с силой откинув руку Урслера — тот хотел его удержать, — направился к двери. А вдруг отпустит? И всё же, он шёл и знал, что не выйдет из этой каюты. Не так быстро. Не так легко. Он уверился в этом, когда услышал резкое:
— Задержать его!
Тоут Лонго был импульсивным, но не глупым. Он не вступал в неравную схватку, предпочитая копить силы. Он знал, что сейчас избежать того, что должно произойти, не сможет. Что ж, жизнь Урслера в какой-то степени зависит от него, он это понимал. И забывать не собирался. Тоут не сопротивлялся, когда его грубо схватили двое солдат и несколько раз ударили, повинуясь приказу соуправителя. Он обязательно отомстит Урслеру позже. А пока... нужно, стиснув зубы, перетерпеть, спрятать бессильный гнев и подавить стоны. Не сломаться.
***
Несмотря на боль и унижение, Тоут Лонго изо всех сил старался сохранять ясность сознания. Он дёрнулся, пробуя хватку солдат: она всё ещё оставалась крепкой. Аджайе Урслер, заметив взгляд Лонго, полный плохо скрытой ненависти, нахмурился.
— Держите пока, — бросил он солдатам, достал из недр стола шприц и ввёл что-то в бицепс Лонго. — Ведите его туда, положите на койку. Минут десять он будет парализован, за это время, лейтенант, вы должны привести сюда доктора Фуртадо. Он должен иметь при себе всё для сбора крови.
Лонго в крепких руках двух охранников-солдат даже не пытался упираться, когда его вели в полутёмную комнату. Он чувствовал, что тело его пока не слушается. Комната, в которой его уложили на высокую узкую кровать, представляла собой нечто среднее между спаленкой и больничной палатой. Затем один солдат ушёл. Вскоре явился человек в белом медицинском костюме, представившийся доктором Фуртадо. Он закрыл ему глаза, так как Лонго не мог сделать этого самостоятельно. Но Тоут и сам не хотел видеть это гадко ухмыляющееся лицо. Видеть не хотел, но увидев всё же, запомнил. Дышать понемногу становилось легче, и это радовало Тоута. Значит, ввели ему, скорее всего, дитилин, действие которого пройдёт очень быстро.
— Где вы жили, Лонго? — спросил Урслер светским тоном, будто ничего особенного не произошло, некоторое время спустя войдя в комнатку. — До «Престола».
— Это доктор Лонго? — удивился Фуртадо, вновь внимательно оглядывая обездвиженного мужчину и попутно задирая его рукав.
— Пласкетта, — тихо ответил Тоут, нехотя обнаруживая свою вернувшуюся способность говорить. Лонго понял, что Урслер точно знает, когда после инъекции дитилина можно начинать спрашивать, что тот имеет в этом большой опыт...
— Я бы и сам вам сказал это, господин Урслер, — усмехнулся Фуртадо. — О Тоуте Лонго, знаменитом кибернетике Пласкетты и всего верхневторого материка, легенды ходят! И все они, по большей части, не вымысел. Видели бы вы, какие невероятные операции проводили два хирурга-андроида в операционных Всепланетной Асельской клиники! И на каждом из них стоял лейбл «ЛОНГО».
В этот момент Тоут, медленно отходящий от паралича, открыл глаза и взглянул на Фуртадо. Тот с ещё более гадкой улыбкой, довольный, видимо, тем, что кто-то другой, а не он, оказался в столь незавидном положении, споро воткнул ему в вену иглу. Подвешенный рядом на стойке контейнер начал медленно наполняться кровью. А в глазах начало медленно темнеть.
Вынести после всего ещё и это, наверное, смог бы не каждый. Сколько раз полные контейнеры менялись на пустые? Тоут, хоть больше и не парализованный, но совершенно обессиленный, сбился со счёта где-то на седьмом. Перед тем, как потерять сознание, он успел подумать, что убивать его полным обескровливанием никто не собирается. Наверное.
Сначала появилось странное зудящее ощущение где-то в области лба, прямо под черепной коробкой, а затем Тоут Лонго пришёл в себя. Воспоминание о том, что случилось, наскочило на него так сразу и внезапно, что он не сразу разглядел фигуру, неподвижно стоящую возле кровати. Фигура была невысокой, детского даже роста, но всё равно выше лежащего доктора. Хотя, может быть, кто-то просто сидел рядом на стуле, который Лонго различить пока не мог.
— Кто вы? — хрипло спросил он, силясь приподнять голову. Он не узнал в этом посетителе ни Урслера, ни Фуртадо, ни солдат, ни даже низенького толстячка Гектора Фаула. — Может, скажете уже что-нибудь или я — что-то вроде музейного экспоната: смотреть можно, трогать — нет?
— Это у тебя юмор? — отозвалось существо нескладно; вопросительную интонацию Лонго додумал сам.
Это было именно «существо», потому что иначе того, кто сидел рядом, Тоут назвать не мог. Он, думая, что у него зрительные галлюцинации, сморгнул пару раз и внимательнее оглядел странного собеседника. Тот был очень низким, с широкой и как бы приплюснутой головой. Его очень широко разведённые блестящие глаза, однако, смотрели осмысленно и с любопытством. Каждый по отдельности был даже красивым. А ещё существо было затянуто прозрачной плёнкой, плотно покрывавшей его тело, руки, ноги и даже голову, словно вторая кожа. Плёнка эта выглядела очень плотной, глянцевито блестела и делала фигуру странного посетителя похожей на отливку из прозрачного акрила.
— Это шутка, — словно решив что-то сам для себя, произнёс этот странный человечек. — Я хотел говорить с человеком по имени Лонго. Ты — Лонго?
Тоут, всё ещё полностью не пришедший в себя, молчал, что было не слишком-то вежливо, и удивлённо рассматривал собеседника. Ещё больше он удивился, заметив, что человечек, разговаривая, не шевелит губами.
— Я — Лонго, — подтвердил учёный. — А ты кто? Телепат?
— Я — сосед, — сделав неудачную попытку улыбнуться, ответил тот. — Мне трудно говорить вашими словами, хоть я их все выучил. Предпочитаю говорить прямо сюда.
Он притронулся блестящим пальчиком ко лбу Тоута, от чего тот болезненно поморщился.
— Сосед Урслера? Ты из соседней каюты?
— Сосед восьмой планеты.
— Инопланетянин! — воскликнул Лонго, чуть не подскочив в кровати. — Инопланетянин?!!
— Я понимаю твоё удивление, — прошелестело в голове. — Мы тоже удивлены, что вы, люди, до сих пор даже не подозреваете о нашем существовании. Мой народ живёт на трёх следующих за вашей планетах. На девятой, десятой и одиннадцатой.
— Ага... Где же ещё вам жить, — буркнул недоверчиво Лонго, прислушиваясь, нет ли кого в соседних помещениях. Несмотря на странность ситуации, он не хотел, чтобы этого милого по-своему «гомункула» схватили люди Урслера. — Это планеты классов I и J! Жаль, что жить там невозможно из-за слишком высокой гравитации!
— Невозможно вам, люди-гиганты, — невозмутимо парировал инопланетянин, слишком хорошо для чужака улавливавший иронию в словах человека. — Мы можем.
Лонго снова осмотрел пришельца.
— Твой... костюм компенсирует недостаток давления?
— Недостаток давления, температуры и водорода в атмосфере. Ты прав.
Учёный медленно сел на кровати, чуть не задев ногой посетителя, и, пережидая приступ головокружения, прикрыл глаза. Когда всё пришло в норму, Лонго разомкнул веки и, не удержавшись, тыкнул пальцем в руку инопланетянина, покрытую прозрачной плёнкой. «Сосед», казалось, обладал неограниченным запасом терпения.
— Мягкая и упругая, — вынес вердикт учёный и посмотрел на свой палец. — Мокрая как будто.
— Особым образом уплотнённая вода с моей планеты. Из неё я получаю водород, и чем дольше я здесь, тем тоньше она, — охотно пояснил человечек и, подумав, добавил: — У нас всё намного более плотно, чем у вас. Наши мысли тоже обладают плотностью выше ваших. Ты чувствуешь.
— Что есть, то есть, — согласился Лонго, дотронувшись до своей головы. — Она болит. Очень.
— Ты прав. Наши мыслеобразы лишь чуть менее плотны, чем атмосфера этой планеты.
Тоут с трудом встал с койки и сделал несколько шагов, краем глаза наблюдая за реакцией инопланетянина. Тот просто повернулся вслед за человеком, но с места не сдвинулся.
Первоначальный шок прошёл и наступило спокойствие. И в самом деле, ну ведь можно же было предположить, что кроме людей в системе звезды Тир-анны, на любой из оставшихся двенадцати планет, может жить кто-то ещё.
— Так зачем я понадобился тебе? Ты говорил, что искал именно меня.
— Ты прав, — повторило существо, а потом задумалось на минуту и снова послало свой мыслеголос в голову учёного: — Нам интересно то, что вы называете «оружием». На этом космическом корабле есть такое, которое мы хотим получить себе.
Лонго вытаращился на инопланетянина, слова которого ввели его в ступор. «Или мне, кроме дитилина, ввели какой-то галлюциноген, или это — просто хитрая проверка на благонадёжность», — думал учёный, медленно приходя в себя.
— Я не террорист, — забросил он пробный камень, вспомнив тёмное кольцо на светлой обшивке «Престола» — вращающаяся вокруг корабля оружейная батарея. Уж не о ней ли говорит инопланетянин? — Я очень плохо умею красть, убивать и шпионить. Я очень хорошо умею строить искусственные организмы и лечить.
— Тебе и не понадобится ничего сверх того, что ты умеешь делать хорошо, — припечатало существо, окончательно запутав человека. — Создай людей, которые смогут это сделать. Только ты имеешь знания и возможность, чтобы использовать это.
С этими словами он вытащил откуда-то — Тоут не заметил — небольшой цилиндрический металлический предмет и передал его человеку. По цилиндрику поползла спиралью светящаяся зелёным строчка из незнакомых символов. Стремительно пробежав сверху вниз, она пропала.
— Это малое хранилище наших генетических образцов. Оно только что настроилось на тебя и откроется по твоему желанию. Оно воспринимает мыслепоток. Только подумать приказ тебе придётся несколько раз, чтобы компенсировать недостаток плотности мыслей.
— Вам что, нужны гибриды? Человеко-вы?
— «Гибриды» — подходящее слово.
— А почему вы решили, что я соглашусь? Если вы получите наше оружие, чем мы будем защищаться, например, от вас же? — подозрительно спросил учёный, мысленно уже потирая руки в предвкушении интересной работы.
— О, прошу прощения! — воскликнул инопланетянин и сложил обе ладошки на макушке своей головы — в знак раскаяния и признания несовершенства своих мыслей. — Вы не сможете нас им убить. И мы не приемлем умерщвления. Мы не опасны для вас и как завоеватели.
— Так зачем вам наше оружие, если вы все такие пацифисты? — задал Тоут Лонго, как ему казалось, каверзный вопрос и присел перед своим маленьким собеседником на корточки. Тот медленно убрал руки со своей головы и молча уставился на учёного. Так они и замерли — инопланетянин и человек — пялясь в глаза друг другу.
— Но для вас оно бесполезно, потому что не убивает, а для нас — и не оружие вовсе, а...
— А?..
— Музыкальный плеер.
Лонго подавился смешком.
— Ты уверен, что подобрал точные слова? — хрипло спросил он.
— Система этой звезды, — существо указало на иллюминатор комнатки, закрытый впрочем, — для нас родная. Здесь возникла и развивалась наша форма жизни. В отличие от вас, людей. Мы можем слышать эту прекрасную музыку, которую издают вращающиеся вокруг Тир-анны планеты. Вы не можете. Зато вы, в отличие от нас, смогли создать это устройство, которое назвали «оружием», усиливающее естественные звуковые колебания в несколько сот раз. Для людей это исключительно болезненно, а для нас — исключительно приятно. Обещаю, мы будем включать его только по праздникам.
Чем этот инопланетянин был бесспорно хорош, так это тем, что всё больше напоминал Тоуту ребёнка, тем и развлекал его. Чем была хороша сложившаяся ситуация, так это своей абсурдностью, позволившей доктору на время забыть о своих собственных проблемах.
— Уговорил, мой карликовый знакомец, — усмехаясь, выдавил Лонго, быстро спрятав блестящий цилиндрик за пазуху, надеясь, что на выходе его не обыщут. — Будут вам диверсанты.
***
Всем приятна была жизнь на «Престоле», если бы не постепенно истощавшиеся запасы продовольствия. Четыреста семьдесят три едока — в основном, политики с бюрократами и их семьи — которые за еду могли предложить лишь накопленные ими деньги и ничего сколько-нибудь полезного, не хотели возвращаться на Тир-анну 8, с которой сбежали полгода назад. На планете было разрушено всё, чем можно было бы управлять. Поэтому «Престол» — уродливая космическая махина, корабль, на котором никто никуда лететь не собирался и который поэтому был превращён в обычную космическую станцию — казался им идеальным местом переждать всепланетную разруху и медленное выкарабкивание из неё.
Когда, впервые за четыре с половиной месяца, на тарелках престоловцев не появилось мяса, они задумались, где бы его взять и что за него они могут отдать. Выход был найден и, к всеобщему удовольствию, никаких жертв со стороны жителей «Престола» не требовал. Оружие, которым был оснащён корабль и которое, оказывается, можно было направить против оставшихся на Тир-анне 8 людей, оказалось очень действенным в деле добывания продовольствия. Не убивавшее и не калечащее, оно вызывало жутчайшие головные боли.
После этого великого «открытия» на корабль стали регулярно поставляться не только зерно, молоко, мясо, свежие фрукты и овощи для пропитания развращённой элиты общества, но и молодые люди для её развлечения.
— Гектор, — безапелляционно заявил Урслер, не удостоив своего помощника даже взглядом, — я хочу, чтобы ты организовал для меня экскурсию по лабораториям «Престола».
— Что вас интересует? — тут же спросил Фаул, напряжённо вглядываясь в лицо босса. — Быть может исследования по синтезированию шпината, укропа и лука-порея?
— Лонго. Я хочу посмотреть, чем занимается он. Я хочу точно узнать, когда он закончит моё сердце.
— Л... ладно, — неуверенно отозвался Фаул, лицо которого приняло такое тоскливое выражение, что Урслер удивился и насторожился.
— А давай-ка прямо сейчас туда сходим!
Гектор Фаул ничего не смог возразить своему шефу, но, помятуя о язвительном характере означенного учёного, краснел и бледнел, идя рядом с Аджайе Урслером и показывая ему дорогу.
— Доктор Лонго! — воскликнул ошеломлённый Фаул, едва они вошли в первую из нескольких комнат, которые Тоут использовал для жилья и работы.
Учёный едва обратил на вошедших внимание, невозмутимо положив в рот небольшой кусочек мяса, только что отрезанного им от большого, плохо прожаренного стейка. В своей комнате Лонго был не один.
— Не люблю посторонних, когда ем, но входите, раз уж пришли, — спрятав недовольство за равнодушием, проговорил Тоут.
— Я и не знал, что вы держите у себя целый гарем, — в низком голосе Урслера слышалось явное удивление. Он обвёл взглядом окруживших Тоута парней и девушек, которые, в свою очередь, внимательно наблюдали, как ест учёный. Аджайе не выдержал и в голос расхохотался — настолько странной и невероятной была представшая перед ним сцена.
— Подумать только, как много вы не знали обо мне!
— Где вы это взяли, Лонго? — спросил Фаул, уставившись на сочащееся мясо. — Я едал такое уж и не помню, как давно!
— Надо же мне как-то восстанавливать кровь, которую из меня выкачивают каждый месяц, — неохотно прервав трапезу, ответил Лонго, тяжело глядя на Урслера. — Вы же за сердцем пришли?
— А оно готово? — прищурившись, тут же спросил Урслер.
— Да, — фыркнул Тоут, недобро зыркнул на посетителей и встал, отодвинув недоеденный стейк. Опершись спиной о стену, он взял в одну руку бокал с чаем, другой обхватил себя и исподлобья уставился на Урслера и Фаула. Одна из девушек, облачённая в прозрачную тунику и облегающие брючки, тут же взяла полупустую тарелку и поднесла её к своему лицу, с озадаченным видом принюхиваясь и разглядывая кусок говядины. Съесть его она, впрочем, не порывалась. — Готово было ещё на прошлой неделе.
— Отлично! — воскликнул Гектор Фаул, но с таким видом, как будто его настигло вселенское разочарование.
Урслер, презрительно глянув на своего помощника, с новым интересом уставился на учёного, в рубашке с коротким рукавом выглядевшего слишком по-домашнему.
— Что дальше, доктор Лонго? — спросил Аджайе Урслер, оглядывая обстановку комнаты, которая, впрочем, была мало чем примечательна, словно и не человек здесь живёт, а робот, не имеющий никаких особых предпочтений.
— Да мне-то откуда знать?! — неожиданно зло воскликнул Тоут. — Вы требовали от меня спроектировать и собрать для вас искусственное сердце, иначе заберёте моё собственное. Я всё сделал. Засуньте его себе в грудную клетку, а старое выбросьте. И в покое меня оставьте.
Аджайе Урслер был диктатором в полном смысле этого слова. Но и он не смог бы долго удерживать власть на своём континенте, если бы не обладал умением вовремя отступить в спорах, оставляя оппоненту иллюзию победы. Так и сейчас, ничего не ответив на выпад Тоута Лонго, Урслер просто вышел из его каюты. За ним хвостом устремился и помощник. Впрочем, Гектор Фаул почти сразу же вернулся: учёный не успел даже с места сдвинуться.
— И где же я так провинился-то? — тихо, но достаточно, чтобы услышал помощник соуправителя, проговорил Лонго.
— Босс приказал мне договориться об операции.
Голос Фаула в отсутствие Урслера окреп, сам тостячок, наконец, мог вволю насмотреться на колоритный гарем учёного, следя, чтобы глаза окончательно не вылезли из орбит от удивления.
— Вот, — отрезал Тоут Лонго, скрывшись в одной из соседних комнат-лабораторий и почти сразу появившись снова. Он водрузил на стол белый ящик с чёрной ручкой сверху, — забирайте свою «канопу», отдайте это Фуртадо. Пусть теперь у него голова болит, что с этим делать.
— Но это вы его лечащий врач!
— Фуртадо тоже. А я не трансплантолог.
Лонго безразлично наблюдал за потугами Гектора взять ящик, оказавшийся для него слишком тяжёлым. К Фаулу со спины подошла девушка с кукольными пухлыми губками и обняла его за плечи.
— Ну а эти-то откуда? Одна из последних партий с планеты? — крякнув, спросил Фаул, имея в виду симпатичных молодых людей. Он глупо улыбался и неуклюже пытался заглянуть себе за спину, не замечая насмешливого взгляда учёного. — Мне казалось, что вы совсем не нуждаетесь в... чём-то… ком-то подобном.
— «Престол» отравлен пошлостью и пороками. Почти все здешние обитатели — неврастеники, считающие любовь и верность пережитками, а доброту — пресностью, — горько проговорил Лонго. — Почему же вы думаете, что я избежал общей участи?
От этих слов учёного Фаул впал в ступор. Признаки сильнейшего когнитивного диссонанса, проступившие на его лице, изрядно позабавили Тоута.
— Нет-нет, — наконец, выдавил помощник Урслера, покраснев, — вы не похожи на всех нас. У вас даже взгляд другой! Но я не понимаю...
— Вы так и не догадались, Фаул? — фыркнул Лонго. — Помните свои же собственные намёки в день моего прибытия на «Престол»? Не помните? Странно. Ну так вот, это андроиды, которых вы так «любезно» попросили меня тогда изготовить. Красивые, мягкие, покорные, выносливые. Можете забрать их себе. Продайте, подарите, откройте бордель «Фаулские радости». Думаю, они будут пользоваться спросом. Лапочки, — ласково обратился он уже к девушкам и парням, сразу обернувшимся к нему, — идите с этим человеком и помните, что я вам говорил: будьте вежливы и слушайтесь его. Договорились?
Через две недели и два дня «лапочки» распространились по всему «Престолу». Внешне почти ничем не отличаясь от людей, они появлялись и в столовых, и в кают-компании, свободно фланировали по коридорам, были вхожи во все помещения корабля. Невинный взгляд широко расставленных глаз, хрупкие фигурки, послушное, дружелюбное поведение — никто не чувствовал в «лапочках» подвоха.
Через три недели и три дня каждый престоловец почувствовал, как корабль сильно тряхнуло пару раз, и от него отвалилось практически не повреждённое «кольцо» оружейной батареи. Поймать и вернуть на место его так и не смогли.
Аджайе Урслеру пересадили искусственное сердце, и полтора месяца после выздоровления бывший диктатор чувствовал себя прекрасно. Через два месяца он завёл личного психолога, через три — начал наблюдаться у психиатра, через четыре — получил диагноз «шизоидное расстройство личности». Ни на космическом корабле «Престол», ни на планете Тир-анна 8 не нашлось специалиста, который догадался бы связать стремительно развившуюся немощь соуправителя нижнепятого континента Минхир и его новое искусственное сердце под лейблом «ЛОНГО».
Автор: Yaratamka
Источник: https://litclubbs.ru/articles/5844-sluzha-drugim-sgorayu.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#фантастика #пещерные люди #лонго #ученый #инопланетяне
