Сергей Сергеевич проснулся с головой тяжёлой и похмельной. Батя, Царствие ему Небесное, говаривал: «Не в то горло пошло», – охал и похмелялся. Силён был батя. Сергей не в него, видимо: ему частенько алкоголь «не в то горло». Батя уверял, что надо пить правильные напитки, в правильное время и обязательно в правильной компании.
– Даже не напиться как нормальному мужику, – с досадой бормотал Сергей Сергеевич, не торопясь подниматься с кровати.
Повёл головой в сторону половины супруги, вздохнул. Его подушка скособочена и смята, одеяло перекомкано и сбито, а её половина ровненько, до противного геометрического совершенства, диссонирующего сейчас с похмельной головой, застелена покрывалом.
Может, зря он вчера так психанул? Ушёл бы спать на второй этаж, утром бы показывал всем видом оскорблённое достоинство. А к обеду, глядишь, помирились бы.
Но вчера, когда скандал, который начался и не как скандал вовсе, а простой разговор, достиг своего пика, Сергей Сергеевич взял и уехал. Он и не собирался! Да, бросал в сумку какие-то вещи, громко искал ключи от машины, хлопал дверьми и чертыхался. Но искал предлог остаться и ждал, что, может, Оля остановит.
Вообще, такие ссоры редкость. Пожалуй, вот так чтоб рассорились, Сергей и припомнить не мог. Бог знает почему вчера так разбуянились. Всю неделю ждали эту поездку на дачу, в городе помереть от духоты можно. Даже мальчишки говорили, что, скорее всего, приедут. Речушка здесь, конечно, так себе, но окунуться, чтобы смыть с себя липкую жару – вполне сойдёт. И неделя, как и предыдущая, и до неё выдались такими напряжёнными, что мысль одна и держала. В пятницу – на дачу, даже отгул взял. Там – что полить, что собрать, а потом достать ещё из отцовских запасов наливочку или настойку и устроить вечер на двоих. Но это Сергей так думал, всякий раз пробираясь через пробки, плавясь от жары, истекая липким потом, возвращаясь с работы домой.
И чего Оля завелась?!
Уехал, резко газуя, рванул, потом по дорожкам дачным – медленно, оглядываясь на телефон: позвонит, нет? А потом по трассе мчался, уже не сбавляя скорость. И снова завёлся, выкрикивал всё, что в ссоре не успел. Повторял то, что наговорить, увы, успел. И кивал себе, как будто оправдывал.
А у дома долго сидел в машине, жалел, что курить бросил давно, поглядывал на тёмные окна квартиры. Тут сосед и нарисовался. У соседа в пакетах радостно звякало бутылками и банками. Увидел Сергея, слово за слово, позвал с ним отметить гонорар какой-то. Чем занимается сосед, Сергей так и не понял, сколько тот ни пытался объяснить. Что-то с компьютерами. Сам сосед – молодой мужик, младше Сергея лет на семь или восемь, вечный холостяк с какой-то упрощённой жизненной философией. Но умный и действительно хорошо образованный. Не худшая компания, когда домой идти невмоготу и думать, как это они так с Ольгой вместо романтического вечера наедине взяли и разругались.
Сосед собирал на стол закуску и воодушевлённо рассказывал Сергею про какой-то онлайн-квест, где его-таки «слили», но тема-то, тема какая?! Реально, как в детективном сериале оказался.
Сергей рассматривал холостяцкую соседскую кухню. В квартире у Никиты явственно ощущалось, что здесь живёт мужик. Один. Ничего лишнего, даже шкафов. Всего-то два в кухне: навесной для посуды, второй – под всё остальное. Тут же посудомойка и стиралка. А ещё тут не было всяких баночек, сервизов: этот для кофе, а вот этот – для чая, и никак не наоборот! И ещё каких-то мелочей, которые делают просто жильё – домом. Которые могут появиться только вместе с женщиной. Сергей вздыхал и хмурился.
Потом пытался рассказать Никите про ссору, но как-то вяло. А Никита, у которого женщины всегда водились, но были явлением временным, а не постоянным, предположил, что, может, у Ольги банальный ПМС?
– Да не, она предупреждает, да и я за столько лет уже знаю, – усмехался Сергей.
– Тогда климакс, – выдвинул следующее предположение сосед.
Сергей с досадой отмахивался. Да какой там?! Оле только сорок исполнилось!
После какой-то очередной рюмки Сергея понесло. Так ему хотелось оправдаться хотя бы перед соседом, что он всё говорил, говорил.
А сосед предлагал версии одна другой нелепей. Что, может, у Оли мужик завёлся? Или тайный порок, страсть, которую она скрывает от Серёги? Всех гипотез Сергей даже не вспомнит. В конце концов, после споров, где всё менее заметна была хоть какая-то логика, сосед откинулся на стуле и сказал:
– Скука, как говорил Шерлок Камбербэтча. Серёг, да просто время такое, всеобщая истерия, новости, ну и жара доконала. А ты проспись, а завтра поедешь – цветы, конфеты или чего там. И все дела!
Сергей проспался, но ехать с цветами и конфетами не собирался. Хватаясь за голову, выбрался, наконец, из кровати и даже обрадовался, что ему так хреново после вчерашних возлияний. Можно думать о самочувствии физическом и не обращать пока внимания на то, как на душе погано.
Долго отмокал в душе, потом решал с застывшим лицом – кофе или чай? И остановился на воде. Надо позавтракать. А потом, очевидно, ехать мириться. Но как мириться, когда они наговорили друг другу всякого?
Припомнили все грехи и ошибки друг друга от начала времён, то есть их семейной жизни. А этого они никогда не делали! Никогда! И не по умолчанию, а по обоюдному решению. Если что-то мучает, обижает – скажи. А если простил, преодолел – не вспоминай никогда. Это Серёгу тоже отец учил. А ещё отец говорил, что свою женщину никогда нельзя приобщать к другим. То есть нельзя говорить, например, «все вы женщины одинаковые». И тем более – перечислять, какие именно одинаковые, имея в виду, конечно, все женские неприятные особенности. И нельзя сравнивать с любой другой – ни хорошо, ни плохо. Твоя – единственная. Такой другой нет, не было и не будет.
«Тогда твоя женщина расцветёт. И будет цвести только для тебя. И ты будешь знать, что этот цветок – только твой».
А Сергей вот это вчера делал. И припоминал какую-то фигню, которая в нынешней жизни не имеет никакого значения. И говорил: «Что у вас, баб за привычка: всё перевернуть с ног на голову и устроить скандал на пустом месте?!».
Плохо, ах, как плохо это.
Может, свободный сосед Никита прав? У них накопилось за несколько лет уже напряжения, и в мире вон чего творится. Ольга всё время в беспокойстве. Да и ему последние годы непросто дались. Полтора года назад похоронили батю. Никто не ожидал, таким крепким он был. Казалось, что без него немыслима ни их семья, ни эта дача – с вечными отцовскими экспериментами, наливками, яблочным сидром. А варенья какие закручивал! А огурчики! Хрусткие, крепкие, с остринкой. Ольга, родного отца не знавшая, убивалась сильно. А Серёга всё не мог свыкнуться с реальностью. Бывало, забывался на работе, мысленно с отцом разговаривал, представлял, как приедет на дачу, расскажет новости, поругает руководство, выскажет свои сомнения про пацанов и их будущее. А отец всё как-то разложит по полочкам, и станет понятно, что всё у них хорошо. А потом Сергей примирился с тем, что теперь он – как его отец. Таким точно не станет, но всё-таки. И справляются же они. Как только аттестат младший получил – уехал к брату. Ведь ожидали этого? Конечно, надо опять пересмотреть все финансы. Всё-таки когда старший, Димка, решил пожить один, долго рассуждали. Он ведь на очном учится. То есть работать не сможет. Не проще ли ему с родителями остаться? Потом решили, что, мол, пусть пробует. И он даже какие-то халтуры находил. Продуктами родители помогали, а на карман и «с девушкой гулять» – как-то вертелся.
И ничего, и не слишком поколебало решение сына уверенный уровень семьи. Конечно, раньше от сдачи этой двушки, оставшейся от Олиной матери, получалось оплачивать львиную долю квартплат. Но и для них это совершенно точно не конец света!
А младший. Ну, понятное дело, тоже захотелось свободы. А чего изводиться-то? Чего Оля вдруг начала про сыновей так переживать? Да как-то прям всего надумала.
«Их ещё учить и учить! И ещё не знаем, пройдёт на бюджет Костик или не пройдёт! А если девушки?!».
Никак Сергей не мог понять, что в этом всём катастрофического.
С трудом глотая пересоленную яичницу, Сергей в сотый раз проверял телефон. Жена молчала.
Ехать на дачу? И что говорить? А с чего вообще всё началось? Он силился вспомнить и никак не улавливал.
Вот приехали они. И Оля вся какая-то собранная, сосредоточенная. Он то приобнимет, то чмокнет в щёчку, то по затылку её погладит. Намекал на совершенно свободный вечер двух ещё вполне молодых родителей, у которых, слава Богу, уже взрослые дети.
А Оля в который раз вздыхала, что без свёкра дача, бедная, совсем без хозяина. И что никак у них не получается нормально наладить хозяйство и огород.
– Оль, а может, зря мы решили огородничать? Отец всё-таки на пенсии тут управлялся. А нам до пенсии далеко! – и посмеивался довольно. – Может, вернёмся к изначальному плану? Засеем травой, да и Бог с ними, с огурцами и кабачками, а? Нам бы по вечерам предаться, так сказать, разврату, а мы, как ненормальные, едем сюда теплицу поливать.
– Сергей, ты вообще понимаешь, что вокруг творится? Ты думаешь, что цены больше не вырастут? И квартплата останется вот как теперь? Надо больше, может, сажать!
Сергей тему вчера развивать не стал. Понятно Ольгино беспокойство.
А за ужином, он, уже предвкушая и настраиваясь, вдруг предложил:
– Олюш, а давай не будем отпуск на даче проводить, а? Ну переживёт домик без косметического ремонта. Возьмём и махнём на море в бархатный сезон, а? Ты, я и никаких детей. Оль, ты только представь, ну! Нагоним все молодые годы!
Вот с этого момента, кажется, всё и началось.
Оля как-то резко взвилась, вспыхнула, говорила резко, чужим голосом. Что у Сергея, мол, одно на уме, что он как будто живёт в другом мире и не видит реальности. Что съехавшие дети, жаждущие непонятно какой свободы – это ещё не конец родительства и ответственности, между прочим. Уж не говоря о том, что у сыновей могут вдруг появиться свои дети. Не сейчас, Оля надеется, но через три, пять лет!
Сергей держался поначалу.
Опять же, батина наука. Обходить вот такие вспышки женские. Не давить, не вступать в ссору. Быть сдержаннее. На то он и мужик. И ещё стараться даже вот такие нервные, даже истеричные слова – слушать. Среди кучи сорных слов обязательно есть зерно. То, что женщину беспокоит. И если услышишь, что именно – успокой. Найди способ. Женщина, если она не психически ненормальная, просто так кричать не будет. Значит, что-то мучает, страшит, беспокоит. И если муж может дать нужные ей покой и защиту, то быть такому мужику счастливым.
И Сергей не раз убеждался, как прав отец. И вчера тоже – слушал. Но ни черта не понимал!
Оля говорила обо всей ситуации вокруг долго и дёргано. Живописуя возможные будущие ужасы. И что они уже не молоды, и сколько у них ещё хватит сил работать?
А Сергей сначала про себя отвечал, а потом стал вслух. И вроде пытался как-то направить жену в более спокойное русло. «Олюшка, ну в том, что в мире происходит, я виноват?». Или с улыбкой говорил: «И что это ты нас уже в пенсионеры записываешь, мы с тобой ещё молодым фору дадим».
Голову, хвала современной фармацевтике, отпускало потихоньку. А вместе с головной болью и тошнотой отступало и виноватое чувство.
И как не старался Сергей, никак не мог понять, что он такого упустил вчера. Про деньги и уровень жизни Оля переживает? Не миллионеры, но, слава Богу, оба работают, есть отличная квартира, и у мальчишек, в общем, жильё есть, если учитывать не только двушку, но и квартиру в посёлке рядом с дачей, которая осталась от Серёгиного отца. Короче говоря, подстрахованы. И дача есть. Да всё у них нормально!
Что сыновья вдруг резко кинутся жениться и плодиться? Откуда такие мысли? Они оба разумные, в глупостях замечены не были, как предохраняться – знают. Да и молодые они ещё.
Оля на эти его аргументы взглядом аж полоснула вчера и резко сказала, что всяко бывает, мол.
Ну да, они сами-то рано родили первого. И второго не планировали так вот сразу, через год. Так уж случилось.
Сергей не стал допивать чай, который даже не пытался остыть. Повертел шеей, голова на месте, желудок не отзывается противными спазмами.
Надо ехать к Ольге, конечно. А то он сейчас надумает всякого. Сергей даже хмыкнул, вспоминая, чего там вчера сосед-холостяк, заигравшийся в детектива, насочинял. А потом замер. В числе прочего была версия, что у Ольги, например, нашли неизлечимую болезнь. Мол, для женской логики естественно молчать о существенном и устраивать катастрофу из всего остального.
И про предполагаемого мужика вспомнил.
Помотал головой, прогоняя мысли. Чушь какая. Оля бы сказала. Да и он бы что-нибудь заметил.
А чего тогда вчера так завелась? Кричала с красным и злым лицом, слёзы смахивала со щёк, шипела, как разъярённая кошка?
– Еду, – отрубил Сергей.
На всякий случай решил сначала позвонить сыновьям. Может, они уже на даче? Или Оля им позвонила и уже рассказала про ссору?
Старший не отвечал, а младший ответил мгновенно:
– Па, ну маме же сказали, приедем. Шашлык-машлык будем!
Ага. Значит, Оля сыновьям ничего не сказала. А что они приедут, так это хорошо, может, быстрее помирятся.
Пока ехал, всё придумывал, как быть. Что сказать? Или спросить? Кулаком по столу стукнуть и велеть не сеять панику? И то и дело подёргивало от мыслей, что Оля чего-то не договорила. Про болезнь, не дай Боже? Или про мужика? А может, её банально с работы уволили? У них уже полгода одни проверки и комиссии.
Ольга на террасе раскладывала на расстеленных простынях листья. В жарком воздухе стоял крепкий дух смородинового листа и густой, травяной – от листьев малины.
Сергей постоял в проёме. Прошёл, сел близко. Оля продолжала перебирать листья.
– Оль, – тихо позвал Сергей.
У самого сердце заходилось. О чём он только не передумал за вечер, ночь, а потом ещё целое утро. Только он ни разу не вспомнил, как сильно он её любит. Прав был отец, ох, прав. Какие бы подвиги мужиков ни привлекали, а счастье – это когда есть твоя единственная и эти подвиги – для неё. Отец мать так любил.
А Сергей любит Олю. Эти уверенные крепкие руки и гладкую упругую Олину кожу. Бедро, которое так аппетитно жена отставляет в сторону, вот как сейчас, перенося опору на одну ногу. Волосы, затянутые небрежным узлом, и из этого узла норовит выпасть тяжёлая русая прядь. Сколько раз стричься хотела, Сергей отговаривал.
– Оль, – снова позвал Сергей, стараясь, чтобы голос не выдал, как дико он волнуется. – Я наговорил вчера. И что надо, и что не надо, – наконец начал Сергей. Начало было не слишком хорошим, но как-то же надо?
– Я тоже наговорила вчера, – Оля говорила, как будто не выдыхала со словами воздух, а наоборот – в себя втягивала.
Сергей взял её руки, закрыл её ладонями лицо, вдохнул запах. Её запах, смешанный с густым травяным от малины и терпким – смородины.
– Только я, в основном, того, чего не надо. А вот то, что надо было сказать, так и не сказала, – всхлипнула Оля.
Сергей замер.
– Серёнь, – голос у жены жалкий, дрожащий.
– Оль, говори, а? Мы же вместе, Оль. У нас же всё хорошо! Не идеально, но точно хорошо, Оль! Мы любой кризис переживём, родная моя.
– Да, – Ольга кивнула, – да. Только, Серёж, я беременна.
– Ты… что? – застыл Сергей.
– Бере-е-еменна! – заревела Ольга, уткнулась Сергею в плечо и принялась реветь самозабвенно.
– Господи, – выдохнул Сергей, – Господи, Оля, ну, какая ты у меня глупая!
– Я ду-у-ура! – подвывала жена в мгновенно промокшую от слёз Серёгину футболку.
Сергей взял в ладони её лицо и, расцеловывая щеки, лоб, подбородок, только и повторял, что его жена – настоящая дурочка! И ещё помнил, что надо что-то спросить, но никак не мог понять – что? Про то, кто у них будет - мальчик или девочка? Но это позже, позже, кажется. Или про срок беременности? У них, когда младший к брату перебрался, даже не вторая юность началась. Такое вытворяют в постели, чего в юные годы и не мыслили!
– Серёжа, я старая, куда мне рожать?
– Ты молодая! – отрезал Сергей, – ты самая молодая, и всё будет хорошо!
И снова принялся её целовать и прижимать к себе крепко, всё настойчивей, и она жарко отвечала на поцелуи и пробралась под футболку.
– Эй, родители! Вы развращаете молодёжь! – голос старшего раздался совсем близко. – Мы уже приехали, но можем пойти на речку, – хмыкнул, поросёнок.
– И чего это тут у вас? – выглядывал из-за его спины младший.
– У нас, – Сергей посмотрел на жену, Оля кивнула, улыбаясь, – и у вас будет пополнение в семье.
– Кота решили завести? – это младший спросил, а старший заспорил, что собаку же думали.
– У вас будет брат или сестра, – не стал тянуть интригу Сергей.
Сыновья смотрели с весёлым недоверием.
– Фига себе! – наконец отмер старший. – Ну вы даёте!
Потом суетились, обсуждали все новости подряд, и младший заявлял, что гулять с коляской не будет! А старший, что он – дурак, потому что с коляской у него вырастут шансы наконец девушку найти.
Оля всё время прижималась к мужу, как будто искала опору. И он обнимал и крепко держал её за руку.
Когда сыновья ушли на речку, Оля вдруг снова расплакалась и начала выплёскивать, выплёскивать вместе со слезами слова. И теперь, когда в хороводе обоснованных беспокойств всё так же было намешано страхов и катастроф надуманных, Сергею было легче видеть то самое «зерно», а может, уже и росток страха, паники, недоверия, которое, как учил отец, необходимо обязательно выдернуть.
И эти занозы Оля вот сейчас выговаривала. Что ей сорок, а вдруг ребёночек будет нездоров? И что Сергей так радовался, что вот они ещё молодые, но уже зрелые, и теперь началась у них вторая юность, а тут – ребёнок, и снова памперсы и бессонные ночи. И что отца Серёгиного им будет теперь особенно не хватать, кто поможет, утешит, подхватит? И словом, и делом, и даже деньгами, в случае чего?
И что вчера Оля совсем слетела с катушек, когда Сергей про отпуск заговорил. Какое теперь море и бархатный сезон?
А Сергей, хотя у самого ёкало внутри, уверенно отвечал, развеивая каждое её сомнение. Про современную медицину, способную определить всё ещё в утробе. А вообще, надо поступательно, шаг за шагом. Что у них вполне уверенный доход, никаких ипотек и даже кредитов! Тоже спасибо отцу. Они как-то с Олей взяли. Отец тогда отчитал их непривычно сурово. Дал всю сумму погасить и как-то веско объяснил. Про желания и возможности, и что вещь, которая в кредит, не твоя. И тогда они договорились. И какие бы искушения или «необходимости» не возникали, не искушались и обходились, чем есть.
Они справятся. Точка.
Прижимая к себе уже уснувшую Олю, ночью Сергей всё думал, что, может, будет девочка? Дочка? Они хотели. Но сначала ждали, пока мальчишки-погодки, непоседливые и шумные, хоть немного подрастут. Потом кризисы, то локальные, то масштабные. А тут вот само случилось. Нежданно-негаданно. Думал про отца. Сложно было ему быть самим собой? Всегда казалось, что отец такой по природе своей. Что он вот таким, крепким, мудрым, уверенным, родился. А сейчас Сергей думает, что вот теперь он для своей семьи должен быть как его отец, и это трудно, чёрт возьми.
– Ничего. Справимся, – уже самому себе уверенно сказал Сергей, засыпая.
Светлана Шевченко
Редактор Юлия Науанова
