В тот вечер я, солгав взволнованным родителям, что гуляла по городу, а телефон нечаянно оказался на беззвучке, приняла душ и легла в постель. Завтра нужно было на смену. Затяжной осенний дождь моросил за окном, свет уличного фонаря проникал сквозь неплотно задёрнутые шторы, а я всё лежала и думала о своём видении на кладбище, и о том, кто такая эта Эля, и зачем она пришла в моё сознание. Эля, каково её полно имя? Эльвира, Элеонора, Эльза?...
Никогда ещё не случалось со мною подобных обмороков на кладбище, хотя я «обитаю» там с возраста младших классов. Да, порой бывало страшновато и неуютно, но это ощущение относилось не ко всему погосту, а к конкретным могилам, порой свежим, порой старым. Объясняла я это себе по разному: в свежих могилах лежат те, кто ещё не поняли, что умерли, не смирились со своим уходом, либо же ушли не своей смертью, раньше срока, оставив незавершенные дела; в старых же дело чаще всего было в настроении покойного, что лежал за этой оградкой, не поверите, но у них тоже есть настроение и это очень хорошо ощущается, если прийти на кладбище одному и постоять, слушая тишину.
Часы показывали час ночи, по стене рваной хламидой мельтешила беспокойная чёрная тень от деревьев, что росли за окнами, дождь всё так же монотонно стучал в стекло, а мне не спалось. Я ворочалась с боку на бок, а из головы не шла эта девушка. Кто она? Где сейчас? Что стало с её ребёнком? В конце концов, я решила для себя, что приняла чересчур близко к сердцу рассказ своего бывшего учителя, настолько, что моя психика сыграла со мной такую шутку. На этой ноте, практически убедив себя в том, что так оно и есть, я, успокоившись, начала засыпать, как вдруг до моего обоняния донёсся странный запах. Пахло мокрой собачьей шерстью и лесом, да, именно лесом – смесью влажной земли, хвои, листвы и грибов. Я не могла даже понять – вызывает ли эта смесь у меня отвращение или же она мне приятна, двоякое чувство ощущалось под ложечкой, лёгкая смесь тошноты и эйфории.
Сквозь пелену дрёмы я подумала о том, что надо бы после смены заглянуть к Людмиле Афанасьевне, нашему психотерапевту в поликлинике, что-то нервы мои совершенно расшатались. Да, профессия фельдшера скорой помощи не способствовала здоровому образу жизни – тут тебе и адреналин от высокой ответственности за жизнь другого человека, и подъём тяжестей, когда некому тащить носилки на вызове, и бессонные ночи, и бесконечная череда бумаг и документов, когда вместо того, чтобы отдохнуть между вызовами, заполняешь на коленке карту вызова. Но, несмотря на трудности и сложности, я любила свою профессию и пришла в неё вполне осознанно, так что, всё было, как говорится «в кайф». И я уже начала видеть сон под все эти размышления, как вдруг на мою ногу, торчавшую из-под одеяла, опустилось что-то холодное.
- Барсик, брысь, - пробормотала я, - Лапы у тебя, как у мертвеца, леденючие.
Но мою лодыжку обхватили уже сильнее, и я с ужасом поняла, что это не Барсик. Не бывает у кошек таких огромных лап. Я резко открыла глаза. В комнате было темно. Фонари на улице уже потухли, их всегда отключают после часу ночи, такое вот странное для города у нас правило, уличное освещение оставляют лишь в центре, а на периферии, где жила, собственно, я с родителями, было хоть глаз выколи. Я вгляделась в темноту комнаты. И тут сердце моё ухнуло вниз, на кровати в ногах сидел кто-то. Тело моё будто окаменело, я хотела съёжиться в комочек, но не могла пошевелить даже пальцами.
- Ага, сонный паралич, - тут же поставила я себе диагноз, - Ничего страшного, бывает и такое, это только ещё раз подтверждает, что я права, у меня переутомление и мне нужно к Людмиле Афанасьевне за хорошими седативными препаратами. Ничего, сейчас всё пройдёт.
Я закрыла глаза, хоть они-то меня ещё слушались, и то радость, подождала минуты две по моим ощущениям, и вновь открыла их – силуэт не только не исчез, но и приблизился, теперь он стоял возле моей головы, и я отчётливо разглядела его. Это была молодая девушка, одетая в короткое чёрное платье, длинные, спутанные волосы спадали на плечи, бледное лицо с заострёнными чертами казалось кукольным, она была хорошенькой, если бы не тот факт, что она явилась ко мне ночью, как галлюцинация. Пухлые губки были плотно сжаты. Вокруг глаз залегли тени, такие, как если бы она была накрашена и плакала, а тушь и тени расплылись от слёз тёмными кругами. Я, наверное, закричала бы, но была причина, отчего я не сделала этого: во-первых, покойников мне уже приходилось видеть не раз, а то, что это была именно покойница, сомневаться не приходилось; во-вторых, «живые» покойники тоже уже навещали меня; в-третьих, паралич, сковавший тело, всё равно не дал бы мне этого сделать; ну, и в-четвёртых, за стенкой спали мои родители, а мне совсем не хотелось, чтобы их хватил удар от испуга.
- Ты должна рассказать им про Варечку, - тихо произнесла девушка.
О, Боже, снова Варечка, снова тот голос, что я слышала и в салоне машины, когда мы везли малышку. Так вот, кому он принадлежит. Я попыталась ответить, но вместо слов изо рта вырвалось лишь гусиное шипение. Девушка мягко провела ладонью по моему лицу, и я тут же сделала глубокий вдох, и почувствовала, как оцепенение сошло, тут же я подскочила на кровати, забилась в угол и натянула на себя одеяло.
- Ты кто? – первое, что спросила я.
- Меня зовут Эля, Варя – моя дочь.
- Эля?... Ты, та, что явилась мне в этом видении! На кладбище!
Девушка кивнула.
- Но… зачем? – поражённо прошептала я.
- Потому что ты видишь, - коротко ответила Эля.
- Все видят.
Она покачала головкой:
- Я сейчас не о том. Ты видишь нас. Тех, кто за гранью. Мы можем выходить на связь с этим миром, благодаря таким, как ты.
- Каким – таким? Я обычный человек, - пролепетала я.
- Ты же знаешь, что это не так, - Эля наклонила голову на плечико, внимательно глядя в мои глаза, - Такие люди, как ты – это маячки для нас, тех, кто уже на той стороне. На земле мы умерли, но не исчезли, ничего не исчезает, всё лишь претворяется в иную форму, чтобы существовать дальше. И мы летим на такие маячки, когда нам нужно вернуться в этот мир, чтобы завершить что-то, чтобы дать о себе знать. Мы летим на ваш свет. Он словно ориентир, дверь, проход, понимаешь?
Я кивнула.
- Ты же недаром любишь бывать там, где обычно принято испытывать печаль и скорбь, верно? Ты можешь не осознавать этого умом, но твоя душа имеет это знание, она-то и ведёт тебя туда, где ты нужна, туда, где твоя миссия. У каждого на этой земле есть миссия.
Я уже совсем осмелела, до такой степени, что решилась возразить гостье:
- Моя миссия - помогать людям. Я медик.
Эля улыбнулась:
- Часто душа, посылаемая на землю, подсознательно выбирает себе ту профессию, которая наиболее близка к той миссии, с которой направил её сюда Создатель. В этой жизни ты будешь помогать людям не только физически, спасая их тела, но и духовно, спасая их души. Но даже не это главная твоя задача, для живых есть и другие помощники, ты же в большей степени проводник, и будешь помогать усопшим, запомни это и просто прими, и чем быстрее ты это примешь, тем легче будет дальше. Нет смысла отвергать это и противиться, это такая же профессия, понимаешь? Только небесная, высшая. Ведь всё, что на земле – временно, а там, - Эля наклонила головку на другое плечо, - Там всё вечно и незыблемо. И у каждой души – своя задача. Как-то так… Я, наверное, не лучший из тех, кто мог бы всё объяснить тебе, но так вышло, что тебе досталась я.
- Ты знаешь, - тихо сказала я, переваривая услышанное, и всё ещё думая, что мне это снится, - Мне приходилось уже общаться с..
- С мёртвыми, ты хотела сказать? – на лице Эли появилось некое подобие улыбки.
- С теми, кто ушёл, я знаю, что смерти нет.
- Да, но эти встречи были, как тест в школе, понимаешь? А теперь начинается время настоящей учёбы.
- Учёбы, - эхом повторила я, - А дальше что?
- Дальше всё, как в жизни – работа, - ответила Эля, - Примерно к сорока годам, возможно чуть раньше, ты войдёшь в полную свою силу, это возраст расцвета, тогда ты сможешь многое, ты ощутишь это и поймёшь сама, тебя просто накроет потоком силы, звуков, ощущений, контактов. И когда ты пройдёшь через этот «в з р ы в», тогда ты станешь окончательной той, которая и будет нести свою миссию на земле.
- А до тех пор, значит, всё вроде как не всерьёз?
- Почему же? От твоей учёбы зависит то, каким ты станешь специалистом. Так что придётся постараться.
Я молчала.
- Ты должна рассказать им о Варечке, - вновь повторила Эля.
- Кому – им?
- Моим родителям. Я была их единственной дочерью, у них никого теперь не осталось. Внучка, которую они обретут, станет им утешением и вернёт желание жить. Они проживут ещё долго и успеют не только вырастить Варечку, но и понянчить правнуков. Моя дочь не должна остаться в детском доме.
- Та девочка, которую мы…
- Да. Это моя дочь.
- Но что же произошло с тобой и с нею? Как она оказалась в лесу? - я задумалась, - Ты... Ты похоронена на нашем кладбище, верно?
- Да, рядом с тем местом, где тебе стало плохо, ты была почти рядом с моей могилой, я пыталась докричаться до тебя, но ты была не готова меня услышать, прости, что мне пришлось поступить с тобой так грубо, и ворваться в твоё сознание.
- Я понимаю тебя и не сержусь, - прошептала я.
Эля молчала и тоскливый, бесцветный свет луны, что выкатилась на небо из-за туч, осветил её лицо.
- Я расскажу тебе свою историю, но ты должна будешь помочь мне. Нужно положить конец тому, что они творят.
(окончание - тут)
Ваша Елена Воздвиженская
Иллюстрация к рассказу - коллаж автора.
