Русская революция
Проклятие Ипатьевского дома
В ночь с 16 на 17 июля 1918 года в доме военного офицера Ипатьева в Екатеринбурге был расстрелян последний российский император Николай II вместе со своей семьей и домочадцами. Спустя почти век слухи вокруг этого убийства и версии о нем продолжают плодиться и множиться. До сих пор нет полной ясности - как именно был организован расстрел. И по чьему приказу.
Одним из главных документов, излагающих события ночи с 16 на 17 июля 1918 года, является так называемая «записка Юровского». Это подробное описание убийства и сокрытия останков Романовых, оставленное комендантом «дома особого назначения» Яковом Юровским. Сначала он получил телеграмму из Перми, «на условном языке содержащую приказ об истреблении Романовых». Ночью, дождавшись машины для перевозки тел, царскую семью с домочадцами привели в полуподвальную комнату, заранее освобожденную от мебели. Там наспех зачитали приговор и расстреляли всех из наганов. Тех, кто выжил, добили штыками.
Но так ли все было на самом деле? «Записка» содержит массу неточностей и противоречий. Многие считают, что ее вообще писал не Юровский, а она была создана много позже, чтобы задокументировать официальную версию расстрела и скрыть страшную правду.
«Товарищ Маузер»
Помимо Юровского, стоит обратить внимание на другого члена расстрельной команды — Петра Ермакова. Настоящий «пламенный революционер», бывший каторжанин, участник уральской боевой группы — одной из тех, которыми руководил Яков Свердлов. Соратники звали Ермакова «Товарищ Маузер». Среди уральских боевиков он славился своей безжалостностью и полным отсутствием сомнений. Рассказывали, что однажды он казнил провокатора, собственноручно отпилив ему голову. Убийство было для него самым естественным решением любой проблемы. Стрелял он быстрее и лучше, чем говорил.
Часть историков полагает, что руководителем расстрела в Ипатьевском доме был не Юровский, а именно Ермаков. Коменданту же лишь доверили зачитать приговор. По крайней мере, сам Ермаков в своих воспоминаниях отводил главную роль себе. Это косвенно подтверждается воспоми-наниями еще одного участника казни — Александра Стрекотина. Он вспоминал, как Ермаков приказал ему добить оставшихся в живых дочерей царя штыком. Красноармеец отказался, и тогда Ермаков все сделал сам. «Удары штыком он делал так сильно, что штык каждый раз глубоко втыкался в пол», — вспоминает Стрекотин. Почему же распоряжения отдавал Ермаков, а не Юровский? Возможно потому, что никаких распоряжений не было. Как не было и запланированного расстрела.
Случайная казнь
За несколько дней до событий в Екатеринбурге Ленин обронил фразу, что в любой момент готов предъявить всему миру фотографии живых Романовых. Фраза была не случайной: большевики были заинтересованы в том, чтобы западные державы видели в них не «людоедов», а людей, с которыми можно вести переговоры. Молодая советская республика сильно опасалась интервенции.
Из биографии Юровского известно, что он был фотографом. А в описи изъятого у царской семьи имущества значится фотоаппарат. Так, может быть, на самом деле в телеграмме из Перми содержался приказ сфотографировать Романовых? И именно за этим их расставили в тесной подвальной комнате? Все участники расстрела вспоминают, насколько неудобно было стрелять через узкий дверной проем. Зачем они создали себе такие проблемы, если сразу планировали устроить казнь?
Из-за чего сеанс фотографирования мог превратиться в бойню? Из-за того, что Ермаков, по некоторым данным, был пьян. «Войдя в пустую комнату, Александра Федоровна спросила: “Что же, и стула нет? Разве и сесть нельзя?”», — вспоминает в своей «Записке» Юровский. Могли эти слова вызвать приступ «пролетарского гнева» у невменяемого от водки «Товарища Маузера»? Вполне. Неизвестно, что он сделал — грубо ответил царице, может быть, толкнул или даже ударил? Возможно, Николай II вступился за жену, возникла небольшая потасовка... И тогда Ермаков, про которого говорят, что он постоянно носил при себе несколько пистолетов, решил вопрос наиболее привычным для себя способом — спустив курок.
Среди красноармейцев расстрельной команды половина была венграми (или, по другой версии, латышами), не знавшими русского языка. Очевидно, они не поняли, что происходит, решили, что заключенные пытаются сбежать, и тоже принялись стрелять. Ну а когда пороховой дым рассеялся, не оставалось уже ничего другого, кроме как добивать выживших штыками и планировать, куда выбросить тела. Понятно, что рассказать такую правду всему миру советское правительство не могло. Потому и появилась история о неизвестно кем отданном приказе.
