Языкознание изучает язык, который, по определению А.Н. Толстого, является «орудием мышления». Как орудие, от которого зависит качество мышления, язык требует особого обращения. Поэтому: «обращаться с языком кое-как, значит и мыслить кое-как: неточно, приблизительно, неверно» [А.Н. Толстой. Доклад «О драматургии». Полное собрание сочинений. ГИХЛ, 1947-1951. 1934. Соч., т. XII, стр. 357].
Язык носит в себе смыслы вещей, накопленные народом за тысячелетия использования. Язык – это и область знания, на котором построена вся образовательная система, а также всё научное знание. В этом отношении язык является не только орудием мышления, но и примером того, как должно быть выстроено научное знание. А является ли языкознание таким примером для науки?
Путь науки – это путь открытия достоверного знания, доказанного, истинного и единственно верного. Делать иначе – значит идти против правды, против того, что в будущем станет основанием для принятия верных решений, которые не станут причиной ошибок и просчётов.
Во времена существования Советского Союза руководители государства понимали всю важность общественных наук, среди которых языкознанию уделялось особое внимание.
Заботы об общественных делах и служение общественному благу составляли сущность идеологии государства и принимались всеми слоями общества, включая и высших чиновников, имеющих властные полномочия. Первейшим общественно значимым делом И.В. Сталин, как глава государства, считал заботу о русском языке, благодаря которому все граждане единого государства понимают друг друга и взаимодействуют: «Язык … для того и существует, для того и создан, чтобы служить обществу как целому в качестве орудия общения людей, чтобы он был общим для членов общества и единым для общества, равно обслуживающим членов общества независимо от их классового положения» [И. В. Сталин: «Марксизм и вопросы языкознания»].
И в мае 1950 года И.В. Сталин, Генеральный секретарь ЦК КПСС и Председатель Совета Министров СССР, глава и идейный лидер государства стал участником научной дискуссии по вопросу марксизма в языкознании.
Вмешательство первого лица государства позволило выявить «невероятную путаницу взглядов по самым важным вопросам языкознания, которые имели место среди руководящих кругов этой отрасли науки. До начала дискуссии они молчали и замалчивали неблагополучное положение в языкознании». [И. В. Сталин. «Марксизм и вопросы языкознания»]
Только благодаря вмешательству первого лица государства удалось выяснить, что научная теория, которая, как казалось, была новым, «советским словом» в языкознании – это псевдонаучная чушь и лженаука. Оказалось, что наука, действующая в угоду идеологии, подстраивающаяся под «веяния времени», перестаёт быть наукой. Потому что она теряет связь с предметной основой, не подверженной никаким «веяниям» и составляющей суть всего разумного, созданного человеком.
Примером такой лженауки стало «Новое учение об языке» Н.Я. Марра. Начиная с 1923 года Марризм стали внедрять по всей стране. В МГУ этим занимался небезызвестный А.Я. Вышинский, будущий прокурор, а в Ленинграде – сам Марр. Многие настоящие ученые попали под обаяние «теории» Марра. Ему искренне помогали физики, востоковеды и литературоведы. Сравнительное языкознание, славистика, тюркология – все были объявлены лженауками, за приверженность к которым некоторые ученые были расстреляны. К началу 1930-х «новое учение» воцарилось в лингвистике столь же основательно, как и мичуринско-лысенковское в биологии.
Предметом дискуссии, развернувшейся на страницах газеты «Правда», стало «Новое учение об языке», известное также как яфетическая теория, теория стадиальности, яфетидология или марризм – теория происхождения «классовой сущности» языка. Автором «Учения» стал Николай Яковлевич Марр, человек заслуженный: Академик Императорской академии наук (1912), Академик (1925) АН СССР и Вице-президент (1930) АН СССР. При жизни и после смерти его «называли гением, сравнивали с Коперником, Дарвином, Менделеевым» [Алпатов В.М. «История одного мифа. Марр и марризм». - М., 1991. - С. 27].
«Новое учение об языке» имело огромное число сторонников из числа профессиональных филологов-языковедов. С конца 1920-х годов и до 1950-го «Учение» пользовалось государственной поддержкой в СССР. Среди покровителей были: А.В. Луначарский – первый Нарком просвещения РСФСР, Академик АН СССР (1930), убеждённый сторонник перевода русского языка на латиницу; П.И. Лебедев-Полянский – Академик АН СССР, один из видных деятелей государственного идеологического аппарата 1920-1940-х годов; М.Н. Покровский – Академик АН СССР,профессор МГУ, глава марксистской исторической школы в СССР; В.М. Фриче – Академик АН СССР, профессор-филолог, Директор Института языка и литературы АН СССР.
Причиной такой поддержки Марра стало сближение его «Учения» с марксизмом и применение к языкознанию другого надуманного учения, – исторического материализма, краеугольным камнем которого стало понятие общественно-экономической формации, или общества, находящегося на определённой ступени исторического развития. Основу исторического материализма составляли понятия «базиса» и «надстройки» – соответственно первичного и вторичного в «общественном развитии».
Проникнувшись идеями марксизма, следуя формуле, предложенной основоположниками марксизма: «общественное бытие определяет их (людей) сознание» [К.Маркс Ф.Энгельс ПСС т. 13 стр. 491], – начиная с 1928 года Марр стал продвигать идею о языке как «надстройке» над социально-экономическими отношениями, отражающим «стадии развития» общества (рабовладельческую, феодальную и т. п.). «Материалистический метод яфетической теории – метод диалектического материализма и исторического материализма, т.е. тот же марксистский метод, но конкретизованный специальным исследованием на языковом материале и на материалах, связанных с языком явлений не только вообще речевой, но и материальной и социальной культуры» [Н.Я. Марр. Избранные работы, т. I, стр. 276]. Традиционная индоевропеистика в этой связи была объявлена Марром «буржуазной наукой».
Марр «обосновал» свои взгляды на происхождение языка, на связь между языками, на возникновение мышления. В то время этими вопросами никто из учёных практически не занимался. А Марр был учёным авторитетным, академиком ещё Императорской академии наук. Многие вполне естественно принимали принципиально недоказуемые и, тем самым, принципиально неопровержимые утверждения Марра на веру.
По-Марру, язык произошёл от «трудовых выкриков» в результате «звуковой революции» и связан с началом трудовой деятельности человека. Ему предшествовала кинетическая (жестовая) речь (до того, как человек «научился говорить»).
Марр выдвинул предположение, что все слова всех человеческих языков имеют общее происхождение, а именно, - от «четырёх элементов», изначальных трудовых выкриков: САЛ, БЕР, ЙОН и РОШ. По предположению Марра эти выкрики первоначально не имели никакого значения, а использовались в магических целях. По такому же недоказанному предположению любое существующее в языке слово можно свести к одному, или нескольким из четырёх «элементов». Марра не смущало, что в индоевропейских языках вдвое больше звуков. А как они появились, Марр не объяснял.
«Любое слово (по-Марру) возводилось к элементам или их комбинациям. Например, в слове красный отсекались части к- и н-, а оставшееся рас- признавалось модификацией элемента РОШ, сопоставляясь с рыжий, русый, названиями народов «русские, этруски». Развитие языков, по-Марру, шло от исконного множества к единству. Нормальная наука - сравнительное историческое языкознание – считала, что всё происходило наоборот: сначала существовали праязыки, из которых потом возникли современные языки, то есть движение шло от единства к множеству. Но Марр открыто высказывал ненависть к сравнительно-историческому языкознанию, считая его буржуазной псевдонаукой» [Алпатов В.М. «История одного мифа...].
Объяснением, прослеживающим «качественные изменения в языке», Марр называл «палеонтологический анализ», который: «дает возможность и без анализа по элементам подойти к истории развития отдельных языков на их собственном материале, учитывая происходящие в нем качественные изменения в процессе внутреннего развития. С палеонтологическим анализом теснейшим образом связано выдвинутое Н.Я. Марром учение о стадиальном развитии речи. Н.Я. Марр уделял этой проблеме исключительное внимание» [Академик И.И. Мещанинов «За творческое развитие наследия академика Н.Я. Марра»].
Вероятно, поддержка Сталина была получена ещё до начала дискуссии в «Правде». Об этом мог знать А.С. Чикобава, профессор Тбилисского Государственного университета. Именно его статья «О некоторых вопросах советского языкознания» от 9 мая 1950 года открыла «свободную дискуссию в целях преодоления застоя в развитии советского языкознания». В редакцию поступил ряд статей, авторы которых излагали свою точку зрения по затронутым вопросам.
В дискуссии, развёрнутой на страницах газеты «Правда», приняли участие как известные лингвисты, так и совсем неизвестные. Один из них, канд. филологических наук Б. Серебренников, прислал свою статью в газету по собственному почину. В статье он высказался по поводу «четырёх элементов», приведя цитату Марра: «Четыре элемента, возникшие вместе с другими искусствами в эволюции трудового процесса, представлявшего собой магию, не имели первоначально и долго не могли иметь никакого словарного значения, ибо звуковых слов еще не было, как не было звуковой речи».
Цитату Марра Серебренников сопроводил высказыванием: «Не зная ничего о природе этих элементов, Н.Я. Марр, между тем, утверждает, что четыре элемента первоначально были присущи любой человеческой группировке и были изначально совместны. Таким образом, теория о четырех элементах с самого начала строится буквально в воздухе». [Статья Б.А. Серебренникова «Об исследовательских приёмах Н.Я. Марра», газета «Правда», 23.05.1950 года].
Позднéе сведéние всех слов к четырём элементам действительный член АН СССР, академик РАН Т.В. Гамкрелидзе назвал «самым скандальным и примитивным в теории Марра».
По результатам состоявшейся дискуссии своё решающее мнение высказал И.В. Сталин: «Послушать Н.Я. Марра и особенно его «учеников» — можно подумать, что до Н.Я. Марра не было никакого языкознания, что языкознание началось с появлением «нового учения» Н.Я. Марра. Маркс и Энгельс были куда скромнее: они считали, что их диалектический материализм является продуктом развития наук, в том числе философии, за предыдущие периоды».
Разбор «Учения» Марра стал поводом разобраться с массовыми злоупотреблениями, имевшими место в соответствующих научных учреждениях: «Дискуссия выяснила прежде всего, что в органах языкознания как в центре, так и в республиках господствовал режим, не свойственный науке и людям науки. Малейшая критика положения дел в советском языкознании, даже самые робкие попытки критики так называемого «нового учения» в языкознании преследовались и пресекались со стороны руководящих кругов языкознания. За критическое отношение к наследству Н.Я. Марра, за малейшее неодобрение учения Н.Я. Марра снимались с должностей или снижались по должности ценные работники и исследователи в области языкознания. Деятели языкознания выдвигались на ответственные должности не по деловому признаку, а по признаку безоговорочного признания учения Н.Я. Марра.
Общепризнано, что никакая наука не может развиваться и преуспевать без борьбы мнений, без свободы критики. Но это общепризнанное правило игнорировалось и попиралось самым бесцеремонным образом. Создалась замкнутая группа непогрешимых руководителей, которая, обезопасив себя от всякой возможной критики, стала самовольничать и бесчинствовать. Аракчеевский режим, созданный в языкознании, культивирует безответственность и поощряет такие бесчинства.
Дискуссия оказалась весьма полезной прежде всего потому, что она выставила на свет божий этот аракчеевский режим и разбила его вдребезги» [И. В. Сталин. «Марксизм и вопросы языкознания»].
Как ни странно, но репрессий после такого разноса главой государства не последовало. Люди, расставленные Марром и марровцами, остались. Ученик Марра, глава советской лингвистики, Директор Института языка и мышления АН СССР имени Н.Я. Марра (ныне Институт языкознания РАН), Герой Социалистического труда, многожды орденоносец академик И.И. Мещанинов, хотя и лишился директорства в Институте языка и мышления, продолжал работать. Он не был лишён ни звания академика, ни Сталинских премий, ни орденов Ленина. После смерти Сталина Мещанинов вернул себе место в лингвистическом сообществе, и его труды неоднократно переиздавались.
Спрашивается, - что изменилось: стала ли борьба мнений и свобода критики общепринятой нормой, или, как и прежде критика преследуется и пресекается, а режим, созданный в языкознании, культивирует безответственность и поощряет бесчинства? Как обстоят дела у современных языковедов, и каких высот достигли современные учёные? Был ли преодолён застой в развитии советского языкознания?
О том, как обстоят дела, и что происходит в лингвистике, была написана статья «Лингвисты против языкознания», в которой говорится о том, что в настоящем язык, который языковеды «изучают», «саморазвивается и самосовершенствуется». В языкознании принято мнение, что язык изменяется естественным образом, а изменяясь, также естественно, подобно природному явлению, совершенствуется. То, что язык может не саморазвиваться, а наоборот, деградировать и образовывать «новые» языки, потомками Н.Я. Марра не рассматривается.
К сожалению, та основа, то невежество, из которого вышло «Учение» Марра, никуда не делась. Язык не рассматривается, как точное знание, созданное людьми. О языке говорят, что это «явление природы, явление социальное, которое возникает в обществе для обслуживания нужд людей», что «язык человека зависит от окружающей среды», что «язык – явление биологическое, природное, не зависящее от человека, порождаемое в человеческом организме, в его речевом аппарате». Такие заявления носят характер догматов, поскольку они не доказываются, а голословно утверждаются. Соответственно к настоящей науке они не имеют никакого отношения.
Из тех, кто называет себя языковедами, нет никого, кто бы сомневался в «самопроизвольности» происхождения языка и соответственно в его «самосовершенствовании». То есть полагают, что знаки знаковой системы языка, которые составляют основу мышления, и которые позволяют человеку создавать умопостигаемые понятия, появились «сами по себе» и соответственно «неизвестно как». И что они не являются предметом договорённости между людьми, как это имеет место в других знаковых системах – математике и музыке, например. Но даже Марр хотя бы ссылался на «палеонтологический анализ» и пытался обрести предметную основу языка. Видимо понимал, что без неё никак. А современных «языковедов» это не смущает.
По существующему мнению «обозначающее» (внешняя форма слов) и «обозначаемое» (содержание слов) связаны условно. При этом исследователи знаковой системы, какой является язык, не могут объяснить, что такое знак, и «среди ученых нет единого понимания знака в языке». То есть: нет понимания того, как связаны слова и названия вещей и явлений. Утверждают, что слова не имеют ничего общего с вещами и явлениями, которые эти слова обозначают.
Предмет исследования языкознания, тот «объект, который классики считали главным», объявлен несуществующим: если предмет языка нельзя предъявить, нельзя пощупать, то полагают, что и рассматривать предмет языка нет необходимости. При этом сравнивают язык с естественными науками: химией (где есть вещество), с биологией (где есть живая материя), с физикой (где есть качественное состояние материи). Почему-то никому в голову не приходит сравнить язык с точными науками, созданными человеком, которые (науки) не «саморазвиваются», а вполне себе создаются определёнными людьми, которые используют знаковую систему, созданную человеком.
Если бы про знаковую систему в математике или музыке говорили, что это «природное явление, не зависящее от человека, а математические расчёты и музыкальные сочинения порождаются в человеческом организме»? А про язык такое говорят, и при этом в научной среде, похоже, нет никого, кто бы возразил и назвал бы такие заявления невразумительными.
Если бы в языкознании знаковая система была определена, тогда все вопросы отпали бы сами собой. А кажущаяся «чудовищная сложность и противоречивость структуры языка» стала бы понятной.
И тогда у молодых учёных не было бы необходимости придерживаться той или иной «научной парадигмы», подстраиваться и изворачиваться, идти на сделку с совестью, предавать себя и науку, которой они занимаются.
О том, как устроен язык, и что такое предметная основа языка, автор данных строк написал в первом издании «Корнеслова», в 2008 году. Затем, в 2013 году вышло второе издание, куда вошел «Очерк исследования языка в свете истории языкознания», в котором красной нитью отмечена мысль, позволившая узнать устройство «предметного начала» языка, представленного в системе единичных звуко-буквенных знаков, составляющих совокупность языковых значимостей.
«Когда единичный звук, обозначенный знаком, имеет значение слова, … тогда не слово, составленное из нескольких единичных звуков, а единичный звук, имеющий значение слова, становится единицей языка. Такой звук-знак-слово составляет нечто центральное в механизме языка, а система звуковых значимостей составляет языковую структуру. Тогда единичный значимый звук становится основой, отправной точкой языкознания и составляющей системы языка» [Корнеслов. Лыкин И.Л. 2013 г., стр.176].
Язык, созданный человеком, был письменным от начала создания, так как единичный письменный знак и единичный речевой звук были сведены воедино и тождественны (звук=знаку). Только так язык мог быть создан и только так мог выполнять свои «общественные функции», сохраняя понятную всем пользователям смысловую основу и сохраняя устойчивость звуко-письменного знака, которым эта смысловая основа закреплена. В знаках присутствует мера, которая образует смысловую основу: знак, выраженный мерой, осуществляет перенос содержания предмета на его образ, который и создаёт умопостигаемое понятие. Если проще, то мера является предметным содержанием знака. Ничего сложного. Это предметное содержание и составляет предметную сущность языка.
По этому поводу исследователь мышления Л.С. Выготский (1896 – 1934) писал: «Особенностью создания слов является наличие смысловой системы, сочетающей внешнее, системное строение сознания, и смысловое, внутреннее. В этой смысловой системе внутреннее, отвечающее за образование понятий, обусловливает внешнее, но никак не наоборот. Поэтому операция употребления знаков лежит в основе развития высших психических функций, система которых образует высший психический синтез, называемый сознанием» [Выготский Л.С. Собрание сочинений. т. 4. – М.: Педагогика, 1984 г., стр. 364–367]. То есть: возникновение языка самым тесным образом связано с появлением знака в качестве основы мышления. Сначала появилось мышление, основанное на знаках, а только потом уже возник язык.
Как люди общались до того, как изобрели данный язык (язык-предок, прямым потомком которого является русский), говорить не имеет смысла. Может так, а может иначе. Это как рассуждать о том, как люди считали до того, как изобрели числа, или как сочиняли музыку до того, как изобрели ноты. То, что люди как-то общались до изобретения языка можно утверждать наверняка. И видимо у них возникали определённые трудности с качеством общения, иначе бы они не изобрели совершенный язык, который работает и сохраняет свою предметную основу спустя тысячи лет.
То, что теперь рассматривают языковеды, отражает только внешние проявления языка. А знаковая система, которая позволила описать мир словами и таким образом создать язык, выражает внутреннее строение слов. Соответственно слова имеют два значения - внешнее нарицательное и внутреннее - коренное.
С целью разъяснения устройства языка, ставшего основанием для языков индоевропейской языковой семьи, автором этих строк были написаны статьи, представленные на данном канале:
"Первичные смысловые начала (корнесловы) русского языка","Словообразование русского языка", "Система звуков русского языка, строение и смыслы", "Два значения слова: скрытое и явное", "Язык как система производства и передачи смысла".
К сожалению, наследники Марра и теперь на плаву. Они пишут научные труды, получают высшие научные звания. И таких "учёных" - десятки и сотни в нашем языкознании и тысячи и десятки тысяч по всему миру. Так же как Марр, они объясняют происхождение языка - нелепо и смешно:
«К началу нового тысячелетия обсуждение проблемы происхождения человеческого языка вышло на вполне научный уровень. На смену философским размышлениям о том, как мог бы возникнуть язык, пришел углубленный анализ данных этологии, нейрофизиологии, генетики, психолингвистики, археологии, антропологии и других наук, что позволяет реконструировать картину становления человеческого языка - хотя и не во всех подробностях, но зато с достаточно высокой степенью обоснованности» [С. А. Бурлак. «Происхождение языка: новые материалы и исследования». М., 2007 г.]. Вот так! Оказывается для выяснения способа создания языка нужно «перелопатить» данные нейрофизиологии, генетики, психолингвистики, археологии… Можно сказать, что дело Марра живёт и процветает.
А на самом деле для выяснения способа создания языка нужно разложить его на единичные составляющие и узнать их смысловое значение. Чтобы узнать значение знака, нужно узнать, какую меру применили для создания предметной основы этого знака. И это всё! Введением меры были созданы и знаки математики – числа, и знаки музыки – ноты, и даже знаки таблицы Менделеева – химические элементы.
В случае с числами мерой стал – один палец на руке человека, а общее число пальцев на руках стало обозначением кратности. В случае с музыкой мерой стала частота колебания звука и его длительность, для целой ноты (лат. nōta — «знак») длительность равна четырём ударам сердца. Кратность нот связана с головой человека (возможно – первым «музыкальным инструментом»), в которой два глаза, два уха, две ноздри и рот, всего – семь, что составляет общее число нот. В химии мерой для химических элементов таблицы Менделеева стал атомный вес атома водорода, взятый за единицу. Соответственно номер химического элемента в таблице – это его атомный вес, измеренный в атомах водорода. Атом же водорода стал «предметной основой» для химических элементов таблицы.
Проблема современных языковедов в том, что они не понимают, как человек мыслит. По их мнению, вероятно, мысли сами рождаются в мозгу как ответ организма на воздействие окружающей среды.
То, что мы теперь наблюдаем, а это касаемо не только языка, - это зыбкость бытия, расплывчатые и неупорядоченные образы, не позволяющие человеческому сознанию видеть за явлением предметность, - это и беспорядочные действия, сотрясающие и расшатывающие некогда стройное здание целесообразных связей и отношений, составляющих целостность мироздания.
Но так было не всегда. Потому что вначале, когда Великий Творец человеческий задумал создание знаковой системы, ставшей основой для создания языка, всё было иначе: Вначале была гармония, существующая в противопоставлении одного другому, создающая единое начало, дающее вещам единую суть, меру и смысл.
Автор: Лыкин И.Л.
© И. Л. Лыкин
#язык #корнеслов #языкознание #лингвистика #русский язык #мышление #языковедение #русский мир
Если вам понравилась статья, можете поддержать автора: поставить лайки или подписаться.