Летний жаркий день, в поле, за садом старой усадьбы, давно заброшенное кладбище, - бугры в высоких цветах и травах и одинокая, вся дико заросшая цветами и травами, крапивой и татарником, разрушающаяся кирпичная часовня. Дети из усадьбы, сидя под часовней на корточках, зоркими глазами заглядывают в узкое и длинное разбитое окно на уровне земли. Там ничего не видно, оттуда только холодно дует. Везде светло и жарко, а там темно и холодно: там, в железных ящиках, лежат какие-то дедушки и бабушки и еще какой-то дядя, который сам себя застрелил. Все это очень интересно и удивительно: у нас тут солнце, цветы, травы, мухи, шмели, бабочки, мы можем играть, бегать, нам жутко, но и весело сидеть на корточках, а они всегда лежат там в темноте, как ночью, в толстых и холодных железных ящиках; дедушки и бабушки все старые, а дядя еще молодой...
- А зачем он себя застрелил?
- Он был очень влюблен, а когда очень влюблен, всегда стреляют себя...
В синем море неба островами стоят кое-где белые прекрасные облака, теплый ветер с поля несет сладкий запах цветущей ржи. И чем жарче и радостней печет солнце, тем холоднее дует из тьмы, из окна.
2 июля 1944
Рассказ «Часовня» И.А. Бунина, датированный 2 июлем 1944 года, входит в цикл рассказов о любви «Темный аллеи». Данный рассказ можно назвать рассказом-воспоминанием, несмотря на то, что доминирующими в тексте являются глаголы настоящего времени («заглядывают», «лежат», «печет», «дует», «стоят»). Создается впечатление, что повествователь вспоминает случай из собственного детства, предпринимает попытку передать детское восприятие ситуации. Автор-повествователь незрим, поэтому его положение в рассказе находится вне изображаемого времени и пространства, в условиях которых разворачивается сюжет. Тип повествования в данном рассказе – рассказ от третьего лица (главные герои произведения – дети, играющие около часовни). Прямая речь (в тексте представлена с помощью тире и красной строки), оформленная в виде диалога между детьми, является словесным приемом субъективации в данном тексте. Стоит отметить, что здесь субъективация хоть и является представлением чужого слова, но наивное, детское восприятие смерти «молодого дяди» дает возможность понять точку зрения автора-повествователя, его понимание и концепцию любви: «Он был очень влюблен, а когда очень влюблен, всегда стреляют себя...». Прямая речь, представленная в тексте, дает нам возможность выйти на идейное содержание текста – философское осмысление человеческой жизни.
В исследуемом нами тексте нет разделения на тома, книги, части, главы, главки. Рассказ «Часовня» членится на абзацы: этот тип членения используется автором максимально, соответственно, значимость нескольких отдельных фраз повышается за счет их графического выделения. Текст условно можно разделить на три части: в первой – подробное контрастное описание места действия; вторая часть полностью состоит из диалога между детьми, содержащего основную мысль текста; третья часть продолжает описание контрастности, парадоксальности человеческой жизни и подводит некий итог: «Чем жарче и радостней печет солнце, тем холоднее дует из тьмы, из окна». Архитектоника данного текста характеризуется наличием двух видов связности: когезией и когерентностью. Связность линейного типа (когезия) выражается формально между первой и второй частью, то есть между первым и вторым абзацем текста с помощью сочинительного союза «а»: «- А зачем он себя застрелил?» Связность нелинейного типа (когерентность) обнаруживается между первым и третьим абзацем благодаря семантическим и корневым повторам в тексте: такие лексемы первой части как «светло», «жарко», «солнце», «темнота», «холодно» органически связываются с лексемами «жарче», «радостнее», «холоднее» третьей части, образуя семантические цепочки, которые порождают новые смысловые связи и отношения, «приращения смысла». Здесь же мы можем говорить и о кольцевой семантической композиции: начинается с оппозиций «свет-тьма», «жарко-холодно» и заканчивается ими же.
Рассматриваемый нами текст строится на приеме антитезы, который выражается семантическими оппозициями «светло-темно», «жарко-холодно», «старый-молодой», «солнце-тьма». Кроме того, в тексте противопоставляются и глаголы по своим тематическим значениям. Например, глаголы «играть, бегать» со значением активного физического действия противопоставлены глаголу «лежать» со значением пассивного положения в пространстве. Это противопоставление работает на главную тему произведения: тему жизни и смерти, радости и трагедии.
В единицах, входящих в противопоставленные друг другу ряды, актуализируются ассоциативные семы, их семантика постепенно усложняется и обогащается. Вынесенные в сильную позицию текста оппозиции «светло-темно», «жарко-холодно» характеризуют человеческую жизнь как столкновение добра и зла, вечного и мимолетного, любви (радости) и ненависти (отчаяния).
Выделенные нами композиционные части рассказа сближаются на основе общих смыслов, которые ассоциативно выражают слова с семами «тьма» (темно, ночь, темнота), «смерть» (кладбище, холодно дует, застрелил, старые). Эти семантические ряды обрамляют текст, который характеризуется кольцевой композицией, и противопоставляются семантическому комплексу «свет» (везде светло и жарко, солнце), «жизнь» (дети, солнце, цветы, травы, мухи, шмели, бабочки, играть, бегать, цветущая рожь, прекрасные облака, теплый ветер). Эти ассоциативно-семантические ряды составляют внутреннюю композицию текста и определяет своеобразие сюжета произведения.
Говоря о внутренней композиции данного текста, нельзя не сказать о ее ретроспективности. Как было отмечено ранее, это рассказ-воспоминание, переносящий нас в детское мировосприятие героем тех событий, которые происходили давно. Автор-повествователь погружается в мир детства не случайно: ассоциативно читатель понимает, что мир детства – это счастливое начало жизни. Центральным героем становится обобщенный образ ребенка («дети»). В рамках ретроспекции внутренняя композиция развивается линейно: события в рассказе развиваются последовательно, имеют свое начало и логическое завершение; скачков в пространственных планах не наблюдается: действие происходит только у часовни.
Взору детей открывается странный, но очень яркий контраст. С одной стороны, они видят торжество жизни: автору-повествователю вспоминается солнечный летний день, насыщенный светом, красками, теплом и светом. Даже все кладбище заросло цветами и травами: «бугры в высоких цветах и травах». С другой стороны, детей интересует нечто другое – их притягивает «узкое и длинное разбитое окно» полуразвалившейся часовни. Детей, как магнит, притягивает именно она, а вернее то, что находится внутри, за узким разбитым окном. Рассказчик говорит, что ему и его друзьям, ничего не видно, они лишь чувствуют холодное дуновение – прикосновение другого мира. Дети еще не могут рационально объяснить свое любопытство, но на уровне чувств они понимают, что прикасаются к чему-то очень важному, потустороннему, скрытому – к какой-то великой тайне: «Везде светло и жарко, а там темно и холодно…»
С самых первых строк произведения Бунин показывает, что жизнь – это соединение контрастов, противоположностей, компромисс между светом и тьмой, добром и злом. И нельзя однозначно сказать, где заканчивается одно и начинается другое. Антонимические повторы в тексте подчеркивают противоречие, конфликтность описываемых событий.
Такую контрастность мы наблюдаем и в любви между людьми: это чувство, которое приносит не только счастье и эйфорию, это – глубокая человеческая трагедия, темное и бессознательное. Любовь в произведении становится универсальной категорией: она дарует радость и легкость (ассоциации с лексемой «жизнь») и, в то же время, это то чувство, которое может убить человека: «Он был очень влюблен, а когда очень влюблен, всегда стреляют себя...» (ассоциации с лексемой «смерть»).
На основе постоянных семантических повторов, которые ассоциативно приводят нас к категориям жизни и смерти, развертываются образные поля текста: центральными образами становятся образы жизни и смерти, которые представлены в тексте различными образными вариантами. Жизнь – дети, солнце, цветы, травы, мухи, шмели, бабочки, играть, бегать, цветущая рожь, прекрасные облака, теплый ветер; смерть – кладбище, холодно дует, застрелил, старые. Интересно, что лексема «молодой» традиционно рассматривается не в семантической цепочке «жизни»: любовь иногда губит молодость, порывы души, приводя к физической смерти.
Абсолютно сильную позицию в тексте занимает заглавие произведения. Заглавие данного текста («Часовня») указывает на место действия и тем самым участвует в создании художественного пространства произведения. Часовня здесь соединяет два пространства: временное и вечное – жизнь и смерть. Эта полуразвалившаяся постройка стоит как бы на грани двух миров, жизни и смерти, света и тьмы. Часовня призвана напоминать о вечном, о высоком, о тайном – о самом главном в жизни.
В данном тексте представлено близкое к реальному географическое пространство. Конкретное место действия – давно заброшенное кладбище, которое находится «за садом старой усадьбы». Можно сказать, что структура пространства данного текста монотопическая, так как характерным становится описание конкретного места (заброшенное кладбище) и его ближайших окрестностей (сад, поле, усадьба). Но символически и ассоциативно осмысляя текст, мы можем прийти к выводу, что пространство данного произведения расширяется: от конкретного места к общеуниверсальным категориям бытия/небытия. Тогда мы может говорить и о политопической структуре пространства текста, так как появляются две точки локализации событий: свет-тьма, символизирующие жизнь и смерть. Расстояние между ними – этапы жизни человека (детство в рассказе как начало жизни человека, но и как этап, все более приближающий к ее концу). Поэтому ассоциативно возникают такие оппозиции как здесь-там (здесь – беззаботное детство, цветущий сад, там – часовня, где «лежат в темноте, как ночью, в толстых и холодных железных ящиках <…> дедушки и бабушки все старые, а дядя еще молодой...»); верх-низ (верх – это солнце, цветы, травы, мухи; низ – темное окно часовни, ведущее в мрак).
Как было отмечено ранее, автор-повествователь незрим, поэтому его положение в рассказе находится вне изображаемого времени и пространства. Повествователь находится как бы над пространством, выступая лишь сторонним наблюдателем. Тем не менее, именно повествователь определяет динамику и статику пространства: для детей все движется, развивается, все «интересно и удивительно» (это подчеркивают глаголы «бегать», «играть» со значением активного физического действия), а там, в часовне ограниченность, безмолвствие: «они всегда лежат там в темноте, как ночью, в толстых и холодных железных ящиках». Для автора-повествователя детство – начало жизни, часовня и железные ящики – символ забвения, смерти. Внутри часовни находятся тела давно умерших людей. Возможно, в этот момент дети впервые прикоснулись к одному из важнейших вопросов человечества – вопросу смерти. Конечно, они еще не понимают всей его глубины и трагичности, но что-то заставляет их и дальше всматриваться вглубь часовни, где «лежат холодные ящики» с телами. Тогда образом-символом становятся сами дети: дети – это все люди, все человечество, которое всю жизнь трепещет перед извечными законами бытия. Человек всю жизнь пытается найти ответы на вечные вопросы, всматриваясь в глубь этой самой часовни, желая прикоснуться к вечному. В контексте данного понимания текста образом-символом становится и окно, в которое пытаются заглянуть дети. Окно традиционно считается чем-то пограничным между разными пространствами (достаточно вспомнить рассказ Дины Рубиной «Дорога домой»).
Временные характеристики текста тесно связаны с пространственными. Во-первых, лексема «усадьба» отсылает нас к дворянско-помещичьему быту, к определенным социальным классам, которые существовали в свое время. Во-вторых, как уже обозначалось ранее, повествование ведется в форме настоящего времени, о чем говорят такие глаголы как «заглядывают», «лежат», «печет», «дует», «стоят». Но, стоит отметить, что мы не можем назвать врем в данном тексте линейным. В произведении представлено время «разом данное», то есть время настоящее, прошлое и будущее мыслятся как бы разом, одновременно данными сознанию человека и одновременно присутствующими в определенной его действительности. Настоящее время формально выражается глаголами настоящего времени (дети играют на заброшенном кладбище); прошлое время реализуется в тексте историей смерти «молодого дяди»: «Там, в железных ящиках, лежат какие-то дедушки и бабушки и еще какой-то дядя, который сам себя застрелил» (намек на определенные события, произошедшие в прошлом). Будущее же время подчеркивается в тексте близостью того холода, той часовни, которые всегда находятся рядом с человеком (его смерть). Тогда человеческое бытие приобретает цикличность: умирают одни, рождаются другие («Чем жарче и радостней печет солнце, тем холоднее дует из тьмы, из окна»). Можем сказать, что время «разом данное» здесь представляется как некий цикл настоящего, прошлого и будущего. Причем, каждая временная характеристика не исключает другие, а наоборот идет параллельно с ними.
Пространственно-временные характеристики текста образуются ключевыми словами, которые базируются на повторах, а также образуют ассоциативно-семантические комплексы в произведении. Наиболее употребительными в тексте «Усадьбы» являются слова свет (и его семантический повтор «солнце»), тьма (и его корневые повторы типа «темно»). Перечень наиболее частотных в тексте слов определяет особенности картины мира, изображенного в рассказе: это мир, который строится на соединении контрастов, противоположностей, это компромисс между светом и тьмой, добром и злом. И даже любовь никогда не может быть однозначной: это и страсть, и страдание одновременно.
