Роман Шиженский
http://naukaverakuljtura.com/история-в-неоязыческих-утопических-п-3/
Основой для своего «учебника» как по отечественной, так и по всеобщей истории Доброслав провозгласил бесписьменную эпоху, отстраняясь таким образом и от официальной науки, и от существующего, идеологически чуждого язычнику нарративного багажа: «Казенная историческая наука основывается главным образом на письменных источниках. Все же эти источники, повествующие о религиозной жизни славян-язычников, написаны христианскими и мусульманскими миссионерами, т.е. их идейными недоброжелателями… К тому же, данные материалы, признающиеся наукой единственно достоверными, крайне бедны и не могут привести к каким-либо определенным умозаключениям о духовно-нравственных ценностях язычества». Заявленный отход от «лженаук» подкреплен особой методологической базой. Нагляднее всего взгляд русского затворника на предшествующее представлен в брошюре «Промыслы Природы и неразумный хомо сапиенс». Выделяя две эпохи — период Средневековья и Нового времени, Добровольский фиксирует два очага псевдоисторичности: теологию и рационалистическую науку, имеющие, по мнению автора, один корень — иудаизм. Игра на возникающей антитезе между известным и неизвестным прошлым, нашей истории и не нашей, историческим официозом и «истинной» древностью позволяет Доброславу расставить собственные сигнальные маячки в историческом океане, не обращая внимания на общепринятые стандарты научного анализа. Закономерный и прогнозируемый итог — идеолого-ориентированное и событийно-выборное изложение исторического материала. Другими словами: «своя история для своих». В сочинениях Добровольского представлена целая серия исторических зарисовок как отечественной, так и мировой ориентации, с широчайшими хронологическими границами. Вместе с тем внутреннее поле данных границ, «содержательная полнотелость» того или иного «исторического локуса» весьма условна. Приведем лишь несколько примеров, a posteriori подтверждающих предлагаемый выше тезис о специфике «истории по-доброславовски».
Обращаясь к истории одного из эпиграфических государств — Древнего Рима, — Доброслав сосредотачивает внимание исключительно на проблеме религиозного выбора жителей империи, напрямую связывая с христианизацией римлян упадок семейно-родовых отношений. Кроме доминирующего религиозного вопроса, исторические тексты вятского отшельника изобилуют разысканиями и в иных областях. Так, в работе «Русалки: кто они?» Добровольский, помимо характеристики источниковой базы по истории русов, рассуждений о несостоятельности норманской теории, использует сам этноним для обоснования своей расовой концепции: «Русы (русины, русичи) — это исконное народное САМОНАЗВАНИЕ, запечатлевшее один из главнейших отличительных признаков северной расы — русые, т.е. светлые волосы. древнейшее значение слов Русь, русый — это свет, светлый». Примечательно, что, несмотря на обозначенный самим автором смысловой приоритет — выявление внешних нордических черт в индоевропейской семье, Доброслав и в данном контексте, через расстановку акцентов над своим синонимическим рядом: «русы язычники», «чужеродная иудохристианская религия» и т.д., использует религиозное, шире — мировоззренческое противостояние.
Взгляд русского язычника на вопросы славянской древнейшей истории синкретически соединяется с взглядом не только на расовый вопрос, но и на национальный. Так, Добровольский не единожды подчеркивает избранность славянства (народа, а не государства) как движущей силы истории, уже не среди мировых ареальных групп, а в отдельно взятой индоевропейской семье. Кроме того, следует упомянуть, что в пропагандируемой Добровольским «исторической избранности» славянские народы не одни. Используя в качестве наглядных примеров значительно удаленные друг от друга в плане хронологии события, идеолог от доавраамической религиозности причисляет к элите индоевропейцев немцев (deutsche). В истории данного народа в большинстве рассматриваемых ключевых моментов, сближаемых автором с русским этносом, Доброслав останавливается на древней истории, находя аналогии в обрядовом комплексе ранних германцев и славян, отстаивает теорию общей северной прародины.
Отдельной темой становится поиск параллелей в судьбе Германии и России в период мировых войн, послевоенном мире. И в данной плоскости религиозный вопрос подается как основополагающий. К примеру, причину известного противостояния русских и немцев отшельник видит в последствиях «работы» иудейского капитала: «Вследствие этих войн северные народы превратились в масштабе планеты в своего рода “национальные меньшинства”… Принося неимоверные жертвы, бились солдаты двух великих наций, братья по крови одной нордической расы… По словам одного русского националиста, в результате Второй мировой войны русские потерпели победу, немцы одержали поражение, а выиграли иудеи».
Противостояние «нордического и семитского», по мнению Добровольского, не потеряло актуальности и в современной геополитике. Одним из проводников, неким источником антиславянства, антитрадиционности, вятский язычник считает западную цивилизацию, основанную всё на том же сплаве двух «официальных конфессий» — иудаизма и христианства. Неприятие западного пути приобретает в работах Доброслава антицивилизационное звучание. Отшельник категорически против «плоского взгляда на историю как на развитие от дикости к цивилизации». Естественно, виновным в превалировании именно цивилизационного пути, становится всё тот же иудео-христианский союз. Реализация сегодняшней западной программы — «приспособления Природы к себе» — вылилась в экологическую катастрофу современности.
Анализируя исторические предпочтения лидера «РОДа» («Русского освободительного движения»), исследователь сталкивается с целым рядом алогизмов, частично пересекающихся с нонсенсами «истории по-варговски». Прежде чем приступить к рассмотрению взглядов Доброслава на Клио, отметим две ярчайшие особенности, характерные для исторических штудий васенёвского отшельника. Первая из них, балансирующая на грани парадокса, заключается в отсутствии в работах Добровольского истории как таковой. Есть событийная канва, есть отношение автора к тому или иному историческому факту, персонажу и т.д. Однако комплексного, всестороннего подхода к освещаемой области знания нет. Вторая особенность, выигрышно отличающая Доброслава, заключается в привлечение первым существенного числа источников, охвате значительно больших исторических и хронологических зон. Если вторая особенность свидетельствует главным образом о жизненном опыте, самообразовании русского языческого лидера, позволившем углубиться в изучение исторического наследия, то первая открыла дорогу специфическому, индивидуально-сфокусированному взгляду на важнейшую из наук.
Полный текст статьи: Шиженский Р.В. История в мировоззренческих построениях европейских языческих радикалов: русско-норвежские параллели // Евразия: духовные традиции народов. 2012 №2 С. 152-164.
