Я шла босиком по скрытому в тумане берегу реки, колыхание воды слышалось где-то рядом, тихие шепотки, доносящиеся до меня из леса, глухо, словно сквозь толстый рыхлый слой ваты, звали меня за собой. Влажная трава холодила мои ноги, мелкая морось опускалась на плечи, и, собираясь в крупные дрожащие капли на листьях горбатых, чёрных деревьев, падала вниз на мои волосы, стекая по ним и оставляя длинные тёмные дорожки. Моя длинная белая сорочка путалась меж ног, мокрая и прилипчивая, всё кругом пропиталось влагой. Ночью был дождь, который напоил землю, насытил влагой всё живущее на ней, наполнил до краёв реки и озёра, укрыл стеной от мира людей нас – избранных. А на заре поднялся с реки туман - седыми лохматыми клочьями, густыми клубящимися щупальцами, и заструился молочно-серой мантией по полянам и берегам, по лесу и холмам, по скрытым от чужих глаз крышам нескольких избушек, спрятанных в чаще так, что никто и никогда не сумеет выйти на них случайно или найти умышленно. Никто, кроме нас, избранных. Мы – дети Ворона. Мы – те, кто владеет тайной. И скоро мы станем ещё сильнее, потому что наш бог дарует нам новые силы и новые ступени. Нужна только же*ртва. И этой же*ртвой станет мой нерождённый ребёнок.
Я опустила глаза на свой огромный живот, что скрывал ступни ног, погладила его рукой. Да, у меня будет дочь, так сказал наш главный жрец, а он никогда не ошибается. Но это даже хорошо, что будет девочка, ибо это женское начало, и оно даст нам новые открытия своих способностей. Мальчик - это сила, это укрепление старого, а девочка – это начало нового, неизведанного пока. Ворон будет милостив к нам за такой дар. А я… Я смогу родить ещё детей, много детей. И все они будут моими. Но этот ребёнок нужен Ворону. Так сказал главный жрец. А если сказал он, то как я могу не отдать ребёнка? Я должна сделать это. Какой-то крошечный червячок холодком скользнул под сердцем, провалился в самое нутро, и принялся грызть там потихоньку моё чрево, остро и протяжно заныло где-то в области желудка. Может там и живёт душа?
- А что, если жрец не прав?... Что если все они врут? Нет, такого не может быть! Что, если нет никакого Ворона? – мой голос прозвенел и тут же погас, растаял в туманной пелене. Туман укроет всё. Туман укроет всё.
-Ты что такое говоришь? – злобно прозвучало за спиной.
Я вздрогнула, обернулась резко, так, что волосы взметнулись змеями Медузы. За спиной стояла тётка Наталья, помощница и правая рука нашего жреца, того, через кого Ворон передавал нам свои послания и говорил с нами. Я выдохнула.
- Вы меня испугали, - сказала я ей.
Тётка, тощая, угловатая, высокая, с мелкими чертами лица и острыми, как у крысы, зубками, заулыбалась:
- Прости, я не хотела. Смотрю, ты на берег пошла, я и за тобой. Нельзя тебя сейчас одну оставлять, ведь сама знаешь, уже вот-вот.
Она показала взглядом на мой живот, в котором проснулась и заворочалась моя дочь.
- Вы следили за мной?
- Да как можно, Элечка? Я же говорю, я волновалась за тебя. Мы все за тебя волнуемся. Ты же знаешь это.
Я молчала. Тётка Наталья взяла меня под локоть, и мягко, но настойчиво развернула в сторону избушек, в которых мы жили. В одной жили женщины, в другой мужчины, в третьей – главный жрец, а в четвёртой располагалось наше святилище, где мы молились.
- Что-то мысли у тебя, я погляжу, невесёлые, это всё от бремени, вот разрешишься и в голове просветлеет, - вкрадчиво, полушёпотом говорила она, слова её втекали в мою голову как ядовитые ручейки, обволакивая сознание, уб*ивая всё ненужное, отсекая прочь неугодные мысли.
- А вдруг всё это враньё? – снова спросила я, остановившись, и поглядев на неё.
- Ты что, а ну замолчи, - залепетала она, вращая глазами, - Не то услышит ОН.
Она подняла вверх палец.
- Пойдём, я тебе чаю сделаю. Погуляла и хватит. Ещё застудишься, не хватало этого, - тётка Наталья сняла с себя большой тёплый платок и накинула его на мои плечи, концы платка свесились до самой земли, и я тут же ощутила, что промокла и продрогла, хотя до этого ничего не чувствовала.
Войдя во двор, мы прошли мимо Игоря и Алексея, которые кололи дрова, и поднялись по ступеням в дом. Когда глаза привыкли к полутьме, я присела у печки, огонь жарко полыхал в её устье, и протянула руки к теплу. Настя с Верой, женщины лет пятидесяти, тихо беседовали промеж собой, сидя у огня, одна чистила картошку, а другая лук, собираясь готовить обед. Тётка Наталья принесла мне сухое платье и велела переодеться, а затем подала чашку с дымящимся ароматным чаем. Не знаю, из чего она его готовила, но он был очень приятен на вкус, так приятен, что стоило мне не выпить его хотя бы полдня, как начинало болеть всё тело, а мысли путались и становились мрачными. Всё вокруг начинало раздражать и злить, любое слово, обращённое в мой адрес, любое действие, направленное в мою сторону, вот, как сейчас.
Но после того, как я осушила чашку до дна, настроение моё сменилось на благостное и меня даже потянуло в сон. Тётка Наталья улыбнулась:
- Вот и хорошо, после прогулки и надо поспать. Тебе силы понадобятся, вон, живот-то как уже опустился, вот-вот родишь уже.
Я зевнула и пошла в постель. От домашних работ жрец меня освободил, и я могла весь день заниматься, чем хочу, хотя особого разнообразия тут не было – либо спать, либо прогуливаться где-то недалеко от заимки, либо читать книги, которые разрешал жрец из нашей маленькой библиотеки. Засыпая, я вспомнила вновь о Сергее, отце ребёнка, который, узнав о моей беременности, тут же слинял, ведь мне было всего семнадцать, а ему уже двадцать три года. Родителям сказать я побоялась, а на прерывание денег у меня не было. Я решила, что уйду из дома, и будь, что будет. Отец всё равно меня прибьёт, когда узнает.
Первую ночь я ночевала в парке на скамейке, а на второй день упросила водителя автобуса, что следовал в столицу нашей республики, довезти меня бесплатно, соврала, что потеряла кошелёк, а родителям сказать боюсь. Он согласился, добрый человек. В столице я сначала тусовалась на вокзале, а потом познакомилась с Настей. Она ехала домой, и увидела меня, сидящей на скамейке. Подошла, поговорила и сказала, что она мне поможет, пригласила к себе, уже в дороге, в машине (нас встретил мужчина по имени Павел) она рассказала об их общине, что живут они в лесу, что с людьми особо не общаются, только по необходимости, и что главный у них – некий жрец. Мне ещё так смешно стало тогда, я переспросила:
- Жрец? Что, как в древнем Египте?
- Лучше, - таинственно улыбнулась Настя, и принялась мне рассказывать, что и как у них устроено.
- Блаженная какая-то, - подумала я. Но меня подкупило то неподдельное тепло и участие, с которым она ко мне обращалась, и я вежливо слушала всю дорогу её побасенки, а дорога оказалась неблизкой. Сначала мы ехали на машине, а после, шли пешком до самого скита. Меня встретили весьма радушно. Накормили, расспросили, а узнав, что я беременна, и вовсе принялись умиляться и сюсюкать со мной, как с младенцем. Но в тот момент мне было настолько плохо, тошнота накрывала волной каждые полчаса, не было сил, да ещё и одолевали мысли о доме и родителях, о любимом, что так легко отказался от меня и нашего ребёнка, что я мало на что обращала внимание, да и их забота к тому же весьма льстила мне. Так я осталась жить в общине, с людьми, которые называли себя детьми Ворона.
В скиту не было электричества, я даже не знаю, в каком именно участке леса мы вообще находились, связи с людьми не было никакой. Главный жрец, мужчина неопределённого возраста, одетый в длинную, чёрную хламиду, похожий в этом рваном одеянии на сутулого огромного ворона, с таким же тёмным лицом и острым, как клюв, носом, принял меня также благодушно и принял в общину. Вскоре наступила зима, и нас окончательно отрезало от мира. Однако, мужчины время от времени уходили на лыжах куда-то, видимо, по поручению жреца, иногда за продуктами, и необходимыми вещами, иногда ещё за чем-то. За мной постоянно наблюдала тётка Наталья, она заботилась обо мне, помогала во всём, много говорила о нашей общине, о нашем предназначении, и постепенно все их идеи перестали казаться мне такими уж бредовыми, я даже сама уверовала в силу Ворона, и в то, что мы особенные, а однажды меня вызвал к себе жрец, тогда-то он и сообщил мне, что я появилась у них не просто так, Ворон устроил это, и мой путь привёл меня к ним.
- Но ты должна, - сказал он мне вкрадчиво, - Отдать своего ребёнка Ворону. Так нужно. А потом у тебя будут ещё дети, много детей, и все они будут твоими. Но это дитя принадлежит Ворону. Он так захотел.
И, увидев, моё непонимание и страх, добавил:
- Ведь ты всё равно хотела избавиться от него. И это тоже не просто так. Духовно – это не твой ребёнок. Ты не связана с ним. Он пришёл на землю не для тебя. Да, ты выносила его, но ты не его мать, ты лишь сосуд для того, кто пришёл на эту землю для Ворона. Это большая честь, глупышка, не каждая удостоится такой миссии. Мы же получим в награду за это новые возможности, новые открытия, станем ещё сильнее, понимаешь?
Приторный запах благовоний, разливающийся по комнате, дурманил мне голову, всё кругом кружилось в пламени множества свечей, их язычки плясали перед глазами, и, сомлев, я согласно кивнула.
- Вот и умница, - улыбнулся жрец, - А теперь ступай.
Роды начались внезапно. Всё, что я запомнила, это сильная боль, бесконечная, изнуряющая, от которой никуда нельзя было деться. Мужчины во главе со жрецом молились в это время в святилище, а женщины были со мной. Мне казалось, что это никогда не закончится, и сейчас я просто умру, и когда, наконец, раздался крик ребёнка, и я услышала возглас тётки Натальи: «Это девочка!», то свет в моих глазах померк, и я уронила голову на подушки.
***
Сильный порыв ветра ударил меня по лицу, словно хлестнул пощёчину, и я открыла глаза. Я лежала на земле, держась рукой за металлические прутья оградки, на кладбище уже стемнело, и накрапывал дождь. Я не сразу поняла, кто я, и где нахожусь. А, когда пришла в себя, то поднялась на ноги и, шатаясь, побрела в сторону выхода с кладбища. Такого со мной ещё ни разу не случалось. Мне нужно было прийти в себя и всё осмыслить. К горлу подступала тошнота, а всё тело болело так, словно мной играли в футбол вместо мяча. В кармане зазвонил телефон.
- Алло?
- Оксана? Ты где? Я тебе звоню, звоню, а ты не берёшь трубку, я уже с ума схожу! – раздался в телефоне встревоженный голос мамы.
- Прости, мам, оказывается я нечаянно отключила звук, я скоро буду. Уже иду, - ответила я, и положила трубку.
- Эля, - подумала я про себя, - Кто же ты? И что тебе от меня нужно?
(продолжение - тут)
Ваша Елена Воздвиженская
Иллюстрация к рассказу - коллаж автора.
