Весной этого года Ратмир Мухаметзянов — один из самых сильных альпинистов России — взялся за амбициозную задачу пролезть свободным лазанием сложнейший альпинистский маршрут Гиперборея на горе Шаан-Кая в Крыму. Пока Ратмир вместе с командой прокладывают новую линию в высоких горах Тянь-Шаня, публикуем его большое интервью, которое он дал Алёне Мартыновой накануне экспедиции. Ратмир рассказал про свою жизнь почти всё: как было страшно на Гиперборее; что чувствует, когда лезет фри-соло; как ему удалось так быстро вырасти в альпинизме; что помогает ему расслабиться в горах; как научился работать со спонсорами; что означает его новая тату.
Сынок, ты опять?
— Правда, что в альплагере Туюк-Су тебя называли Бессмертным? И почему?
— Да, была у меня такая шутливая кличка-позывной, которую придумал инструктор Юра Абакумов. Почему Бессмертный? Возможно, потому что я быстро прогрессировал в альпинизме. Но не скажу, что был особо смелым, без страховки ещё не лазил. А вообще, в горах всякое бывает, поэтому эту кличку уже давно забыли.
— А твоя мама знает, чем ты занимаешься?
— Да, конечно. Она меня всегда поддерживает, расспрашивает про мои восхождения. Мама не сильно разбирается, но включена в то, чем я живу. Считает, что я занимаюсь опасным и ответственным делом, где очень важен профессионализм, холодная, незамутнённая голова.
— Мудрая у тебя мама.
— Да, мне с ней повезло.
— Что мама думает по поводу твоего лазания фри-соло на скалах?
— Она меня периодически ругает за это. Когда что-нибудь пролезу фри-соло, она звонит или пишет: ты что, опять? Но узнаёт она уже постфактум, когда это случилось, и со мной всё хорошо.
— Ты в рекордные сроки — за три года — стал мастером спорта по альпинизму. Как тебе это удалось?
— Надо сделать оговорку, если вы хотите поставить галочку — выполнить мастера спорта — участвуйте в соревнованиях, и чуть ли не за год вы добьётесь своей цели. Можно даже альпинистские маршруты в горах не ходить и быть мастером спорта по альпинизму. Скальный класс позволяет это сделать.
А я быстро прогрессировал, потому что у меня неплохой бэкграунд — хорошо лазил по скалам. На первых скалолазных сборах в Крыму я уже лазил мультипитчи уровня 7а-7b. Возможно, мне ещё помогает техническое мышление. У меня образование — инженер-проектировщик, неоконченное. Я быстро и легко соображаю, где какие нагрузки и как работают, какие принципы в страховочной цепи, разбираюсь в породе.
Ещё мною движет полная, даже маниакальная вовлечённость в любимое дело. Я бросил на третьем курсе университет в Тюмени, когда начал заниматься альпинизмом. Ничем другим больше не хотел заниматься, ничего не видел, кроме гор и скал. Деньги со всех моих подработок в промальпе шли на поездки в горы и на скальные курсы. Я всё время искал, как бесплатно сходить на восхождение, куда и к кому вписаться, чтобы поучиться у сильных. Свободного времени у меня было очень много.
На работе меня спрашивали: Ратмир, ты что — дурак, кто тебе будет платить деньги за то, что ты ходишь в горы? Я никого не слушал, брал рюкзак и ехал в Туюк-Су, на Красноярские Столбы, в Крым.
— Как давно ты лазаешь?
— С седьмого класса, это поздно. Я смотрел на крутых ребят в тюменской школе, впахивал, но всё равно так и не поднялся до уровня сборной.
Вася, мне страшно!
— Расскажи про свой роман с Гипербореей на Шаан-Кая. Какая она?
— Меня радует и вдохновляет то, что на заведомо ИТОшной линии всё можно пролезть свободным лазанием, движения делаются. Для этого нужно лезть примерно четыре восьмёрки за тренировку, и это должно быть штатно, не на пределе. На самом маршруте четыре сложные верёвки: две 8b и две 8а, между ними есть 6-ки, 7-ки. И ты лезешь на высоте, где не можешь нормально отдохнуть, тебе нужно ждать напарника. Ну и, к тому же, лезть со своим железом сложнее, чем по шлямбурам с провешенными оттяжками. Мы работали над маршрутом вместе с моим напарником Васей Терёхиным — ему тоже интересно пролезть эту линию. Фотограф Женя Алексеева бесстрашно висела над пропастью и снимала сверху, как мы лезем.
Сама стена давит своим величием, высотой, нависанием — это ещё больше вдохновляет пройти её. Когда мы с Васей завешивали предпоследнюю верёвку (под верхом), дюльфернули на станцию — и вот я вишу на этой станции, надо мной нависание, смотрю вниз: и мне реально страшно. Это нависание и высота очень сильно давит. Я скинул верёвку вниз, она висит, стены не касается. Спрашиваю у Васи: как мы здесь полезем, если уже сейчас страшно? Через час более-менее привыкли, а спустя уже две недели работы на стене страх прошёл. Страх уходит, когда ты концентрируешься на движениях на стене, а не на срыве, высоте или нависании.
— А на Свароге на тебя не давило нависание и большая высота?
— Это совсем другое. Ты приходишь под маршрут. У тебя одна попытка, и ты должен взять и залезть любым доступным для тебя способом, в том числе ИТО, можешь меняться с напарниками. Совсем разные цели. На Свароге цель — достичь вершины, на Гиперборее — пройти маршрут в определённом формате, для этого должны все звёзды сойтись: ты должен быть в отличной форме, маршрут — в хорошей кондиции. Нужно помнить наизусть все девять верёвок: какие расклады, где какие точки ставить, какое снаряжение брать. По сути, это альпинизм, отшлифованный до идеальных граней, как бриллиант. Когда ты идёшь первопроход — находишь алмаз. Так вот, этот алмаз можно отшлифовать до бриллианта, когда нет сомнений: то, что ты прошёл, было идеально, и это максимум того, что ты можешь. Речь сейчас про Гиперборею.
— Красиво сказал! Так ты залез свой бриллиант, Ратмир?
— Пока храним это в тайне. Мы с Мишей Линниковым и Кириллом Гайдамако сняли фильм о нашей работе над проектом — осенью будет премьера, тогда всё и расскажем.
Горжусь всеми 6Б в горах
— Каким восхождением, пролазом или проектом ты особенно гордишься?
— Однозначно трэдовая 8b Марсианин на Столбах. Из горных проектов конкретное восхождение сложно выделить. Я скорее горжусь, что восхождений много, и среди них немало сложных.
— А как же зимняя Аксу?
— Конечно, горжусь. Но на Аксу нам повезло с погодой, и команда подобралась хорошая. Из-за этих двух факторов кажется, что зимняя Аксу — не пик наших возможностей. Например, когда мы с Сашей Парфёновым лезли 6Б в двойке на 4810 (пик Одессы), — это восхождение было таким же сложным и напряжённым, как на Аксу, при этом вся нагрузка делилась уже на двоих, а не на пятерых. Потом мы лезли с обратной стороны на 4810 в тройке, тоже офигенный маршрут. В общем, горжусь всеми 6Б, которые мы сходили в прошлом году: маршрут Тухватуллина на Аксу, Русяева и Одинцова на 4810 и первопроход на Сварог.
— На Аксу ты полез сложный маршрут с командой, с которой до этого не ходил. Легко сходишься с напарниками?
— Я думаю, что в какой-то момент ты в альпинизме вырастаешь до такого уровня, когда можешь подстраиваться практически под любого напарника. Мне, например, в этом помогает моя инструкторская работа. Кто к нам на курсы приехал — с тем мы и ходим. Ты же не можешь сказать участнику в середине маршрута: слушай, мне твой характер не нравится, давай закончим занятия. Так что учишься находить общий язык с человеком, который рядом. Это очень полезный навык. За полторы-две недели вы подстраиваетесь друг под друга, становитесь единым механизмом.
— Как ты попал в красноярскую сборную?
— Я участвовал в трэд-контесте на Столбах, после соревнований ко мне подошёл тренер Валерий Викторович Балезин и предложил вступить в сборную и выступать уже за них. Я согласился.
— Что тебе это дало?
— Они оплачивают участие в соревнованиях, экспедиции в горах. К сожалению, в дорогостоящие и интересные районы приходится частично ездить за свой счёт, потому что у сборной есть лимит по финансированию.
Хромой, зато на коне и — в Каравшине!
— Как так получилось, что ты ходил маршруты в Каравшине с травмированной ногой?
— Это было в 2019 году, я повредил ногу на болдере на Столбах, за месяц до экспедиции. Мне наложили гипс, как раз на месяц. Когда его снял, пытался ходить, получалось не очень. А команда была уже сформирована. Единственным человеком, который меня поддержал, был Вася Терёхин. Он сказал: Ратмир, не ссы, бери и едь, раз хочешь. Все остальные были настроены скептически, но Вася тогда за меня заступился. В район я забрасывался на коне, мы полезли маршрут Воронова 6Б на 4810 — я жумарил. Было много косых маятников, но я старался не нагружать ногу, иначе было больно. Под конец сборов у меня нога подзажила, и мы с Олегом Хвостенко даже сходили первопроход 4А на Малый Асан. Я там пролез всё свободным лазанием. Выбрасывался тоже на коне, потому что ещё не мог быстро идти.
— Чем ты радуешь себя в горах во время экспедиций?
— Я почти всегда хожу с музыкой. Если не надо слушать напарника или камнепады, то включаю музыку. На биваке здорово расслабляют и отключают голову сериалы аниме. Скачиваю нарезку из всех серий на 6-7 часов.
— Какую музыку слушаешь?
— Она разная. Недавно на сеансе, когда мне били тату, мастер сказала: Ратмир, на рёбрах будет очень больно, постарайся расслабиться, включи свою любимую музыку. Ну, я и включил: мы слушали всё, начиная от Пелагеи и заканчивая рэпом Эминема. Бывает, слушаю попсовые смазливые песни.
— О, тату! Покажешь?
— Давно хотел набить тату. После школы инструкторов я дал себе слово набить тату, и это будет означать, что я всю жизнь связываю теперь с горами. Со школы прошло пять лет, и все звёзды сошлись: мы встретились в Терсколе с тату-мастером Настей Клименковой, работы которой мне нравились. Эскиз вместе с ней придумали: это парящая тица, а на её крыльях нарисованы горы, с которых стекает водопад.
В этом году исполнилось две моих мечты: я впервые прыгнул с верёвкой и набил тату.
— Где прыгал с верёвкой? Как ощущения?
— Андрей Нефёдов устраивал весной прыжки с Шаан-Каи. И я подумал: всё равно каждый день хожу на Шаан, как на работу. Почему бы не прыгнуть? Получилось 190 метров свободного падения и 40 подхвата. Было не страшно. Мне сказали: смотришь в горизонт, держишь тело ровно и летишь. Рельефа и ёлок я не видел, потому что смотрел в горизонт. Честно говоря, я понял, что мне с нижней лазить сложнее, чем прыгать с верёвкой. Прыжок ты делаешь в открытое пространство, а во время срыва на скале можно удариться об рельеф. Ещё в лазании многое зависит от твоей подготовки, а в роуп-джампинге от тебя вообще ничего не зависит. Просто делаешь шаг в пустоту.
— Что ты выберешь — провести ночь в палатке с девушкой у моря или с потными мужиками в неудобной платформе на стене в горах?
— Организовать ночь в палатке с девушкой намного проще, чем с потными мужиками в горах. Первый вариант может случиться в любой момент по щелчку пальца (естественно, когда любимая рядом), а ночь с мужиками в горах требует подготовки и случается не часто. Поэтому я выберу второй вариант.
— Какое твоё любимое блюдо и напиток на маршруте в горах?
— Кипяток и шоколадка, которую не надо рубить топором. Самый топчик — кипяток с мёдом и имбирём. Напиток, который бодрит и даёт много энергии.
— На стенных восхождениях удаётся высыпаться?
— Ты там настолько сильно устаёшь, что, принимая горизонтальное положение, сразу вырубаешься. Там спится легко и просто.
Не люблю, когда кто-то смотрит
— Расскажи, как пришёл к лазанию фри-соло? И зачем тебе это нужно?
— Первые шаги фри-соло были сделаны на простых альпинистских маршрутах. Когда ты идёшь по гребню, перед тобой стеночка 5-6 метров, и для экономии времени ты её лезешь без страховки. На соревнованиях в скальном классе простые участки — так же для экономии времен — лезешь с редкой страховкой. И когда у тебя последняя точка в 10 метрах ниже, то свои движения вымеряешь очень ответственно. И эта привычка — лазить аккуратно и без ошибок, закрепляется. Если часто ходишь в горы, обязательно возникают моменты, когда понимаешь, что если сейчас сорвёшься, то либо получишь серьёзные травмы, либо погибнешь. Поэтому движение нужно сделать стопроцентное, падать нельзя. Ты лезешь осознаннее и понимаешь, что на эти пять-шесть движений ставишь свою жизнь.
Потом твой уровень лазания плавно повышается. Уровень ментальной подготовки тоже растёт, когда ты полазил разные маршруты в разных условиях: в снег, в дождь, ночью с фонариком, утром, когда не выспался или ещё холодно. Твоя уверенность всё больше растёт. И важный момент — плавно к этому подойти. Понять, нужно тебе это или нет, кайфуешь ты от этого состояния или нет. И если ответ положительный, тогда надо начинать с самого-самого простого.
Свои первые линии без страховки я лазил в Судаке… Это был маршрут Не хачу 4А на Сокол. Я его пролез рано утром, чтобы не смущать альпинистов, которые полезут рядом. Вышел на вершину, мне так понравилось то состояние, в которое я вхожу: концентрируюсь на всём, что есть вокруг, — на стене, на зацепках, на своих движениях, на скальниках, на трении; чувствую скалу всем телом. На спуске я встретил других альпинистов. Хорошо, что они меня не видели. Я вообще не люблю, когда кто-то смотрит, как я лезу без страховки. Не хочется, чтобы люди как-то напрягались из-за моих потенциально опасных действий. Я спустился и понял, что хочу ещё что-то такое пролезть. Пошёл на Болван и пролез несложный мультипитч в три-четыре верёвки с уровнем 5с.
Ещё большое влияние на меня оказал красноярский столбизм, культура которого основана на преодолении линий на Столбах без верёвки. В ковидное лето 2020 я в Красноярске пролез много всего без страховки. У меня даже были онсайты уровня 6с. Я подходил, просматривал линию и думал: я могу её пролезть. Если мне станет страшно, спущусь вниз лазанием.
Это свобода движений, когда ты ничем не связан: ни верёвкой, ни напарником, ни зрителями. Есть мешок магнезии, скальники, скала. Ты берёшь и лезешь. Вылез — подышал, переобулся и пошёл дальше. Это кайфовое ощущение.
Самая сложная трасса, которую я пролез фри-соло, — это Сима 7с. Я её нарабатывал неделю — это очень долго. Повесил верёвку сверху и лазал с гри-гри. Ключ начал получаться раза с седьмого и очень нестабильно. И я его лазил, не выбирая верёвку, — то есть при срыве с этим провисом летишь вниз, и это немножко страшно. Я специально заставлял себя лезть с этим страхом ключ, чтобы делать движения уверенно.
В какой-то день, когда понял, что готов, подошёл и пролез. Больше всего меня захлестнули эмоции, когда я вылез ключ, руки в хорошей заклинке, ноги в трении. Я понимаю, что самое сложное сделал, всё хорошо. Долаз не совсем простой, но я уже так не напрягаюсь.
— Ты не боишься смерти?
— Боюсь, очень боюсь! Мне нравится моя жизнь, у меня много планов на неё. И если я не буду уверен на 100%, что я пролезу и не упаду, то я не полезу фри-соло.
Mountain Guru
— Почему ты решил стать инструктором?
— Когда я понял, что горы — это моё, у меня не было ни денег, ни известности. Было два пути развития: стать инструктором/гидом или быть квалифицированным спортсменом, которого приглашают в экспедиции (желательно чтоб они оплачивались). Я выбрал оба пути и стал развиваться параллельно. Потом я понял, что они хорошо дополняют друг друга.
Люди к нам приезжают за нашим опытом. И чем больше у инструктора спортивного опыта, тем больше он может дать знаний другим. Я даже в шутку говорю своим ученикам, собираясь в экспедицию: поехал на повышение квалификации.
Отучился в альплагере Туюк-Су — у меня там много друзей, и я хотел учиться именно у них. Я туда ездил часто спортсменом и мне был близок формат обучения. И, что немаловажно для бедного студента, у них школа инструкторов стоила раза в три дешевле российской.
— Расскажи, как образовалась команда Mountain Guru. Кто у вас генерирует идеи?
— Мы с Надей Оленёвой и Максимом Сандаковым часто вместе оказывались по работе. И в какой-то момент я решил всех нас объединить, ребята поддержали. Сейчас объединяющим звеном, всех подпинывающим, у нас является Надя. У неё есть внутренняя дисциплина, контроль и желание, чтобы всё было хорошо, красиво, правильно. А мы стараемся выполнять задачи, которые она перед нами ставит.
Спустя год работы стали думать о том, чтобы расширяться. И тут нам пишет скалолазка Аня Цыганова — мол, ребят, я бы хотела к вам в команду, возьмёте? Блин, да это мы должны тебя сами звать! Аня — знаменитая спортсменка с большим опытом, жизненным и спортивным. Да, Аня не альпинистка. Но мы придумали программу — например, скалолазный кэмп — где она сможет раскрыть свой потенциал.
Мы учимся вместе со своими учениками, нарабатываем шишки. Стараемся улучшать то, что уже есть, чтобы было интересно — и вам, и нам. Считаю, что у нас хорошо получается. Главный ориентир — люди, прошедшие наши курсы, они к нам возвращаются.
— Кажется, что ты играючи совмещаешь инструкторство и спортивные планы. А как на деле?
— Играючи я совмещаю, пока у меня нет зоны большой ответственности перед семьёй, женой, детьми, пока родители мои могут себя сами содержать. Я очень мало трачу, и мне хватает раз в два месяца поработать инструктором или гидом, и потом остаток времени тренироваться самому и ходить в горы.
Плюс, у меня есть спонсорские контракты, которые позволяют не тратить большие деньги на покупку необходимого снаряжения и экипировки: железо, скальники, ботинки, рюкзаки…
Спонсоры поддерживают не только крутых
— Наверное, каждый альпинист мечтает, что придёт добрый спонсор, и можно будет не работать и пропадать месяцами в горах. Расскажи, как ты договариваешься со спонсорами?
— Первым делом я хочу развеять миф, что спонсоры поддерживают самых крутых спортсменов. На самом деле, это не так. Если ты круто выступаешь, это тешит только твоё эго. А компании с помощью твоих достижений не смогут ничего продвинуть. Нужно понимать, что ты можешь дать конкретным спонсорам и что они могут дать тебе.
Я для себя сделал вывод, компании помогают тебе, чем могут, если ты работаешь качественно, продвигаешь бренд, пишешь статьи и посты, делаешь что-то полезное для аудитории под знаком этого бренда — и люди прислушиваются. Тут важно грамотно подавать информацию, не навязывая «купи-купи-купи» — люди тоже не дураки. Если ты с аудиторией честно общаешься через соцсети, рассказываешь преимущества товара, то больше шансов, что они прислушаются.
Естественно, первая моя мысль была: хочу бесплатную снарягу, что мне надо сделать? Я могу делать для бренда фото, тестировать новинки, писать статьи.
Так я вышел на La Sportiva, к примеру: отправил им письмо с предложением. Мне в этом деле очень помогали люди, которые шарят. Есть правило пяти: когда ты себя окружаешь пятью людьми, на которых хочешь быть похожим. И вот такие люди мне помогли правильно общаться со спонсорами. Мы составили обширное резюме с моими спортивными регалиями, примером статьей, постов, в каком формате я могу работать, что готов предложить. Это был документ, прикреплённый к короткому письму, которое легко и быстро читается: вот, ребята, я такой-то, мне нравится ваша компания, и я хочу с вами сотрудничать — если интересно, читайте резюме. Как бы глупо это ни звучало, себя нужно уметь «продавать». Когда делаешь короткое предложение, и людям интересно, они открывают большой документ и уже изучают его.
Я видел кучу примеров, как скалолазы из других стран ездят по миру, лазают свои проекты и получают за это деньги. И я задумался: почему у нас в России не так, как это исправить?
Мне захотелось организовать такой проект, в котором я буду делать то, что люблю и умею, и чтобы компании было, за что платить. Гиперборея стала по сути первым таким проектом, когда спонсор дал живые деньги — в данном случае на съёмку фильма про нашу с Васей работу над проектом. Я предложил эту идею La Sportiva, написал смету, мне в этом помогала моя грамотная подруга Нина Богомаз-Боева. И компания согласилась. Осенью состоится премьера фильма — и я надеюсь, что проект найдёт свой отклик среди зрителей, а компания поймёт, что такие проекты нужны и в них нужно вкладываться.
Это, на мой взгляд, один из способов, как ездить в крутые экспедиции за счёт частных компаний. Я свою зарплату в смету не закладывал, потому что, если я смогу ездить в экспедиции на спонсорские деньги в будущем — это уже большой шаг.
Хочу, чтобы был свой дом
— Ратмир, ты долгое время ведёшь кочевой образ жизни: то в горах, то на скалах, то у друзей перекантовываешься. Как тебе такая жизнь?
— Мне нравится. В детстве я мечтал о жизни, связанной с путешествиями: посещать интересные места — и получать за это деньги. Никогда не хотел сидеть в офисе, работая на кого-то, или иметь свой бизнес, который забирает кучу времени. По мере взросления я понял, что хочу, чтобы работа моя была связана не только с физической, но и с интеллектуальной деятельностью. В альпинизме во время восхождения тебе надо очень много думать, анализируя вообще всё, начиная от еды, погоды и заканчивая маршрутом, линией и т.д.
Меня это всё устраивает. Единственное, хочется, чтобы было одно место, которое ты называешь домом, где тебя ждут, любят, где все твои вещи, снаряга. Чтобы возвращаться туда, где тепло и уютно.
— Философия жизни сегодняшним днём тебе близка?
— Мне важно моё состояние — внутреннее и внешнее: счастлив ли я здесь и сейчас, доставляет ли мне удовольствие то, что я делаю. Не важно, полезное или неполезное это действие. В пустую ли я трачу время, по чьему-то мнению и шаблонам. Например, я могу спать днём, по 12-16 часов, или смотреть аниме часами. Если я в этот момент счастлив и доволен, то я не корю себя за бездарно потраченное время. Пожалуй, это и есть моя философия: делать здесь и сейчас то, что приносит мне удовольствие, делает меня счастливым.
При этом, конечно, не получается не думать о завтрашнем дне. Например, завтра мы пойдём подход на гору — нужно подумать про маршрут, какую взять снарягу, еду. Если хочешь, чтобы завтра было таким же счастливым, как сегодня, нужно об этом позаботиться сейчас.
— Ты счастлив?
— Я — да.
— О чём мечтаешь?
— Мечты как таковой нет. Есть только цели и понимание того, как их достичь. Мечта для меня — это не что-то конкретное, что можно взять и осуществить с помощью какого-то алгоритма. В принципе, Гиперборею можно назвать мечтой, потому что с ней очень много связано. Есть осознание, что это цель, выходящая за рамки.
