Но то, что начинало происходить в западной части Средиземноморья стало на многие века самым большим стимулом к глобальному развитию. Небольшой город в бесперспективном месте на полпути к западному побережью Италии постепенно превращался из захолустья в настоящую силу – великий Рим! Захватывая один прибрежный город за другим, Рим нагрянул на мир угрожающей доминантой. К середине первого века до нашей эры его амбиции невероятно выросли, а внимание сконцентрировалось на Востоке.
К этому времени Рим – это мощное, конкурентоспособное государство, которое прославило военное искусство и провозгласило эру насилия и убийств. Гладиаторские игры стали основой общественных развлечений, а арены для этих боев – местом, где с особой жестокостью празднуют превосходство над чужеземцами и природой. Триумфальные арки, расположенные повсюду, ежедневно напоминали шумному, суетливому городу о военных достижениях.
Карфагенская история формирует в душе римлянина военную доблесть и любовь к Риму, а бесстрашие на полях новых битв к милитаристской экспансии, к славе – это тщательно культивировалось как основа амбициозного города, влияние которого должно быть вечным.
Основой римской власти стала армия, тщательно подобранная и отвечающая стандартам времени. Хорошо обученные, подготовленные молодые люди, уверенные в себе и в своем назначении – на них строился Рим. В Европе было еще много земель, которые можно было захватить, а племена поработить – только так они становились перспективными.
Однако, наличие городов, приносящих большие доходы за счет налогов, превращало государства в Великие. Они являлись культурными центрами, здесь ремесленники и мастера воплощали в жизнь новаторские инженерные идеи в технологии, а их могущественные покровители старались перещеголять друг друга.
В новую эру Рим вывела переориентация на Восточное Средиземноморье и находящиеся за ним земли. Слава Рима начала формироваться в первую очередь после завоевания Египта и устремления на восток – в Азию. Египет, которым более трехсот лет правили потомки Птолемея, полководца Александра Великого, стал одним из главных его форпостов и славился своим богатством, которые дарил ему Нил. Традиционно, на протяжении тысячелетий, благодаря его широким разливам египтяне получали щедрые урожаи зерна. Это было достаточно для того, чтобы обеспечить местное население, а излишков хватало на то, чтобы и новая Александрия, находящаяся в устье реки, превратилась в самый большой город в мире. Рим уже давно бросал жадные взгляды в сторону Египта и не упустил возможность воспользоваться шансом, когда царица Клеопатра была занята борьбой за власть после убийства Юлия Цезаря. После того как она присоединилась к Марку Антонию в противостоянии с Октавианом, что проявилось в открытом участии египетского флота в морской битве при Акциуме 31 г., но военная компания 30 года до нашей эры перед правителем Египта представила армию Рима во всей мощи. Октавиан неотвратимо надвигался на Александрию. Октавиан ушел из Рима в противостояние с Марком Антонием генералом, полководцем, а вернулся верховным правителем, которому благодарный Сенат вскоре даровал новый титул – Август. Рим стал империей, а захват Египта полностью изменил судьбу Рима. Теперь Рим контролировал огромные угодья в долине Нила, цены на зерно сильно упали, что и позволило существенно повысить покупательную способность. Увеличению капиталов способствовала беспощадная политика Рима в экспроприации налоговых поступлений Египта, а также его обширных ресурсов. Август вошел в Рим, построенный из кирпича, а оставил его в мраморе. Исключение составляли только отдельные категории граждан - священники, которые стремились быть занесенными в храмовые реестры и тем самым могли избежать уплаты налогов, что обеспечивало продвижению в городе свободных нравов и множества богов новых привлекательных своей неизведанной силой богов и культов.
Постепенно установилась система, которую можно было определить как «античный апартеид», ее целью был максимальный отток денег в Рим. Процесс присвоения доходов наблюдался во всех местах, куда дотягивались хищные щупальца Рима во время экономической и военной экспансии. Вскоре после присоединения Египта оценщики отправились в Иудею, чтобы еще раз провести перепись населения и удостовериться в том, что налоги посчитаны правильно. В этой связи приход в мир Иисуса Христа мог быть зафиксирован чиновником, которого интересовала отнюдь не личность ребенка и его родителей, а появление дополнительной рабочей силы и источника налогов для империи.
Римляне обратили все свое внимание все дальше на Восток. Азия уже приобрела репутацию места, где царит ленивая и роскошная жизнь. «Азия чрезвычайно богата, – писал Цицерон, – урожаи здесь велики, количество товаров, которое они производят, просто немыслимо, стада обширны». Экспорт из Азии был просто колоссальным, а богатство азиатских государств было столь велико, что по словам историка Саллюстия, именно, на Востоке римские солдаты достигли зрелости и удовольствий: Азия так и «звала предаться сладострастным удовольствиям», но «они смягчили воинственные души солдат». Таким образом, Восток был антиподом всему, что лежало в суровой и поначалу аскетичной основе Рима.
Рим, республика и империя, где интригами, где открытой военной экспансией включал в свои владения Азию. Октавиан Август также пытался понять, что за земли находятся за новыми границами на востоке. Им была отправлена разведка в Аксумское царство, которое находилось на территории современной Эфиопии, и Сабейское царство. В то же время изучался залив Акаба, затем исследуется весь Персидский залив, зафиксируются морские пути, связанные с Красным морем; а по суше - наземные пути в глубь Центральной Азии через Персию. В «Парфянских стоянках» Исидора Харакского (живший на рубеж двух эр) указаны точные расстояния между ключевыми точками на Востоке, а также описаны все важные места между Евфратом и Александруполисом, современным Кандагаром в Афганистане. Расширялись горизонты торговли и достигали берегов Индию из порта Миос-Гормос в Красном море. Римские амфоры, лампы, зеркала и статуи богов находили во многих городах, включая Паттанэм, Колхапур и Коимбатур. Также на западном побережье Индии и Лаккадивских островов было найдено множество монет периода правления Августа и его преемников. Некоторые историки считают, что местные правители пользовались римскими золотыми и серебряными монетами в качестве местной валюты или же переплавляли их для повторного использования. Римлян привлекали товары Западной Индии: минералы, такие как олово, медь, свинец и топаз, описываются места, где можно приобрести слоновую кость, драгоценные камни и специи. Торговля с Индией, однако, не ограничивалась товарами, произведенными в Индостане. В портах на Красном море, которые связывали Средиземноморье с Индийским океаном, стекались товары, произведенные в Восточной и Юго-Восточной Азии. Теперь богатые граждане Рима могли удовлетворить свои самые экзотические и экстравагантные вкусы. Это прекрасно показано в «Сатириконе» Петрония, где одна из лучших сцен – обед у Трималхиона, бывшего раба, получившего свободу и сколотившего состояние, как безжалостная пародия на вульгарность и излишества, присущие жизни римских богачей. Сатира заключается в едком изображении вкусов новоявленного богача, она раскрывает будоражащую воображение картину римских застолий – блюда, подаваемые одно за другим, живые птицы, зашитые внутри целого поросенка и вылетающие в момент, когда свинину разрезают. Новое богатство позволило Риму и его жителям вступить в контакт с новым миром и новыми вкусами. С включением азиатских владений даже образный словарь римских поэтов стал меняться. Раскрепощенность эстетических, гастрономических, будуарно-чувственных вкусов, в прошлом консервативных, добавляла остроты в художественное описание: нетронутая лилия, отполированная индийская слоновая кость, жемчужина Красного моря. Римские торговцы предлагали прекрасное стекло, серебряные и золотые изделия, кораллы из Красного моря и топазы, ладан из Аравии в обмен на ткани, специи и краски, например индиго.
Но сильнее всего римлян потрясло только одно новшество – китайский шелк. Только появившись у купцов, эта удивительная восточная ткань, сразу же завоевала рынок, и, увеличившийся объем ее поставок в Средиземноморье обеспокоил моралистов. Сенека был напуган популярностью шелка, утверждая, что одежда из этой тонкой, струящейся ткани не может не скрыть ни изгибы фигуры, ни защитить честь римских женщин. Он усмотрел, что шелк мог подорвать даже основы брака, ибо мужчины узнали, что могут видеть женское тело через тонкую ткань. Для Сенеки шелк был олицетворением экзотики и эротики. Были предприняты попытки, в том числе на законодательном уровне, запретить ношение шелка и мужчинам.
Другие видные деятели Рима были обеспокоены распространением шелка по совершенно иным причинам. Так Плиний Старший, который писал свои труды во второй половине I века нашей эры, возмущался высокой стоимостью роскошного материала, и тем, сколько тратится на то, «чтобы римские женщины блистали в обществе». Он жаловался, что завышение цен породило скандал, шелк продавали по цене, выше реальной стоимости в сто раз. Огромные суммы денег ежегодно тратились на предметы роскоши из Азии. 100 миллионов сестерциев в год уходили из Рима за границу. Эта поразительная сумма составляла примерно половину годового объема производства монетного двора империи и более чем 10 % годового бюджета и вряд ли эти данные были сильно преувеличены.
Оживленная торговля с Востоком, какую бы форму она ни принимала, имела одни положительные последствия: укрепление местных экономик по всему торговому пути. Деревни превращались в города, а города становились мегаполисами; бизнес процветал, а коммуникации и деловые связи расширились и стали прочнее. Примером служила Пальмира (известна под названием Тадмор), расположенная на краю Сирийской пустыни в оазисе, в 215 км на северо-восток от Дамаска и в 120 км на юго-запад от Евфрата. Пальмира стала не только центром торговли, соединявшим Запад и Восток, но и, своего рода, культурным центром, где были воздвигнуты потрясающие памятники – наиболее известный храм Бааальбек.
На протяжении длительного времени Пальмира была важнейшим местом остановки для караванов, пересекающих Сирийскую пустыню, и часто называлась «Невестой пустыни». События последних лет, уничтожение архитектурного комплекса Тетрапилона в 2015 г. боевиками ИГИЛ, (террористическая организация, запрещенная в РФ) говорят нам о том, что если то, что и простояло несколько тысяч лет, то это совершенно не значит, что оно уцелеет сейчас. Постепенно Пальмира превращалась в город таможен, постоялых дворов и харчевен. Здесь продавали рабов и рабынь из Египта и Малой Азии. Высоко ценилась шерсть, крашенная пурпуром; купцы, расхваливая свой товар, утверждали, что по сравнению с пальмирскими другие пурпурные ткани выглядят блеклыми, словно их посыпали пеплом. Из Аравии и Индии привозили пряности и ароматные вещества. Город менял торговцев, разносчиков, коновалов, бродяг, воинов, лекарей, беглых невольников, мастеров всех профессий и, конечно, жрецов самых разных религий. Из перевалочного пункта, бойкого перекрестка купли-продажи вырос крупнейший политический и культурно-цивилизационный центр.
Преображались и города, находящиеся на оси «юг – север». Ярким примером может служить набатейская Петра, которая стала одним из чудес античного мира благодаря своему расположению на пути между Аравией и Средиземноморьем. В разных местах проводились ярмарки, которые привлекали торговцев за сотни, если не тысячи миль в удобные торговые точки по пути.
Каждый сентябрь такие ярмарки проводились в Батне, близ Евфрата: «Город был заполнен богатыми торговцами, целые толпы собирались на ярмарке, чтобы покупать и продавать товары из Индии и Китая, а также другие товары, которые доставляли по земле и по морю».
Покупательная способность Рима была такова, что она даже влияла на чеканку монет в Восточной Азии.
Восточная Азия, которую в движение привел Александр Македонский, была представлена растущими амбициями Китая. Новые волны экспансии во время правления династии Хань (206 год до нашей эры – 220 год нашей эры) раздвинули границы до самой провинции Сиюй, название которой в переводе обозначает «Западный регион» (мы знаем ее под названием Синьцзян – «Новая пограничная земля»). Эта область за пределами Ганьсуйского коридора, примерно, в 960 км, соединяющего внутреннюю часть Китая с городом-оазисом Дуньхуан, стала перекрестком на краю пустыни Такла-Макан. Политика экспансии Китая позволила объединить Азию, наполненную юэчжи и кочевыми племенами хунну, которые подобно, скифам являлись большой проблемой, но в то же время были важными партнерами и поставщиками домашнего скота.
Огромный спрос на лошадей со стороны китайцев подогревался острой необходимостью поддерживать эффективную армию, способную сохранять порядок на территории Китая и отражать атаки хунну на восточных областях. Центральноазиатские степняки-кочевники воспользовались ситуацией. Так со временем образовалось будущее Кушанское царство, названное в честь одного из лидирующих группировок племени – Гуйшан, или Кушан. Кушанское царство стало мостом, связавшим Запад – Рим и Восток – Китай. Кушану потребовалось даже чеканить огромное количество монет наподобие тех, что чеканили в Риме. Римские монеты попадали из Кушана на территорию через торговые пункты северной Индии. Отношения Китая, Кушана и Персии становились все более тесными.
Интересы Рима и его знания о Дальнем Востоке были фрагментарными, а вот на Персии было сконцентрировано все внимание. Персия со времен Августа выступала не просто соперником, но и возможной целью. Это предполагало также и поход против Персии. Римом был предпринят ряд усилий, чтобы мечта стала реальностью. В 113 году император Траян лично повел огромную экспедицию на Восток. Ему удалось, следуя по течению Евфрата, покорить Нусайбин и Батну, а введением в обращение монет, на которых значилось, что Месопотамия теперь «подчиняется власти народа Рима», заявить права Рима на эту часть Азии. Достаточно было усилить давление, как сопротивление растаяло на глазах. Великие города империи персов были захвачены достаточно быстро: Аденистра, Вавилон, Селевкия и Ктесифон пали в результате блестящей кампании, длившейся несколько месяцев. Но подойти к Инду и Китаю Трояну помешало набиравшее обороты яростное сопротивление в городах Месопотамии, а в Иудее, уже при Адриане, вообще, начался бунт – восстание Бар-Кохбы, – который быстро распространился и требовал немедленного внимания.
Римским императорам регулярно приходилось наведываться в Азию, пусть и не всегда удачно: Персия начала подниматься, а Рим покачнулся, тем более, что и Сасаниды стали не единственной для него проблемой. На северо-восточных рубежах империи, с Северного Причерноморья, к 300 году нашей эры надвигались, еще никому неизвестные, готы. Тогда-то территориальный рост империи замедлился, он остановился в границах Рейна и Дуная, хребта Тавра и Антитавра на востоке Малой Азии. Для народов за пределами, этих, казалось, естественных, Римская империя стала целью – она стала жертвой собственных успехов. Таков итог 300-летней империи.
Сын одного из наиболее уважаемых людей империи Констанция Хлора, Константин, не являясь прямым наследником императорской власти, был все же честолюбив и деятелен. К тому же он обладал талантом находиться в нужное время в нужном месте: империя нуждалась в сильном лидере, и это было очевидно для всех. План Константина был более радикален, чем простая узурпация власти. После смерти его отца Констанция I в 306 г. армия провозглашает Константина августом, но еще не скоро он останется единственным и полновластным императором и первым императором, который примет христианство.
Так он станет тем, кто совершит настоящую политическую революцию, коренным образом изменив устои и государственное устройство Римской империи. Все его нововведения стали началом конца Великого Рима. И столицей империи он видел новый город, новую жемчужину на оси, соединяющей Средиземноморье с Востоком. И для этого города он выбрал точку, где соединялись Европа и Азия. Уже достаточно давно ходили слухи о том, что римские правители собираются пере[1]нести свой трон в другое место. Согласно одному из римских авторов, Юлий Цезарь считал правильным поместить столицу в Александрии или же на месте древней Трои в Малой Азии, чтобы земли, которыми интересовался Рим, были на виду. В начале IV века это, наконец, произошло. На стыке Европы и Азии был возведен прекрасный город, а Римская империя во всеуслышание заявила о сфере своих интересов. Прекрасный новый город был построен на берегах Босфора, на месте старого Византия. Со временем он станет соперничать с Римом, но и превзойдет его во многом. Новый город будет назван Новым Римом, однако очень скоро он станет Константинополем.
Константинополь располагался в стратегическом месте, где проходили основные пути, в том числе и морские, ведущие в Черное море. Отсюда можно было следить за развитием событий на Востоке и на Севере – на Балканах и равнинах Паннонии, куда уже хлынули готы.
Кругозор человека античного мира ограничивался порой местной торговлей и взаимодействием с людьми, проживающими неподалеку. Прежнюю, западную, аскетичность Рим разбавил и усложнил нюансами утонченного востока; конкуренция Запада и Востока, которая вылилась на улицы и площади Рима, превратила его в энергичный живой политический организм.
Внимание Рима сконцентрированное на Азии превратило его из республики в империю. И как оказалось, империя на этом перекрестке обрела душу. Чтобы найти ее Риму потребовалось обрести опыт Митры, дуализма Заратустры, в подполье укрывавшихся богобоязненных иудеев и всепоглощающей любви христиан.
Константин, и вся Римская империя, обрели бога; и новая религия пришла с востока. Удивительно, но она зародилась не в Персии или Индии, а в абсолютно бесперспективной провинции, где тремя столетиями ранее Понтий Пилат нашел бесчестье на посту прокуратора. Христианство собиралось распространиться повсюду.
