Доклад архимандрита Константинопольской православной церкви Дамаскина (Папандреу) (будущего митрополита и сопредседателя Смешанной богословской комиссии по диалогу между православными и дохалкидонскими церквями) на 3-й неофициальной консультации между православными и нехалкидонскими церквями в Женеве.
Автор настаивает, что решающую роль в осуждении Армянской церковью Халкидонского собора сыграли монофизиты Сасанидской империи. Активные деятели монофизитского движения Симеон Бет-Аршамский и Абдишо оклеветали Халкидон перед деятелями Армянской церкви, обозначив его как "несторианство".
IV Вселенский собор в Халкидоне, который должен был положить конец различным христологическим спорам, которые коснулись также Армении, пришёлся на период, когда Армения столкнулась с ужасными национальными и религиозными преследованиями со стороны персов, пытавшихся навязать силой свою национальную религию. В год проведения Собора, армянская армия Вардана Мамиконяна, вдохновляемая проповедями Леонтия (Гевонда), ученика Маштоца, потерпела сокрушительное поражение в ходе эпичного сражения. Вместе с другими епископами и священниками Леонтий (Гевонд) был направлен в Ревен (Врканиен), где все они стали мучениками в 454 (1) году. В честь этих мучеников, известных как гевондиане, Армянская церковь установила праздник (2). Перед приглашением на Собор, армяне, под давлением персов обратились за помощью к византийцам, которые, к сожалению, не ответили на их обращение (3). Вполне естественно, что персидская Армения не могла быть представлена на Соборе. Из Византийской Армении, подписали акты Собора: «Манассий, епископ Феодосиуполиса в Великой Армении» (4); из Малой Армении, присоединённой в 385 г., был Константин Мелитинский (5). Разрыв отношений между армянами и византийцами, которые даже в мирное время расценивались персами как подозрительные (к примеру, католикос Гют был обвинён персидским царём Перозом в сношениях с византийцами, оправдывался тем, что он получил образование в Византии (6)), составлял пятьдесят лет и после IV Вселенского Собора было невозможно получить информацию о его решениях; таким образом, не могло быть и речи о том, чтобы Армянская церковь могла принять участие в христологических спорах. Эти споры не могли быть повесткой дня, поскольку Армения переживала серьёзный внутренний кризис.
Ещё во время 3-го Вселенского Собора (7) армяне ничего не знали о богословских противоречиях, до переписки между Исааком и архиепископом Проклом, с одной стороны, и Акакием Мелитинским, с другой (ок. 435) (8). Ответы католикоса Исаака позволяют сделать вывод, что несторианство было довольно хорошо известно как ему, так и Проклу и Акакию. В них он впервые осуждает учение о «двух Сынах или двух Господах во Христе» (9), не называя имени Нестория, затем просит Прокла и Акакия, чтобы они поправили его, если «что-нибудь неправильное» проскальзывало в его письмах «по незнанию», по их мнению (10).
Христология Армянской Церкви остаётся неподвижной в этот период; она не могла предложить ничего нового для решения христологического вопроса. Католикос Исаак похоже не заинтересовался новой терминологией, которая развилась во время полемики и о которой Прокл Константинопольский известил его письменно (11). После этого перевод послания Кирилла Александрийского к Несторию (430) (12) с 12-ю анафематизмами, должно быть получил распространение в Армении (13). На основании вышеизложенного, можно утверждать, что армянская дохалкидонская христология колебалась между несторианством (которое допускало только нравственный контакт между двумя природами во Христе, которые определялись в крайней форме разделения, в ущерб единой Личности) и евтихианством (признававшим единство Личности, но в ущерб человеческой природе, смешивавшим две природы, до степени полного растворения человеческой природы в божественной). Они проявляли значительную склонность к богословию Кирилла Александрийского, позднее неверно истолкованному, тем самым предвещая постхалкидонские события с 506 года и позднее. Александрийская церковь, от которой богословски зависела церковь Армении, находилась в оппозиции своему традиционному сопернику, Константинопольской церкви, которая и созвала Собор (14).
Как мы знаем, в то время Армянская церковь отчаянно боролась против несторианского учения и была готова принять христологические тенденции к евтихианству. Именно тогда она узнала о догматическом решении 4-го Вселенского собора; но не по официальным каналам, а через сирийских монофизитов (15); главным образом от Симеона Бет-Аршамского, Абдишо и Тимофея Элура, которые, распространяя злонамеренные слухи, представляли Собор склонным к несторианству. Многие соборы на Востоке утверждали это, чтобы придать халкидонскому учению дурную славу. Наиболее важными из этих соборов были (16): Собор, созванный в Александрии в 457 г. Тимофеем Элуром (17); также созванный в Эфесе в 477 г. азиатскими епископами (18); в Антиохии, в 477 году, созванный Петром Гнафеем (19); в Александрии, 477 г., Тимофеем Элуром (20); в Александрии, 482 г., Петром Монгом (21); в Антиохии, 485, Петром Гнафеем (22); в Константинополе, 496 г., императором Анастасием I (23–25) и в Константинополе, в 512 г., Тимофеем по прозвищу Колон или Литробулус (26). Как писал монофизит Абдишо причина непонимания неслитного, неизменного, неделимого и неразрывного соединения двух природ Христа в едином лице Бога Слово, как учил IV Вселенский Собор, заключалась в отождествлении терминов «природа» (physis) и «лицо» (prosopon) (27). По его словам, сторонники Халкидонского собора, папа римский Лев I, будучи несторианами, учили, что существуют две природы и две личности во Христе после соединения; фактически это означало учение о двух лицах, двух сыновьях и четвёртое лицо вводилось в Троицу (28). «Тот, кто учит о двух природах или двух личностях (Dems) и формах (Kerparans) во Христе после неделимого соединения, таким образом, вводя число четыре в Троицу, да будет анафема» (29).
2.
Основные понятия, составляющие антихалкидонское богословие подтверждаются армянскими апологетами следующего века, включая католикосов Комитаса (30) и Ованнеса (31). Особый интерес в армянском постхалкидонском богословии представляет влияние учения Тимофея Элура (32), согласно которому Феодорит Кирский (33), как активный несторианин, не только участвовал, но фактически руководил Халкидонским собором, а папа Лев был не кем иным, как «новым Несторием» (34), который вместе с Собором назвал Деву Марию Человекородицей (anthropotokos), а не Богородицей (Theotokos) (35). Взгляды Тимофея Элура, изложенные в армянском переводе (36), нашли своё полное выражение в произведении, составленном около 600 года «О предлогах Четвёртого Собора дифизитов» (37). По словам его анонимного автора, Халкидонский собор был причиной худших зол, чем несторианская ересь, поскольку «нечестивый Несторий отказался от именования Девы Марии как Богородицы, тогда как они (халкидонские отцы) так исповедовали её», тем самым вводя в заблуждение открыто, а не тайком, как это делал Несторий, «многих людей, неспособных толковать Священное Писание» (38). В армянской версии учения, изложенного Халкидоном, в вышеупомянутом «О предлогах Четвёртого Собора дифизитов» термин amigos (не смешанно) используется вместо asynchytos (неслиянно) во фразе «Один и тот же Христос... две природы без примесей...» и таким образом заменяет «ancharneli» на «ansphotheli» (39). Термин «nouthium» в определённых случаях используется для обозначения «природы», а в других для обозначения «ипостаси» (40); термин «dems», обычно означающий «человек», в писаниях М. Хоренаци также имеет значение «ипостась» (41).
Путаница терминов и их неправильное толкование очевидно в работе «О предлогах Четвёртого Собора дифизитов». «Временами, — говорится в нём, — они описывают одного и того же Христа как единственного и неповторимо-персонифицированного, как Сына Божия и единородного Господа. Однако в других моментах они утверждают, что он состоит из двух несмешанных природ («ancharneli» вместо «ansphotheli»), и мы предаём анафеме тех, кто принимает две природы во Христе, — всё человечество вместе с его божественностью – как смешанные. Но если две природы несмешанны и неизменны... тогда они верят в четверицу (в Троице)» (42). Это утверждается вопреки учению никейских отцов (43), которые говорят только об одном Господе Иисусе Христе и никогда не говорят о двух природах. Эта вера должна оставаться «незапятнанной», без примесей, её необходимо хранить от любой формы фальсификации, которая может закрасться путём введения новых определений (44). Хотя автор умеет различать существующую разницу между двумя природами в духе Халкидона, он тем не менее на каждом шагу превозносит божественную природу во Христе: «Ибо великий позор — думать о Боге в человеческих категориях, как если бы Он (не мог) присутствовать ни в каком другом месте, кроме того, в котором Он находился. Наоборот, это истинная вера: Тот, кто сошёл с неба и обитал во чреве святой девы, не отошёл от лона своего Отца. Тот, кто общался с людьми на земле, которому поклонялись ангелы на небесах, распятый на Кресте не отделился от Отца...» (45). Влияние Юлиана Галикарнасского ясно прослеживается, когда тот же автор занимает позицию против тленности Тела Иисуса. «А те, кто описывают Его (Господа славы) как тленного, находятся под отлучением святых отцов, кто называет животворящую смерть Господа и спасительные страсти тленными, как у обычного человека, и не исповедует, что (Христос) был бесстрастен в Страстях Своих и бессмертен в Смерти Своей, будучи Богом, для Которого все возможно, да будет отлучён...»(46).
3.
Таким образом, это усилило оппозицию армян против IV Вселенского собора. Отсюда и так называемые «три Главы» (47) избежали осуждения (48); это сочинения Феодора Мопсуестийского, письмо Ивы, епископа из Эдессы, к Мариде Персидскому и всё, что Феодорит из Кира писал «против истинной веры и двенадцати глав святого отца Кирилла и Вселенского Первого Эфесского Собора» (49). Отсюда и провал униональной политики с монофизитами, которую проводили императоры Василиск, Зенон и Анастасий I (50).
Возьмём пример Василиска. В 476 году он опубликовал пресловутую «Энциклику» против 4-го Вселенского Собора, которую, подписали 50 епископов, имевшую цель опровержение определения Халкидона и подрыва авторитета Собора (51). Тогда Зенон, при попустительстве патриарха Акакия Константинопольского, опубликовавший в 482 (52) г. Акт о Союзе, или Энотикон (53), из-за которого начались конфликты среди монофизитов, а духовенство и миряне Алексанадрии, Египта, Ливии и Пентаполиса, для которых предназначался Акт (54), должны были быть объединены. Другими словами, монофизиты должны были примириться с халкидонитами. Энотикон должен был отменить и заменить авторитет 4-го Вселенского Собора (55). С одной стороны, он осуждал несторианство и евтихианство, признавал двенадцать анафематизмов Кирилла и целенаправленно избегал таких фраз как «одна» или «две природы» и отклонил вероопределение Халкидонского собора (56).
Эта двоякая политика Зенона не могла понравиться православным, хотя это могло успокоить сторонников монофизитства. Однако наоборот, это способствовало усилению антихалкидонских тенденций в Египте и росту недовольства в среде монахов-монофизитов (57). Примечательно, что вне официальной и консервативной интерпретации Энотикона сформировалась и другая интерпретация, принятая в среде последователей богословия Кирилла Александрийского и известная в Армении во времена католикоса Бабгена (502/3 – 507/8) (58). Энотикон в армянском переводе, можно найти в «Книге писем» (59), также в поддельной переписке между Акакием Константинопольским (семь писем) и Петром Монгом (девять писем) (60), а также в «письме, составленном императором Анастасием против всех раскольников» (61) (Анастасий как преемник Зенона, который пытался всеми возможными способами внедрить Энотикон и распространить монофизитство) (62). Во время его правления (491-518), и во время акакианской схизмы, в Трисвятой Песне была добавлена теопасхитская формула Петра Гнафея Антиохийского, «О Распятый за нас, помилуй нас» (63). Эта вставка была внедрена в Армении примерно в середине VI в. (64), автору «О предлогах Четвёртогого Собора» она была известна, когда он в 600 году писал: «нам предписано в Трисвятом петь «О, Распятый за нас», … следует петь непременно..., а ведь живёт много людей в Святом городе (Иерусалиме, где не было преобладания монофизитства), которые не следуют определению Никеи, и отвергнули чудесное сочетание и невыразимый союз и спасательное Распятие... Эти непосвящённые люди убеждены в том, что стих гимна «О, распявшийся за нас» содержит веру в то, что вся Святая Троица была распята на Кресте, что весьма нелепо. Более того, домостроительство касается единого Лица, которое, будучи Сыном было распято и допуская, что распятый воистину Бог, надо, напротив, признать: «О Могущественный и Бессмертный Боже, распятый за нас, помилуй на нас...» (65). Большинство современных историков (греческих и других), которые имели дело с Армянской церковью на основе вероятно поддельных армянских текстов (66), которым неизвестны новые источники, появившиеся с 1901 г., говорят ошибочно о национальном соборе в Баларсапате (67), который, в присутствии армянских, албанских и грузинских епископов (68) осудил решения 4-го Вселенского Собора (69) и осудил Энотикон Зенона (70). Во время католикоса Бабгена Собора в Баларсапате не было, ни в 491, ни в 492 году. Историки до 1901 года не несут ответственность за распространение этой ложной версии, а известные тогда источники. Католикос Ованнес, например, говорит о подобном Соборе (71) и преувеличивает события постхалкидонского периода, как будто у армян в то время не было других церковных вопросов, кроме Халкидонского. Собор во время католикосата Бабгена имел место не в 491 г., а как содержится в подлинном письме что Собор «православных (монофизитов) в Персии» (опубликовано в 1898 г. Тер-Мкерчяном (72) и включено в «Книгу писем», изданную Исмиреанцем в Тифлисе, 1901 г. (73)) был созван в «восемнадцатом году царствования Кавада» (488-531), то есть между 505 и 506 годами, в Двине. В основном Собор касался внутренних вопросов (74), а вовсе не вопроса об официальной позиции Армянской церкви к Халкидонскому собору или Энотикону Зенона (75). Перед Собором армяне мало знали о полемике монофизитов, что доказывается отсутствием каких-либо упоминаний о 3-м и 4-м Вселенских Соборах в вышеупомянутом соборном послании (76).
Это замечательное и ценное письмо, безусловно представляет живую картину ситуации в Армении в начале VI века (77), оно готовит почву для антихалкидонизма и написания других писем, которые, бросая вызов энергичным личностям, живущим в Армении в первой половине VI века пролили определённое количество света на изучение периода армянской церковной истории, который был почти не освещён до 1901 г. из-за отсутствия известных источников (78). Согласно тексту этого армянского письма персидским монофизитам перед Собором под председательством католикоса Бабгена и в составе «всех епископов, монахов и вождей, собравшихся в Двине в провинции Арарат», появились сирийцы из Персии. Среди них был некий Симеон Бет-Аршамский. Они пришли рассказать собору, что непреложная православная вера, т. е. монофизитство господствовало в их стране до 484 года. Затем «снова появилась закваска зла, скрытая в нечестивых людях, которые начали (очернять) чистую веру в истинную Троицу (и учреждать) соборы в разных местах... сочетая свои принципы богохульства с принципами Нестория (79), Диодора и Феодорита». Эти люди, естественно, утверждали, «что византийцы, армяне и албанцы имеют одинаковую веру и те же каноны, что и у них». Итак, перед началом их нападения на несториан, монофизиты из Персии предстали перед Собором армян с целью изложения вероучения в письменной форме, давая понять, что они придерживаются одной и той же веры. Они сделали это на том основании, что у них был царский указ, в соответствии с которым они имели право придерживаться той же веры, что и римляне, армяне, грузины и албанцы, «что исповедание верующих во Христа не подделывается словоблудием и благовидными толкованиями». С этой целью они подробно изложили несторианское учение и, наконец, сумели получить требуемый ответ от армян, осуждающих еретическое учение Нестория. «Поскольку, однако, вы хотите, чтобы мы проинформировали вас относительно этих вещей, мы заявляем вам, что греки и мы армяне, грузины и албанцы никогда не принимали и не примем этого богохульства, мы не находимся с ними в общении, ни разделяем их веру, а наоборот предаём анафеме служителей и учителей таких вещей. Как пишет апостол Павел: «Как прежде мы сказали, так и теперь еще говорю: кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема» (Гал. 1:9), и также повторяет: «Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема» (Гал. 1:8). Так утверждали 318 блаженных епископов, которые, исполненные божественной благодати, собрались в Никее. Такому же правилу следовали 150 православных епископов, собравшихся для обсуждения того же вопроса в Константинополе, следуя их примеру, мы осуждаем противников истинной веры и совершенных канонов, данных Богом» (80). Следовательно, Армянская церковь этим соборным письмом занимает позицию против несторианства и нигде не упоминает IV Вселенский Собор. Армянская церковь впервые проявила враждебность к Собору во втором послании, написанном после 506 года во время католикоса Бабгена, находившегося под сильным влиянием Симеона Бет-Аршамского (81). В нём армяне осуждали решения IV Вселенского Собора и положительно отзывались об Энотиконе Зенона (82): «Когда твой родственник Симеон, который неустанно и неудержимо трудился от имени истинной веры, посетил нас во второй раз, он поведал нам о новой несторианской борьбе. Они вместо принятия писаний об истинной вере, отправленных вам всем православным, в том числе и нам, для спасения, ещё больше поколебали основания Святой Церкви и поколебали веру православных в нашей стране. К этому он добавил, что они вновь поддерживаются Халкидон собором» (83). Стремясь осуществить свой план, Симеон Бет-Аршамский второй раз посетил армян, чтобы сообщить о последних событиях, об «Энотиконе» Зенона, об образцах «православия» (монофизитства), и предоставить в их распоряжение монофизитские документы злонамеренно переведённые им на армянский язык; добившись успеха и завоевав их доверие, он спровоцировал написание второго антихалкидонского письма к православным Персии (84). «Отрешаемся от лжи Нестория в Халкидоне... Мы живём по вере, полученной от 318 епископов, которые собрались в Никеи, 150, которые собрались в Константинополе, и тех которые собрались в Ефесе и которые в согласии утвердили веру. Мы анафематствуем Нестория, Ария, Феодора, Диодора, Феодорита, Евтихия, Павла Самосатского, Ивана, Акакия, Бартсуме (Барсауму), Бабе...» (85).
Безусловно, враждебное отношение Армянской церкви к Халкидонскому собору, как оно выражено во втором письме католикоса Багбена, свидетельствует, что это мнение было основано не на непосредственном знании Халкидонских Деяний, а скорее являлось мнением, сформированным Симеоном Бет-Аршамским, его монофизитскими писаниями и Энотиконом (86). Таким образом, в Армении был проложен путь к прибытию через 50 лет сирийского монофизита Абдишо, человека, которому было суждено продолжить дело Симеона Бет-Аршамского. Размахивая письмом «от православных Сирии» (87), он прибыл в Армению со своей свитой, намереваясь получить от Армянской церкви вероучительное письмо, подобное тому, которое его предшественник, Симеон Бет-Аршамский, привёз обратно в Персию, вместе с епископской хиротонией. Текст письма самопровозглашённых «православных» сирийцев к армянам вкратце звучит так: «Мы живём среди еретиков, которые преследуют нас. Дайте нам пастыря. Наша вера такая же, как ваша. Мы предаём анафеме еретиков, также как и вы. Посылаем к вам людей, чтобы представить вам трезвомыслящего священника Абдишо из монастыря Сареби, для его рукоположения в епископа» (88).
Армянский ответ (89) содержит исповедание «истинного и действительного воплощения Христа, на основании учения пророков, апостолов и трёх соборов»; а также именует Богородицей «святую Деву Марию», «потому что через неё Божественное Слово стало истинным человеком (буквально плотью)... единый истинный человек, получивший от Девы одно истинное тело, и душу, и разум». Он «страдал, был распят и умер за нас, как Сам желал, истинно и не ложно, и никакого разложения не произошло в Нём. Тело, которое он получил от нас, не подвергалось тлению, но прославилось в соединении с ним. И в том же теле он воскрес снова и воссел одесную Отца. И для это мы воздаём ему хвалу. О Боже! Святой и могучий! Святой и бессмертный распятый за нас, помилуй нас! (90). Мы предаём анафеме нечестивого Нестория, Феодора (Мопсуестийского)... и Феодорита (из Кира), Халкидонский собор, Томос Льва, Аполлинария, Евтихия и Севира». (91). Таким образом, армяне создали символ веры, согласный с тем, что сирийцы выразили в своём письме, и сообщили сирийцам о посвящении Абдишо в епископы.
Когда Нерсес II был ещё католикосом, был созван Собор в Двине, не в 551/2 году, как считают некоторые историки, а в 554 году, как доказал(92) Тер-Минасянц на основании имеющихся армянских исторических источников с 1901 года (93). Это пролило довольно много света на Двинский собор (94), в чём мы сами убедились благодаря неизвестному автору «Отчёта». Ибо, цитируя «Каталог Католикосов Великой Армении», он упоминает о Соборе так: «Нерсес, бывший епископ Астараксский, год IX. В те дни в городе Тивине сирийским яковитом Абдишо был инициирован собор. Хотя присутствующие отклонились от предания св. Григория и других Отцов, однако у них не было никаких сомнений относительно веры и Халкидонского Собора и двух природ во Христе, Боге нашем, до тех пор, пока не прошло 53 года от Халкидонского собора до Двинского собора (95). Тогда они отделились от общения с Римом и предали анафеме Иерусалим и Халкидонский собор, исповедуя единое естество Божества и человечества во Христе; к Трисвятому гимну они добавили стих «О распятый за нас, Святый Боже» с анафемой; и они вместе подписались под этим, что никогда не отступят от этого вероучения. Затем они посвятили в епископы яковита Евтихия и двух его товарищей, одного юлианита и другого еретика, и отправили их в Месопотамию» (96). Цель этого краткого историко-богословского обзора осуждения Армянской церковью IV Вселенского Собора состоит в том, чтобы прояснить факторы, в основном не богословские, которые привели к данному осуждению. Если это действительно так, то возникает вопрос, какое отношение имеют анафемы IV Вселенского Собора к современной жизни Церкви? Являются ли осуждения и анафемы, настолько укоренившимися сегодня в церковном сознании, что к ним невозможно прикасаться? В то время, когда обстановка проясняется, а не богословские факторы обесцениваются, — возможно ли снять анафему? В исторических условиях, не отягощённых посторонними элементами, возможно ли существенное признание Халкидонского Собора? Признание Вселенских Соборов не означает завершение процесса. Всегда есть сознательно или бессознательно новое признание Соборов. Признание Халкидонского собора означает в данном случае не подчинение и установление сухого, произвольного, бюрократического аппарата внутри Церкви, а соглашение об орудии, которым выражается истина: Истина, и ничего, кроме истины, общая для всех заинтересованных сторон.
