Проснувшись рядом с девочками в доме посреди зимы, Матвей испытал экстаз, в восторге смотрел он, как заснули жена и дочь вместе. Лиза ночью кормила её и обнимала. Два котёнка.
«Для меня моя семья – всё мироздание. Неважно от кого я родился, какой была моя мать и отец, важно каким я буду мужем и отцом. До конца своих дней я буду рядом».
Хотелось прикоснуться, обнять, лечь третьим поближе, но будить не стал. Он обнял подушку и застонал в нее.
«У Лизоньки в глазах бездна любви, хотелось снова увидеть её в купальнике, бегущую к морю. Маленькая, неопытная девчонка, сколько я видел таких? Тысячи. Она одна пробудила во мне букет чувств, которые я не смог сдержать, как ни старался. Я не мечтал о таком, я даже не мечтал».
Матвей был намерен сделать ей предложение и подарить на Новый год драгоценность. Отец Лизы привез подарок сегодня, забрал из банковской ячейки, а сколько с этим было проблем, он даже не представлял. Но переслал доверенность и карту, договорился за деньги, чтобы выдали другому лицу под закрытие, на свой страх и риск. Купил тогда по-настоящему дорогой подарок – колье из рубиновых сердечек с бриллиантами известного ювелира. Хотел подарить лично, ночью, на прошлый день рождения любимой жены, но не успел, пришлось уехать. Забыл об этом подарке, забыл обо всем, кроме того, что Лиза его попросила уехать и не подвергать семью риску. И он улетел после фейерверка, после того, как увидел любимую жену, стоящую, как в молитве, на коленях.
«Как она может это простить? Даже плакала над золотой змеёй. Плакала, желала счастья той, кто чуть не разрушила наше счастье, понимая, как сильно я влюблен».
Быстро одевшись, он вышел из комнаты в ванную. Посмотрел на себя внимательно.
«Тридцать лет, пошел четвертый десяток. Как я буду выглядеть через десять лет? А она? Если, как её мать, то очень, очень молодой. Я должен соответствовать всегда. Чтобы моя жена не подумала, что с ней рядом старый преданный пёс, которого жаль оставить».
Когда он спустился в зал, удивленно улыбнулся – на диване почти в полной темноте сидела его сестра Полинка и Сашка с растерянными улыбками. Полина распустила кудрявые волосы и прикрывала ими смущенное лицо.
— Утро перестает быть добрым, Матвей, ты что вскочил, как черт из ладана? Хочешь посидеть с веселящим бокалом или нас спалить? — Сашенька щёлкнул выключателем и зажег небольшую тёплую лампу в торшере. — Ты как вообще? Насладился подарком жены?
— Отлично, Саш! Слушай, я хотел сейчас подарки на новый год своим забрать из машины, тебе Полин, там тоже есть. А вы что, не спали?
— Я – небожитель, веду ночной образ жизни, Полина твоя меня забавляет рассказами о своем облачном детстве и первой любви. Хотел сегодня к силикону и передумал. Если ты не против, мы с твоей сестрой гульнём! Погоняем по Москве, покажу ей… красивые места. — мило улыбаясь Сашенька взглянул с вопросом в глазах.
— Саш, я не против, если Полинка согласна. Только не обижай её, моя сестра – ангел. Самая послушная… из них двоих. Слушай, вот только не на всю ночь новогоднюю. Или поедем вместе, я должен их пасти, как маленьких провинциальных овечек.
— Не, я с тобой так не работаю, Матвей. У нас будет свидание.
— Подожди… Подожди… С Полинкой?
— Она такая, что ни с кем не перепутаешь! Поставь всех в ряд, и я её выберу с закрытыми глазами. А знаешь, в чем всё дело?
— В чем, Саш?
— Она пахнет вкусно.
Полина тихо засмеялась. Матвей удивленно раскрыл глаза.
— Хорошо-хорошо, — Саша примирительно поднял руки ладонями вверх. — Матвей, я у тебя спрошу позволения, хотя небожители никогда не просят у простых смертных … К тому же ты можешь всё драматизировать…
— Полин, ты как?
Девушка подняла смущенное лицо и умоляюще сложила руки на груди.
— А ну иди сюда! Я что на ушко тебе шепну.
Девушка подошла, обняла брата и прижалась.
— Ты же не влюбилась еще? Посмотри мне в глаза. Поли-ин… Осторожней, детка.
— Я знаю, Матвеюшка. Но мне с ним так хорошо и весело. Он тебя любит, и ничего плохого мне не сделает.
— Я знаю, не сделает. Но может не влюбиться в ответ.
— Ну и что. Лиза тоже тебя не полюбила сразу. А сейчас любит, как человека и мужчину. Она с тобой играла, тебе это нравилось, и ты бы не променял эту игру ни на что другое, да?
— Что ты имеешь в виду, Полинка?
— Ты влюбился в нее, а она нет. Значит, это была её игра. И Саша так же.
— А ты влюбилась?…
Начало и все части этой истории
— Я никогда в жизни такого не чувствовала, это как в любовных романах пишут. Позволь мне это чувствовать, братик. Не останавливай. Я уеду потом домой, и всё… закончится.
— Ладно, ладно… Пусть у тебя будет сказка. Сказочный Новый год. Расскажешь мне потом. — Уже собравшись уходить, Матвей вдруг развернулся и посмотрел на друга, — Саш, ты можешь узнать у своего кудрявого бармена, как там его жена? Лизка плачет, волнуется за ведьму. Хочу успокоить ребенка, чтобы она сама и не пыталась узнать, не связывалась.
— Ты определённо плохо знаешь свою Лизку! Она меня уже просила, и мать её тоже. Матвей, ты третий, кто следующий?
— Всё, я больше не могу! — сокрушённо объявил Матвей, — Она боится мне даже сказать, а у тебя спрашивает.
— Сам виноват. Не реагируй, я же тебе давал дельный совет. Ты в лице меняешься, нельзя. Ты – небожитель. Он – смертник. То есть сам понимаешь. Гуляет кудрявый чёрт. Ни в чем себе не отказывает. Выбирает нежнятинку, девочек, ласковых, отдаленно напоминающих твою жену. Домой к ведьме возвращается нагулянный, с невинными черными глазами и жалобным выражением лица. Если она его закопает – сам будет виноват. Не ты, и не я.
— Ты уверен, Саш?
— Убежден. Ведьма в положении, сохраняется, ей нельзя, а ему хочется. Как я понял, все время хочется. Каждую смену. Уволить не могу, мне такие бармены нужны больше, чем ты. Ты баб всегда динамил, даже, когда Лизкой у тебя и не пахло вкусно, а он их полностью удовлетворяет. Эгоизм абсолютный.
— А что было после нашего визита?
— Скулил, выл, страдал, метался. Но ты не волнуйся, я его держу под контролем.
— *****! Извини, Полин.
— Матвей, ты небожитель. Он – никто. Помни.
— Еще скажи - посмотри своим страхам в лицо и удержись, не разбей его наглую морду. — Матвей улыбнулся и вышел на улицу. Открыл машину, достал сигареты, закурил и задумался.
***
Красиво упакованные подарки заняли всё место под елью, раскинувшей свои темно зеленые ветви. Сверкающие огоньки и драгоценные, как рубины шарики, банты, золотые украшения составляли её праздничный наряд. Девочки носились по дому, их одежда после улицы сушилась. Лиза сидела меж двух отцов на диване и что-то им, улыбаясь, рассказывала.
«Моя девочка!»
— Лиза… — Матвей тихонько позвал её, и она услышала, подняла прекрасные глаза. Сделал несколько снимков.
— А ты? Садись рядом! Мы же семья, а это наши отцы.— Она понимающе на него посмотрела
— Да, я других не знаю.
Матвей сел рядом и обнял своего старенького неродного отца. Он заметно сдал за последние годы, смахнул слезу и посмотрел украдкой.
— Ты не обижайся на меня, сынок. Тяжело мне было, любил я мать твою, и девчонки от нас уехали, и я сбежал. Как последний гад. — Он взял морщинистыми руками руку Матвея и крепко сжал. — Но ты молодец, что за своим пацаном приехал. И Виталий Сергеич человек с настоящей душой. Все перевернули так, что пацан не сирота в детдоме, а … Да вы посмотрите на него! Красавец, веселый, ласковый. Жизнь с болезной матерью в прошлое уходит, теплом отогретый. Спасибо вот жене твоей, что приняла. Я думал не примет чужого. А она сказала – родной. Тебя любит, и его не меньше.
— Ты тоже, отец, меня в свое время принял. Если бы не мать, жили хорошо, я помню то время, когда мы жили с тобой, помню на работу к себе брал, когда не с кем оставить было. Я всё помню, пап. Всё хорошее, ты не волнуйся, не переживай. Пить только не надо было и уезжать так надолго. Я уж думал и ты насовсем. А знаешь, что? Меня, может, и на свете бы не было, если бы ты мать к себе не взял.
— Всё знаешь уже. Молодец. Ты хороший парень, надежный, в беде никогда не бросишь. Не то, что я. А дочка у вас загляденье, только на тебя не похожа. Лизкина порода.
— У нее ушки от Матвея получились. И мне кажется нос тоже будет его.
— Ты, Лиза, только это… уши её не трожь. Вон у твоей сестры малолетней уже серьги, а это же ребенок! Больно ж колоть! Ладно бы для здоровья, а тут для чего? Не понимаю. — Сергей Иваныч нахмурился и покачал головой.
— А это для красоты. Но я не буду. Вырастет, попросит, и проколем ушки, выберем вместе сережки. Всему свое время….
— А Поля-то где, Матвей? Не видно её. Ксюша туточки, а Полинки и след простыл.
— А она уехала с Сашкой, Москву посмотреть!
— Да-а-а??? — Лиза радостно засмеялась, — Я так и знала! Я видела!!! Матвей, она как увидела его, такая счастливая стала… Совсем не похожа на его одинаковых с лица девушек! Полина красивая, у нее красивая душа… Она не похожа на других…
— Лизка, они всю ночь на диване просидели в зале. Сашенька знает, что она моя сестра и не обидит.
— Сашенька твой обычный человек… и детей он любит. А сколько лет Полинке? Двадцать два?
— Двадцать три скоро. Просила не вмешиваться… И не буду.
Отец Лизы понимающе усмехнулся:
— Ну вмешаешься ты, и что толку? Будут прятаться всё равно. Назовет она его «Соня Москва» в телефоне и будет утаивать ценную информацию. Я свою знаешь, как расколол? Она тебе не рассказывала?
Матвей покачал головой и улыбнулся.
— Так, значит… Подружка Маша, слушай. Моя гулена гуляет, звонить её подружка, мол, она у нее в гостях, телефон сел уже идет домой, ждите. А сама с тобой была, аж в аэропорт провожать ездила. Нет и нет её. И вот заявляется. Говорит с придыханием, глаза искрятся, щеки и губы, как после бани, кидается мне на шею и восторженно признается в любви.
Лиза уткнулась отцу в плечо, спряталась.
Матвей засмеялся, а отец продолжал.
— Я девчонкам своим яблочный пирог приготовил. И вот она мне говорит «Папочка, от тебя так вкусно пахнет…» и улыбается в лицо. А я возьми её шею и понюхай. Думал там ее девчачьи духи, а там дорогой одеколон. Мужской на сто процентов.
У нее глаза, как у зайчонка пойманного стали, перепуганные, улыбки не видать. Я аж сам испугался. И она такая «Ой, папочка, прости, он не курит и не пьёт». А ты куришь и пьешь, сам видел. Ой, Лиза, Лиза… Такая сякая сбежала из дворца, расстроила отца…
— Да … без принцессы не прожить мне ни дня… Без двух принцесс. Матвей поймал Катю и поцеловал. Она сразу потянулась губками поцеловать.
Мать Матвея смотрела на это всё издали, видела улыбки, слышала смех постаревшего мужа и вспоминала.
Она уже несколько раз доставала свое письмо сыну и не решалась отдать. Не хотелось портить ему праздник. И в то же время сказать вслух такое она никак не могла. Слишком много слов и время неподходящее.
***
Вечером Лиза пошла укладывать дочь и сладко заснула вместе с ней. Стол уже был накрыт, шампанское ледяное, новогодний торт, на столе горят свечи красные и золотые. На этот праздник нарядная Елена была в красном платье с декольте , а Лиля в своем фиолетовом костюме, как и на юбилее сына.
Матвей заказал ей платье и хотел, чтобы Лиза передала сама. Он понимал, что мать на всём экономит. Девчонки были хорошо одеты, благодаря и его помощи. А мать… Лиза заснула, поэтому он принес пакет с нарядом и шепнул теще:
— Лен. Мать не взяла много одежды, не могли бы передать, это Лиза купила.
— Это ты купил. А что, стесняешься? Я могу. Матвей.… Не знаю, как выразить то, что я чувствую. Я видела в тебе другое. Такие, как ты, женщин счастливыми не делают. И даже сейчас мне кажется, дочь моя тебе не подходит. Тебе другая женщина больше счастья даст, спокойствия, уверенности.
— Она моя любовь, единственная. Мне не женщина нужна, мне нужна Лиза.
— Это не может продолжаться вечно. Это влюбленность, Матвей. Она пройдет. Она всегда проходит. — Елена перешла на шепот, — И когда это закончится, ты в полной мере ощутишь, насколько она у меня несамостоятельная. Ты думаешь, я сама так решила её контролировать? Да она без разрешения старших, умрет с голода, но есть не начнет. Она такая родилась. Все время ждала, чтобы ей дали, никогда ничего не хватала, ничего не брала сама. Все время подойдет, посмотрит глазками своими и еще говорить толком не умела, а спрашивала «Можно»? Или просто ждала, что ей кто-то даст. Вот у тебя она что-нибудь просила, требовала для себя лично? Вспомни!
— Это необязательно. Ей достаточно сказать, что она хочет.
— Просила? Ради себя!
— Да! Она просила, уйти с ней домой от Макса. Просила уйти от нее, не любить её. Но я люблю. Нежно, всем сердцем и всей душой.
— Ей очень сложно просить что-то для себя. Очень. И если она это сделает, я хочу быть уверена, что ты выполнишь её просьбу. Если ты, конечно, её любишь так, как говоришь.
— Вы хотите сказать, что она несчастна со мной?
— Я хочу сказать, что она о себе с тобой не думает. Ваш ребеночек – прекрасная девочка. Но это для тебя. Она всё делает для тебя и выполняет твои желания, а не свои.
— Я очень хочу хороших отношений с вами, Лен. Очень хочу. Пожалуйста, передайте моей матери платье, или я попрошу кого-нибудь другого.
— Не надо, я сделаю. Иди, Матвей. И подумай в новогоднюю ночь, как хочет жить твоя жена. Чтобы ваш следующий год вместе стал лучше, чем этот.
Лиля ходила по комнате в новом бархатном темно-синем платье, которое ей было удивительно к лицу. Она уже который раз заходила в зал и пыталась привлечь внимание сына, но он все был занят со своими подчиненными и друзьями. Видимо, Матвей все же заметил её попытки, потому, что он осторожно постучал и спросил из-за двери:
— Ты не заскучала, мам? Может быть спустишься и сядешь за стол? Я уже иду будить Лизу.
Мать открыла дверь и встала в проходе, в руках она сжимала какую-то бумагу. Она торопливо начала говорить, будто оправдывалась:
— Нет, дорогой. Я не заскучала и не устала. Погуляла в парке, посмотрела, как дети катаются на этих подушках, здесь озеро, огоньки везде развешаны. Красивое богатое место.
— Если нужны будут деньги, я девчонкам пришлю. Как всегда.
— Да, сынок. Я знаю, что ты нам помогал почти все эти годы.
— Сначала не мог, долги были большие.
— Знаю. У меня к тебе есть письмо. Но я не думаю, что стоит тебе его читать в такой день. Я тебе отдам, а ты как знаешь.
— Это подарок?
— Это, я думаю, можно назвать подарком. Еще коробку конфет тебе купила, как ты любил в детстве «Осенний вальс» с орешками, которые ты не ел, а складывал.
— Мам, ты не думай, что я обижаюсь. Это уже давно не так. Мне тридцать лет, я вполне самостоятельный. За себя и не обижался никогда. За отца было обидно. И за бабушку очень, очень обидно. Она ждала тебя, мам. И не дождалась. Резких слов наговорили, а теперь исправить нельзя. Давайте в этом году всё оставим плохое. И следующий будет еще лучше.
— Тогда сейчас читай, и всё. Закроем тему нашей семьи, чтобы никто не обсуждал и не осуждал.
— Ты меня упрекаешь? Я не хотел о тебе рассказывать кому-то, не думал, что мы еще встретимся.
— Это хорошо, что рассказывал. Очень хорошо, Матвей. Проговорил, боль в слова перевел и легче стало. Дай мне только обещание, что ты плохое не помянешь.
— Обещаю.
— Тогда держи конверт и будь счастлив, сынок.
— Я в машину пойду, покурю, подумаю, почитаю. А ты, мам, не скучай тут. Все веселье уже внизу. Лизу разбужу и пойду.
— А Катерина твоя тоже спит? Уже пятьдесят минут осталось. Мы хотели во сколько сесть за стол?
— Уже скоро, как все соберутся, так и сядем. Катёнок на ночь улеглась, днем сегодня почти не спала….
Матвей быстро прошел в машину и открыл сложенный плотно лист бумаги. Мелким почерком матери были написаны слова, которые сейчас расплывались перед глазами. Видно было, что письмо старое, бумага пожелтела. Он закурил и откинулся на сиденье.
«Дорогой Матвей.
Мне очень хочется назвать тебя «сынок», но я потеряла это право уже больше пяти лет назад. Боюсь, что и ты меня матерью уже назвать не сможешь. И будешь прав.
Я дала тебе такую жизнь, что не оставила шанса на хорошее достойное будущее. Всему виной моя беззаботная юность. Я меняла мужчин, как перчатки. Знала, что им нужно, и знала, как ими управлять. Я дважды выходила замуж. И за твоего отца бы вышла. Не зная о тебе, я его потеряла. Он не любил меня так, как я его любила, и был младше. Мне уже пора было детей, а он только до звания старшего сержанта дослужился, и жениться не хотел ни в какую. Но я знала, что он женится на мне, если будет ребенок.
Тебе было четыре месяца, когда я точно поняла, что ты от него. Я посмотрела в твои глаза и увидела его глаза. Его звали Сережа. Мы встречались с мужчиной, которого ты называл всю жизнь папой недолго, он женился, как только о беременности узнал. Я же не любила его, а любила твоего отца и тебя. Страшно было знать, что больше никогда его не увижу.
Мне было 34 года, когда я первый раз ушла из дома. Ушла от нелюбимого человека. Твой неродной папа был другом, а не любовью. Я увидела его, познакомилась, и когда он сказал, что его зовут тоже Сергей, подумала, что это судьба. Но это была не судьба, ошибка моя. Разница в десять лет – это ужасно для такой женщины, как я. Он угасал, а я расцветала. Меня останавливал от бегства только ты. Было жалко тебя, ведь ты так любил его, все время у него на руках сидел и улыбался. Вы целовались, тётёхались, миловались. У него же не было своих детей, только ты. Женат тоже был, а детей не нажил. Такой несчастливый твой отчим, который отцом назывался. Ночи, когда он сидел над твоей кроваткой, если ты болел, его примочки на лоб, его суета, паника, меня раздражали. Я бесилась. Злилась на него, он казался мне старым и безвольным.
С возрастом я поняла, что после сорока вылезают проблемы и болезни, которых редко встретишь у молодых. Он зубы вставлял, деньги тратил, я бесилась. Я все время была в состоянии стресса. Мне было жаль мою бурную молодость и жизнь, когда гуляешь с молодыми, и детей не надо в сад водить, кормить, поить, стирать, лечить…
Понимала, как ты скучал по моей ласке, как тянулся, и пытался обнять, сесть на колени. Но я была для тебя занята. Это твой стареющий отец всегда был готов с тобой посидеть без дела.
У меня же на тебя не было времени, или его было слишком мало. Я показывала часы и говорила, вот когда стрелка попадет на цифру, ты пойдешь к себе в комнату и будешь сидеть один. А у меня другие дела начнутся. Сейчас-то понимаю, что творила, а в то время… Ты знаешь, у меня на работе был строгий контроль времени, и я за ним следила. И за тобой тоже. Чтобы лишнюю минуту ты у меня не отнял. А когда я встретила отца девочек, он был молод и горяч, и это стало моей отрадой. Я неслась к нему, тратила деньги на дорогу, на гостинцы, все тратила, что зарабатывала.
Девчонки родились случайно. Я настолько потеряла бдительность, что обо всем забыла, а потом было поздно, и я родила. Это была твоя радость. Не моя. Ты был рад сестрёнкам и готов был последнюю рубашку отдать на их пеленки. Думала, что же за парень у меня растет? В кого он такой? Неужели в отца своего? Или в отчима пошел? Ты мне помогал. Но мне пришлось переехать. Это была вынужденная мера. Сергей стал пить, бросаться на меня, грубить, хамить и унижать. Я так жить больше не могла. И девочек в таком растить тоже. А когда ты, мой красавец ненаглядный, сказал, что девчонка у тебя есть и ты к ней пошел, я объявила себе – пора. Надо бежать, пока зовут. А то не позовут, так и погибну я в этом болоте.
Собрала все вещи, забрала мебель и компьютер, чтобы работать и девочек учить, и объявила тебе, как взрослому, где буду жить, и что приезжать больше не смогу. Ты спросил меня тогда: «Можно ли что-нибудь сделать, чтобы ты осталась, мама?» А я ответила – «Нет». И ты не заплакал, как маленький, ты стал, как отец меня унижать. Но я знала, что ты любишь меня, и эти слова заслужила. Я думала, что скоро ты меня поймешь. Простишь или забудешь свою непутевую мать. Но ты приехал и снова просил, извинялся за свои слова и просил хоть что-то сделать для отца. А потом снова их же кричал. Я не могла. Не могла поехать с тобой. И в гости тебя пригласить не могла, иначе ты бы увидел, как мы живем. Как ужасно на самом деле мы живем вчетвером в крохотной однокомнатной квартире. Но я была с человеком, который не пил, не бил и любил меня.
Бог дал мне детей, а я их не просила.
Моё сердце окаменело в тот день, когда его бездыханное тело вытащили спасатели. Я знаешь, что сделала? Бросилась в объятия другого, а потом за это его ненавидела. И себя тоже.
Я сбежала не из-за большой любви, а от ненависти и опостылевшего мне старика, каким я видела своего мужа.
Сбежала не от тебя, Матвей. Я ушла от себя. И своего бездушия. Помнишь, как вы играли? Сердце мое остается каменным, а девочки его топят в воде, жгут огнем, и режут ножницами. Но камень остается камнем. И только карандашом на нем написаны имена, которые я помню и люблю. Имена моих детей и твоего настоящего папы. Его звали Сергей Владимирович Маренков, и было бы ему двадцать семь лет в год твоего рождения. Сестра его родная и мать нашли меня в роддоме, а я солгала и сказала, что это точно не его ребенок, и умоляла не портить мне жизнь своими сплетнями.
Мне, кажется, если бы я потом призналась, у тебе появился бы шанс на лучшую жизнь, но я не хотела признаваться, надеялась, что муж мой никогда не узнает. Много лет я винила себя в том, что не отдала им тебя, а они просили. Но только сейчас я поняла, что это не ошибка. Ты нужен был нам, чтобы мы оба совсем не спились и не скурвились.
Я скучала по тебе, но в суете забывала об этом, когда домашние хлопоты, безденежье, работа, школа и муж с характером.
Ты проводил в последний путь мою мать, уехал неизвестно куда. А потом объявился - подарки прислал девчонкам. Да какие подарки! И свои фотографии прислал в военной форме. Они восхищались, что ты присылал. И записки твои хранили. «Это для Полинки», «Это для Ксюшки», «Для матери».
Я стала гордиться тобой, и собой тоже. Спасибо, сынок. Будь счастлив. Приезжай. Приезжай к девочкам и к матери. Я сделаю всё, чтобы найти, куда тебе постелить. Вернешься из армии, и я жду тебя, сынок. Теперь моя очередь тебя любить и ценить!»
Матвей усмехнулся и подумал:
«Лизка бы сейчас плакала, возмущалась, жалела, зацеловала меня всего… У моей девочки не каменное, а живое, горячее сердце. Письмо мать не отправила, не желала моего возвращения. Не хотела, чтобы я знал своего отца. Верну и скажу: "Спасибо, мама, я прочитал. Прости меня за всё, если сможешь. Спасибо, что родила и не отдала никому, иначе я бы мечтал найти тебя всю жизнь. Спасибо за моих сестричек, они клёвые девчонки. Спасибо, что я жил так, а не иначе и встретил мою Лизу-Лизаветту. Когда я её встретил, моя жизнь словно солнцем озарилась и её шаги я различаю среди тысячи других шагов"».
Дверь машины открылась и он увидел свою Лизу.
— Матвей! Ты что меня не разбудил, я же просила! Ты что сидишь тут один и куришь? Фу!
— Прячусь от тёщи. — скромно пошутил Матвей — Она меня опять запугивала, что я с тобой не справлюсь. Кошка, ты же меня любишь?
— Нет! Ты меня не разбудил! Все красивые, а я ничего не успею!
— Беги одеваться.
— Матвей… помоги мне платье выбрать…
— А, вот ты зачем меня искала?
— Да. Я не знаю, какое лучше…
— Пойдем, примем душ и там я тебе открою тайну, какое лучше… Кошка, ты прелесть, поцелуй меня. Быстро! Целуй!
Лиза наклонилась, но не стала целовать, а долго смотрела в глаза. Потом закрыла свои и нежно поцеловала. Её сладкий язычок, нежный, задрожали от удовольствия губы, и это вызвало такой прилив сил, что всё вокруг стало неважным. Она легко отстранилась и сказала так по-детски: «Фу, Матвей. Я выкину твои сигареты. Хватит ... думать!»
— Кошка, я тебя люблю. Я тебя обожаю! Ты такая сладкая.
— Я конфетку съела, пока к тебе шла. Пойдем, я тоже хочу быть красивой… Пойдем, пожалуйста…
— Ты просишь меня?
— Конечно, прошу, я уже ничего не успею!
***
— Всё хорошо, детка. Я люблю тебя, все прекрасно, мы всё успеем. — Матвей оторвался от поцелуя и закрыл стеклянную дверь душевой.
— А ты что наденешь? В трусах будешь на новый год? Ладно, я тебе рубашку погладила… — тихо засмеялась Лиза.
— Моя любимая! Рубашка это хорошо! — он начал очень нежно наносить гель для душа. Как я соскучился по тебе!
— Тебе нравится не замечать время, да, котик?
— Да… Да…детка… Новый год начнем вдвоем
— Я хочу праздник.
— Хорошо, будет так, как ты хочешь…
— Алое платье, Лиза… У меня для тебя подарок.
Лиза восхищенно касалась украшения, глядя в зеркало в полутьме спальни. Ожерелье из горящих сердечек было прекрасным дополнением к праздничному платью. У нее было чувство, что это украшений для царицы, настолько оно было роскошным.
— Матвей, если ты мне скажешь, что камни настоящие, я тебя не пойму.
— Они настоящие, Лиза.
— Но это ужасно дорого!
— Это украшение достойное тебя. Я увидел и купил, тебе очень идет.
— Но мы не настолько богаты, чтобы покупать такие вещи…
— Я в состоянии купить тебе такой подарок.
— Спасибо, Матвей. Прошу, пусть такой подарок будет единственный раз. Я за тебя замуж вышла не для этого.
— А для чего, кошка?
— Чтобы ты успокоился. — Она начала смеяться.
— А я не успокоился!!!
— А ты успокойся! Я тебя люблю голым, нищим и даже с вонючей сигареткой….
Лиза стала пищать от смеха и щекотки, Матвей уже сам не мог сдержаться. Он обнял и зашептал, что можно разбудить Катю в соседней спальне, и Ольга Ивановна придет, сейчас задаст. Она там сейчас следит за девочками.
Наконец Лиза вытерла слезы, поправила юбку и повернулась к мужу с веселыми глазами.
— Ну как? Красиво?
— Потрясающе красиво!
— А ты одеваться собираешься?
— Нет, я так. Можно?
— Матвей, мы сейчас опоздаем. Ты же не хочешь, чтобы моя мама пришла и увидела тебя в таком виде? Она уже идет за нами, слышишь?
В коридоре действительно раздался быстрый стук каблучков.
Матвей подхватил костюм и прикрылся спереди.
Лиза начала в голос хохотать. Подошла к двери и на быстрый стук сказала:
— Мам, мы уже идем, Матвей уже одевает…
— Ко-стюм вол-ка — подсказал он шепотом ей на ухо.
— Слу-ушай! А почему мы, правда, не прикололись с тобой??? — Лиза вопросительно уставилась на мужа и вздохнула. — Жалко! На следующий Новый год будешь лисом, а я кошкой или курицей. Так же веселей в тысячу раз! Ну всё бегом, Матвей у тебя осталось десять минут. Уже всё съели и выпили!!!
Лиза не стала дожидаться и вышла забрать на праздник Ольгу Ивановну.
***
Они спускались по лестнице в шумную толпу. Все уже действительно приступили к еде, включили музыку, расселись и только они успели занять места, как часы стали бить полночь, мужчины открывали шампанское и разливали по бокалам. Под крики «С Новым годом» раздались еще и крики «Горько», все, кто был в паре, поцеловались.
Матвей с упоением целовал Лизу, подняв её повыше и забыв про стыд. Когда она его прикусила зубками, он не обиделся, а бережно опустил и пошел обнимать и поздравлять всех, начиная с сына. Лиза тоже крепко обняла мальчика и сказала, что она его любит, и подарочек ждет рядом с елочкой. Они с Матвеем подарила то, что сын и хотел – доску для сноуборда чуть больше, чем для его роста. Конечно, Лиза боялась, что будет больно падать, но мальчик был уверен – это круто, и очень здорово научиться на такой доске. Он все время смотрел соревнования, видео, а когда она спросила, что там такого интересного – признался, что мечтает так же кататься.
Подарки достались всем, Сашенька чисто символически привез элитные напитки, Матвею вручил дорогое вино, а Лизе французский шоколад ручной работы. Она почти не кормила Катю и уже иногда баловалась конфетами, но не шоколадными, поэтому оставила подарок и не стала открывать, пробовать.
Полина не думала, что ей достанется какой-то особенный подарок, но Матвей вручил сестрам бархатные коробочки с ювелирными цепочками, а матери, Ольге Ивановне и теще браслеты с подвеской.
Обнявшись с близкими, Лиза увидела, как Ксюша и ее жених в упор смотрят на Полину, которую обнял Сашенька за плечи. Девушка была вся красная и слушала, что он говорит, опустив глаза, а потом увидела, что он делает с ней совместную фотографию и кому-то отправляет.
Через пять минут Саша объявил, что они должны слетать и познакомиться с его родителями.
– Мы быстро! Готовьте глинтвейн без нас, приедем и радостно будем его лакать. Матвей, ты же знаешь, небожитель может со смертными только так. После одобрения крылатых богов. С нашей дружбой-то прошли фейс-контроль, а иначе нельзя…. …Скоро вернемся!
Лиза не стала смотреть на фейерверк. Они с Матвеем пошли дежурить к спящим детям. Он сел в кресло, затащил к себе жену и уложил её голову себе на грудь.
– Ты устала, детка?
– Нет, я же спала. А ты?
– Я не хочу спать. О чем ты думаешь?
– О том, какие разные бывают мамы. Скажи, а я похожа на нормальную мать? Твой сын говорит, что да, а ты как думаешь?
– Лиз, ты очень любишь детей, живи, люби, и всё будет хорошо. Наши дети будут еще лучше, чем мы, я это знаю...
– Мне кажется, что Полинка влюбилась. Если она вся в тебя, то Сашенька не устоит… Ты мой хороший. Такой добрый у меня и веселый.
– А что ты еще хочешь?
– Матвей, только не спрашивай опять «Меня?»… Я хочу чтобы у всех всё было хорошо.
– Попроси меня о чем-нибудь для себя.
– А зачем?
– Надо! Проси, что хочешь.
– Я ничего не хочу для себя, у меня всё есть.
– Подумай, пожалуйста.
– Зачем тебе это? Матвей, ты меня мучаешь сейчас.
– Скажи. Я не обижусь, все, что угодно.
Лиза долго молчала. Она пыталась понять, чего ей не хватает, что бы она именно для себя хотела и не могла сказать.
Тогда он начал ей помогать.
– Ты хочешь что-то съедобное?
– Нет.
– Машину?
– Ты мне свою подарил, нет.
– Дом?
– Нет, конечно…
– Няню для детей?
– С ума сошел? Я никому Катю не доверю чужому.
– Поехать куда-нибудь?
– Без детей не хочу, Катя еще маленькая.
– Бассейн?
– Мы там были с тобой…
– Домашнее животное?
– У меня есть кот, ты забыл?!!
– Красота? Что-то из красоты?
– Я хотела большую грудь, но она и сейчас… Нет, наверное, не хочу…
– Лизка, у тебя идеальное тело, ...ты снова хочешь длинные волосы?
– Нет, я привыкла…
– Пострелять?
– Неа, не хочется.
– ….Танцевать?
Она замолчала.
– Ты хочешь танцевать? Да, Лиза?
– Мне нравилось… я только несколько раз ходила…
– Прекрасно, кошка. Ты будешь танцевать, сколько захочешь. Пойдешь учиться?
– Да! Я хочу.
– Наконец-то угадал, что моя жена хочет!
– Только не думай, пожалуйста…
– И не собирался! Лиз, а что еще? Давай, откровенничай со мной.
– Матвей, я хочу, чтобы ты оставил меня в покое. Что тебе сказала моя мать?
– Что ты всё делаешь для меня и выполняешь мои желания, а не свои.
– Понятно. А она много, что делает для себя, и что? Я должна быть такой же? А ничего, что у нас почти всегда желания одинаковые?
– Лиз, ты меня прости. Я просто хочу, чтобы ты всегда была счастлива со мной.
– Не получится! Мы можем ссориться иногда. Обижаться… А потом мириться и любить друг друга дальше.
– Я хочу сделать тебе предложение.
– Я согласна!
– Но ты же не знаешь, что я хочу!
– Я всё равно согласна, ты плохое не придумаешь!
– Давай венчаться, чтобы я успокоился…
– Давай!
– Только меня не крестили, поэтому, сначала я…
– Вместе с Катей! Я давно хотела тебе сказать, что мы должны окрестить нашу дочь. Не знала, как ты к этому относишься.
– Чудесно, кошка. Мы хотим одно и то же, да?
– Не всегда… Я вот хочу ей позвонить, а ты нет.
– А я нет. Но ты можешь, хоть сейчас.
– Я ей напишу и поздравлю с Новым годом, пожелаю здоровья, и чтобы её желание исполнилось. И не злись. Отнесись с пониманием, она нас познакомила. Ты бы сам никогда меня не встретил. Она же приказала на свадьбе быть со мной?
– Если только это.
– Не только. Она проверила твои чувства. Заставила отдать за меня деньги, очень много. Ты откупился.
– Я бы всё отдал.
– Она не помешала нашей свадьбе.
– А могла?
– Да. Могла сказать, что тебя убьют или изобьют, если я не откажусь, и я бы поверила, отказалась, чтобы тебя спасти. Я думала об этом, как она могла с нами… разобраться.
– Может быть…
– Она надела золотой браслет, сделала всё, чтобы ты был со мной. Мы не будем близко общаться, но я её никогда не забуду, … мне кажется, ей нужна помощь. Мне не всё равно, Матвей.
***
Лиза отправила сообщение и получила в ответ:
«Спасибо! И Вас с Новым Годом. Я дома, всё хорошо. Макс в подпитии, валяется на диване. От папаши моего привет! Чмокни детей и ложись спать, я уже собираюсь!»
Они посмотрели друг на друга и поцеловались.
«Эля обычная девушка» - подумала Лиза
«Эльза, как всегда не в себе» - подумал Матвей.
В комнату зашла Елена, увидела Лизу, сидящую на коленях мужа, и показала им на выход. Пришла её очередь следить за детьми. На радио-няню никто из взрослых не надеялся, она была очень чувствительна к звукам, а за окном громыхали повсюду салюты.
В два часа ночи, Матвей принес Катю к себе в спальню и лег спать рядом с ней, а Лиза еще долго веселилась на улице, пела и танцевала. В этот Новый год она была полностью счастлива. На рассвете, заявившись в спальню, она сняла свое алое платье, и быстро прижалась к мужу, который перестал ровно дышать и привычно обнял ее, чтобы погреть, поцеловал нежно в полусне.
Лиза заснула в полной уверенности, что для Матвея она особенная и единственная жена, как и он для нее особенный и единственный муж на всю жизнь.
Она не видела сообщения на своем телефоне, потому, что оставила его в кресле в другой комнате, после того, как Эля ей ответила.
Его прочитала мама, когда увидела, кто пишет её дочери. Она быстро удалила и вернула на место телефон.
Ей писала Эля
«Я тебя люблю и уважаю. Ты единственная была со мной честной. Я должна тебе сказать: всё, что затеял мой отец с Максом и с тобой – по просьбе твоей матери. Всё, Лиза! Абсолютно всё! То свидание в отеле по её просьбе. У него был свой интерес, чтобы мы расстались, у неё свой, чтобы вы сошлись. Но в любви нельзя купить, заставить или обмануть, она — подарок добровольный».
💖Спасибо то, что читаете мои слова и чувства ! За комментарии, оценки, подписки и за ваши смайлики. Эта глава посвящена не совсем любви. Это признания, проверка. Все, что случится дальше - естественно не затянется надолго. Это рассказ, а не окно в которое видно, как они живут. Пройдут год, пять и 9,5, конец близок. Пишу то, что приходит :)😘💖 С любовью и светом, Автор.
Начало и все части этой истории
Начало первой истории этих героев
