В этот день, 12 июня (30 мая) 1917 года, в Россию из эмиграции торжественно прибыл идейный вождь русского анархизма Пётр Алексеевич Кропоткин. Прибытия Кропоткина некоторые законопослушные обыватели ждали с ужасом: великий и ужасный вождь мировой анархии едет в Россию!
Характерная заметка Арк. Б[ухова] в июне 1917 года:
«Бухгалтер после сокрушённого смакования вечерней газеты, с укором в голосе, обращается к жене:
— Вот, ты на дачу хочешь ехать, квартиру оставляешь пустой, а в газетах пишут, что через три дня известный анархист Кропоткин приезжает».
И вот 30 мая 1917 года он приехал на Финляндский вокзал... Первые же заявления резко успокоили и привели в восторг буржуазную публику. Адвокат Николай Карабчевский воспоминал одно из первых выступлений Петра Алексеевича на родине: «Добродушно-старческая, милая речь его, заключавшаяся в восхвалении дружного энтузиазма наших союзников, и в особенности англичан, порадовала многих, так как иные не представляли себе ранее „анархиста“ иначе, как в образе зверином»
Рисунок В. Лебедева. «Так было — так будет.
Перед приездом Кропоткина.
— Граждане! Спасайся, кто может! Главный анархист едет!
Приехал.
— Дети! Осыпайте его цветами! Да, он патриот и против сепаратного мира!»
И, наоборот, столь же резко разочаровали рабочих:
«Выступил.
— Товарищи! Кто говорит о захвате всего, об аресте всего, о конфискации всего, тот...
Что скоро будет.
— Долой буржуя Кропоткина! Долой наймита англо-японской буржуазии! Поворачивай обратно оглобли, старик!.. Долой его!»
После этого Петру Алексеевичу в буржуазной печати стали «ставить на вид», что его последователи-уличные анархисты — увы, далеко не столь благовоспитанны, культурны и безвредны для буржуазии, как он сам.
Рисунок В. Лебедева. «Новый Сатирикон», июль 1917. «Анархист на работе. — Кто там внизу? Ба, Кропоткин — тоже анархист... Лови, старик, узел, помогай... Свой работает!».
И ещё одна популярная тема: противопоставление «добропорядочного революционера» Кропоткина «неприличным» — таким, как Ленин и большевики.
Типичный рисунок на эту тему — эсерка Екатерина Брешко-Брешковская (имевшая прозвище «бабушка русской революции») говорит Кропоткину, глядя на младенца-Ленина: «Таких ли внуков мы ожидали?».
Обложка «Нового Сатирикона» за июль 1917 года. «Семья не без урода. Дедушка русской революции, бабушка её и внук, — тоже её.
Кропоткин: — А знаешь, старая, ведь внучёк у нас совсем другой марки...
Брешко-Брешковская: — Да-с. Германской марки. Ребёнок сполна оплаченный».
Рисунок Ре-ми. Сентябрь 1917. «Дорогу! Некто решительный (Бабушке, Кропоткину, Плеханову и Церетели): — Сторонись, голубчики. Нашего подрайонного Егора Фетюкова, истинного представителя демократии, на первое место пропустите».
Эту двойственность взаимоотношений буржуазной публики и Кропоткина хорошо подметил В.И. Ленин, который говорил о нём после личной встречи: «Вот — бедность идей анархистов... которые в момент массового творчества, в момент революции, никогда не могут дать ни правильного плана, ни правильных указаний, что делать и как быть. Ведь если только послушать его на одну минуту, — у нас завтра же будет самодержавие, и все мы, и он между нами, будем болтаться на фонарях, а он — только за то, что называет себя анархистом. А как писал, какие прекрасные книги, как свежо и молодо чувствовал и думал, и всё это — в прошлом, и ничего теперь... Правда, он очень стар, и о нём нужно заботиться, помогать ему всем, чем только возможно, и делать это особенно деликатно и осторожно...»
Ниже приводится несколько цитат князя-анархиста. Об их актуальности каждый может судить сам.
О свободах при буржуазном строе:
«Свобода печати, свобода собраній, неприкосновенность жилищъ и всѣ остальныя права признаются только до тѣхъ поръ, пока народъ не пользуется ими, какъ орудіемъ для борьбы съ господствующими классами. Но какъ только онъ дерзнётъ посягнуть на привилегіи буржуазіи, всѣ эти права выкидываются за бортъ».
Мой комментарий: на редкость точно и кратко сформулировано. Поэтому тщетны надежды тех, кто рассчитывает победить буржуазный строй при помощи буржуазных же свобод. Не для того они существуют на свете...
О благословенной «России, Которую Мы Потеряли»:
«С простыми солдатами поступали, конечно, ещё хуже. Если кто попадал под военный суд, приговор был почти всегда — прогнать сквозь строй. Тогда выстраивали в два ряда тысячу солдат, вооружённых палками толщиной в мизинец (они сохранили своё немецкое название шпицрутены) Осуждённого проволакивали сквозь строй три, четыре, пять и семь раз, причём каждый солдат опускал каждый раз по удару. Унтер-офицеры следили за тем, чтобы солдаты били изо всех сил. После одной или двух тысяч палок харкающую кровью жертву уносили в госпиталь, где её лечили только для того, чтобы наказание могло быть доведено до конца, как только солдат немного оправится. Если он умирал под палками, окончание приговора производилось над трупом, привязанным к тачке. Николай I и брат его Михаил были безжалостны. Никакое смягчение наказания не было даже возможно. «Я тебя прогоню сквозь строй. Я тебе шкуру спущу под палками!» — такова была обычная угроза в то время».
«Вся жизнь цивилизованных людей полна условной лжи. Люди, ненавидящие друг друга, встречаясь на улице, изображают на своих лицах самые блаженные улыбки; нигилист же улыбался лишь тем, кого он рад был встретить. Все формы внешней вежливости, которые являются одним лицемерием, претили ему».
Мой комментарий: обратим внимание, как прежняя неискренняя улыбчивость, которую в старину ещё называли «галантерейной» (потому что так себя вели, лебезя покупателям, продавцы галантерейных товаров), воскресла после реставрации буржуазного строя.
«Различные писатели пробовали объяснить движение в народ влиянием извне. Влияние эмигрантов — любимое объяснение всех полиций всего мира».
Точно! Так объясняли революцию («Ленин — агент германского Генштаба»), так объясняли спустя 75 лет и контрреволюцию. Вообще, всякое движение истории, вперёд или назад. В то время как источники этих событий надо искать, конечно, внутри общества.
«Гнев, ненaвисть, мужество, стыд, отврaщение и, нaконец, злое отчaяние — вот рычaги, которыми можно рaзрушить всё нa земле».
