Мы молчали, и глаза Лукьяна начали наливаться кровью. Он протянул руку и, сняв со стены старый кожаный кнут, которым гоняли коров, медленно размотал его.
– Сейчас вы заговорите по-другому, – прошипел он. – И расскажите все, и покажите...
Оборотень несильно размахнулся, и кнут обвил мои ноги, обжигая чуть ниже коленей. Танька ринулась было ко мне, но Лукьян дернул кнут и, скользнув, он хлестнул подругу прямо по лицу. Не удержавшись на ногах, она упала, и я заметила, как у нее из носа льется кровь.
По мне пробежали мурашки ужаса, и предчувствия новой боли от хлестких ударов кнута.
– Нужно крикнуть: «Бездвижным стань»! – Маша испуганно прижалась ко мне, сказав это. – Всем вместе крикнуть!
Оборотни уставились на нас, и Сергей протянул, качая головой:
– Нееет... Только попробуйте рты раскрыть...
Но мы уже встретились взглядами с Танькой и во всю глотку заорали, слыша, как нам вторит тоненький голосок девочки. Сила трех ведьм соединилась, и над нами раздался громкий хлопок, будто взорвалась пикарда. Мы бросились на пол, не понимая, что происходит, но воцарившаяся после этого тишина, так и лилась плотной, мягкой рекой.
Я первая распахнула глаза и увидела, что Лукьян и Сергей стоят в тех же позах, в которых находились в последний момент.
– Сработало! – воскликнула я, и Танька тоже оглянулась. Глаза ее полезли на лоб, и она прошептала:
– Это мы сделали?
– Лукася так коров обездвиживала, – тихо сказала Машенька. – Когда подоить не могла... Я вот вспомнила сейчас.
– Какая ты молодец! – я чмокнула ее в макушку и поморщилась от боли в губе. – И сколько это длится?
– Недолго, – вздохнула девочка. – Нужно убегать отсюда.
– Что же мы сидим? – Танька быстро поднялась и помогла нам встать. – Ускоряемся девочки!
Мчась по лесу, и задыхаясь от холодного воздуха, мы молили Бога лишь об одном – чтобы оборотни не очухались и не бросились за нами вдогонку. Тогда нам точно конец.
Когда лес закончился, и впереди замаячили первые дома деревни, Танька остановилась и прошептала:
– Я не могу больше... Давай чуть-чуть отдышимся...
– Тань, возьми себя в руки, немного осталось, – взмолилась я. – Нам нельзя останавливаться!
Она жалобно взглянула на меня, но возобновила движение, с хрипом выдыхая воздух.
– Ты не заболела? – мне не нравилось ее состояние.
– Похоже, – ответила она. – Я вся горю...
– Черт, еще этого не хватало!
– Они догоняют! – вдруг закричала Маша и обернувшись, я заметила два силуэта, больше похожих на огромных волков, чем на людей. Их глаза светились в темноте, и по окрестностям поплыл громкий вой, раздирая морозный воздух высокими нотами.
Мы уже понимали, что убежать нам не удастся, и замерли, глядя на приближающихся монстров. Они остановились в нескольких метрах от нас, и мне было видно, как из их пастей течет слюна. Оборотни принялись ходить вокруг, глухо урча и скаля клыки, и с каждым разом расстояние между нами уменьшалось.
Спрятав девочку за собой, мы с Танькой приготовились, что сейчас будет очень больно и она сказала:
– Слушай, ты прости меня, что я в этот ларец полезла.
– Да ладно, – усмехнулась я. – Зато какое приключение.
– Жаль, что, похоже, оно подходит к концу, – подруга сжала мою руку. – Но ты была лучшей подругой.
Меня душили слезы от жалости к себе, Таньке и Маше, ведь несправедливо умирать в таком молодом возрасте, тем более от зубов этих гадов!
– А ну, кыш, псы облезлые!
В этот момент мне показалось, что на меня вывернули бочку мёда, бальзама и десять литров сгущенки, так сладко стало внутри. Колдуны!
– Задайте им! – завопила Танька, радостно потрясая кулаками. – По полной!
Два широкоплечих силуэта появились из темноты, и я поняла, что теперь все будет хорошо. Все закончилось. Но как же я ошибалась...
С громким рычанием, оборотни бросились на нас, и я почувствовала, как острые клыки впиваются в мою плоть, разрывая ее. Адская боль обрушилась горячей волной, заставляя меня почти выть от невозможности остановить это. Горячее, зловонное дыхание коснулось моего лица, и я потеряла сознание, слыша, как отчаянно кричит Маша...
Сознание возвращалось ко мне рывками, будто кто-то нажимал на пульт от телевизора. Какие-то отрывки снов, картины, ощущения, спутались клубком в моем воспаленном мозгу, и я стонала от боли, пронзающей все тело раскаленной спицей. Меня приподнимали, поили водой и снова опускали на подушку. Я слышала голоса, видела размытые силуэты и порывалась что-то сказать, но язык как распухшая улитка, еле ворочался во рту. Тогда я стонала и сразу же мою ладонь сжимала большая теплая рука, отчего становилось спокойно.
Полностью я очнулась солнечным утром и улыбнулась, когда по лицу пробежал тоненький лучик, щекоча своим касанием. Было тихо, тикали часы, а с улицы доносились голоса. Я попыталась сесть, и это далось мне с большим трудом. Тело не слушалось меня, и жуткая слабость сковывала движения. Ну, уж нет... Я должна это сделать.
Хватаясь за спинки стульев, край письменного стола и шкаф, я с замиранием сердца заглянула в зеркало и вскрикнула, увидев свое отражение... Передо мной стояла изможденная, худая девушка с коротко стрижеными волосами. Темные круги под глазами, острые скулы и почти зажившие следы от зубов чуть выше ключицы. Осторожно прикоснувшись к ним, я вздрогнула от воспоминаний и, волнуясь, поползла к дверям. Последние шаги я уже делала через силу и, вцепившись в дверную ручку, тяжело задышала, еле держась на трясущихся ногах.
На меня хлынул поток света, тепла и невероятных звуков, которые так сильно отличались от зимних завываний ветра и шороха бесконечного снега.
– Валя!
Меня подхватили чьи-то руки и когда глаза начали привыкать к яркому свету, я увидела лицо Корнея и его красивые очи, смотрящие на меня с невероятной нежностью.
– Что произошло? – прошептала я, пытаясь разглядеть все, что меня окружало. – Сколько времени прошло?
– Уже весна, милая, – тихо сказал он, прикасаясь губами к моему лбу. – Как ты себя чувствуешь?
– Как весна? – я оглянулась, наконец, понимая, что ароматы, плавающие в воздухе, это цветущие деревья. – Сколько же я лежала?
– Почти три месяца, – ответил Корней. – Долгих, три месяца...
– А где Таня, Маша? – только от мысли, что кто-то из них мог погибнуть, у меня отчаянно заколотилось сердце. – Они живы?
– Да, успокойся, все живы, – улыбнулся он. – Твоя подруга оказалась сильней тебя, она пришла в сознание неделю назад.
Волна облегчения накрыла меня, и я положила голову на его плечо, ощущая себя невероятно счастливой.
– Зачем ты обрезал мои волосы?
– Прости... – прошептал он. – Они были все в засохшей крови, а вымыть их на тот момент, было попросту невозможно.
Меня снова накрыли воспоминания, и я съежилась, будто холодный зимний ветер задул прямо из прошлого.
– Вы убили их?
– Да, больше никто не посмеет тронуть тебя. – Корней понес меня по двору, и мы оказались в беседке, окружённой цветущими тюльпанами.
– Оооо, какие люди! С возвращением!
Я смотрела на Таньку, тоже стриженую и худую, как и я и по моим щекам лились слезы, несмотря на смех. Она тоже плакала и смеялась, а потом бросилась обниматься и, прижавшись, друг к другу, мы замерли на садовом диванчике, глядя, как Маша играет с непонятно откуда взявшимся лохматым щенком.
Корней и Прохор накрыли на стол, и мне оставалось лишь удивляться очередным талантам своего мужчины.
– Нужно красного винца выпить, – подмигнул он мне. – Слабая ты очень.
– И голодная, – добавила я, чувствуя, как урчит в животе. – Как же я хочу мяса!
Колдуны как-то странно переглянулись и Корней улыбнулся:
– Да запросто. Только немного, тебе еще нельзя тяжелую пищу.
– А откуда у нас собака? – спросила я, посматривая на щенка, резвящегося на травке.
– Мы завели, – сказал Прохор. – Это армянский гампр. Волкодав.
