Дрыгва
Начало девяностых – это предсмертная агония национальных киностудий. Беларусьфильм всегда был плоть от плоти Советского Союза. В самом лучшей ленте за всю свою историю, «Белые росы», родные айчынныя напевы изображали россияне Санаев, Караченцов, Польских, Садальский… Даже в знаменитых нечаевских сказках студия была просто филиалом централизованных концернов. И когда слегка заржавевший корабль запустили в самостоятельное плавание, оказалось, что из вторых помощников боцмана капитаны так себе. Последние всплески военных совместных картин «Брестская крепость» и «В августе 44-го» закрыли тему белорусского художественного кино окончательно. Сейчас далеко не самая маленькая европейская страна может родить только малобюджетный «ГараШ», сдаваясь оптом в аренду трехкопеечным российским сериалам.
«Чёрный аист» 1993 года выпуска тот редкий зритель, который вдруг его посмотрит на второстепенном социальном белорусском телеканале, критиковать, скорее всего, не будет. Даже наоборот. Похвалит режиссера Виктора Турова, который на безрыбье назначен национальным классиком (дипломный «Через кладбище» отмечен в древних международных списках, культовый Высоцкий для нескольких его произведений шестидесятых создал бессмертный цикл военных песен, в восьмидесятых Виктор Туров экранизировал знаменитого полесского классика и завершил жизненный путь местным старажытним фэнтэзи). Тема «Чёрного аиста» - оголенный чернобыльский нерв, тоже последний предмет для критики. Да и в деревенских эпизодах можно при желании обнаружить кладезь философии, не слабее аристотелевской. В-общем можно смело писать что-то вроде «сокровищница белорусского кино» и с чувством выполненного долга уходить смотреть позднего Кристофера Нолана.
Вот только от фактов, которые весьма нелюбимы в любой творческой волне, никуда не уйти. «Чёрный аист» никому не интересен. Задайте вопрос сотне прохожих в центре древнего Новогрудка вопрос: «Почему Янка Каганец совестливо любит свою землю?», взглянут с чувством глубокого недоумения. Это же не «Перемен требуют наши сердца!» от ленинградского кочегара-пэтэушника, которого знают и любят миллионы. У «Черного аиста» на Кинопоиске нет даже минимального количества просмотров (весьма небольшого), который позволяет появиться на экране средней оценке. Фильм никому не интересен.
И не потому, что он плохой. Просто он бедный, и у него нет целевой аудитории. Из чернобыльского там непонятная женщина, говорящая, что она – радиация и несколько косвенных упоминаний. Из фольклорного одна сырая сказка про черного аиста (надо обыграть заглавную линию), которую от собирающейся помирать бабушки интересно слушать лишь паре родных. Из конфликта – дефицит водки и курева да эпизодический протест с вырубкой дубравы. Нет ни запоминающейся музыки (при упоминании Евгения Доги всплывает в памяти лишь один замечательный вальс), ни актерских перформансов, ни тонких диалогов. Советское низкобюджетное кино по советским законам не имело никаких шансов в водопаде хлынувшего Голливуда.
Мужики возмущаются отсутствием самогонки, сельская дева Мария собирается стать матерью-героиней, не сбежавшее из загрязненной зоны начальство пилит лес и ничего не стоящие бабки, цыганский барон гордится блоком «Кэмела», несчастный бусел курлычет в грязном кадре. Измученные совком устали от вечной нищеты, а ничего другого Туров предложить им не смог. «Черный аист» покинул родину.
#Туров #Дога #чернобыльская зона #Полесье #Невзоров
