Мы оставили наших коммунаров на моменте, когда 30 октября 1870-го они ворвались в Парижскую ратушу и провозгласили Парижскую Коммуну. Но особо знающие могут задаться справедливым вопросом: если конец Коммуны был в мае, а длилась она 72 дня, то при чем тут октябрь? А вы думали, что все будет так просто? Коммунары видимо думали. Потому что за прошедшие два месяца социалисты, которые и были вдохновителями восстания 30 октября, так и не договорились насчёт состава собственного правительства. Вновь начинается все то же самое, что было 4 сентября: пока опора восстания - национальные гвардейцы - теряют настрой в ожидании, лидеры социалистов делят шкуру неубитого медведя, споря за каждый пост в будущем правительстве. В суматохе все как-то забывают, что у них тут вообще-то есть арестованные члены правительства бывшего, в чем все уже были абсолютно искренне уверены. Против были лишь сами арестованные, которым удаётся сбежать, и из ратуши они сразу бегут к генералу Дюкро, командующему бретонскими стрелками - элитными частями, по мировоззрениям до мозга костей монархистами — соответственно, их воротит от одной только мысли о возможности установления социалистического правления, и против красных они готовы воевать даже вместе с республиканцами. Дюкро отдаёт приказ отбить ратушу и пары залпов бретонцев хватает, чтобы беспорядки прекратились.
Кстати, чуть ранее, 28 октября, была еще и попытка восстания в Лионе, где находились крупные ткацкие заводы, а ткачи являлись самым революционно настроенным французским пролетариатом. Именно с Лиона, например, началась революция 1830 года, приведшая к установлению режима Июльской Монархии, премьер-министром при котором был Адольф Тьер. Однако, в октябре 1870-го в Лионе в связи с войной было расквартировано много армейских частей, которые и подавили восстание, заставив бежать в Швейцарию его лидеров, одним из которых, к слову, был знаменитый анархист (с дворянским титулом в кармане, с ним анархистом быть поудобнее) Михаил Бакунин.
— Кто ты без своего титула? — Анархист, народник, мыслитель, революционер
В Париже тем временем руководители социалистов Флуранс, Бланки и Делеклюз были объявлены в розыск. Вернувшийся от Бисмарка ни с чем Тьер тут же вновь покинул город и уехал к Гамбетта в Тур, пока у него оставалась такая возможность. Население Парижа независимо от хода переговоров было все еще настроено на войну до победного конца. И следующие два с половиной месяца стали проверкой их энтузиазма: положение на фронте не менялось, знаков того, что французские войска скоро прорвутся к городу, не было, блокада продолжалась, а гвардейцы гибли в ежедневных атаках и бесплодных попытках прорвать кольцо. К январю пруссаки начали регулярные обстрелы города, в котором кончалась еда: тем, кто не мог позволить себе купить хлеб по взлетевшим вверх ценам, выдавали в день 300 грамм условного хлеба, в составе которого уже почти не осталось муки и зерна. Кончилось топливо для отопления и фонарей, город погрузился во тьму. Пока богатые рестораны ещё были похожи на себя самих до войны, никак не изменяя своё меню для тех, кто мог заплатить, рядовые парижане съели уже всех животных в зоопарке, включая двух слонов.
Гвардейцы убивают слонов Кастора и Поллукса (есть сведения, что даже их мясо отправилось в богатые рестораны, а не на рынки для простых людей)
22 января на фоне всеобщего недовольства положением дел на фронте социалисты вновь поднимают восстание. А теперь вопрос: два раза восстания терпели неудачу, когда социалисты выводили народ на площадь перед ратушей, пытались её захватить, а затем оказывались разогнаны войсками. Какой же план будет у третьей попытки восстания? Пятнадцать секунд вам на размышление. Готовы? Социалисты вывели людей на площадь перед ратушей и попытались её захватить. В тот момент там даже не было правительства, которое переехало в укреплённый Лувр после событий 30 октября, но ореол места, где провозглашают республики все никак не давал покоя революционерам. Однако, на этот раз о восстании знали заранее, потому что подготовка, весьма основательная, шла целый месяц, за который, впрочем, информация о подготовке очередного мятежа достигла и верхов. Толпу встретили прицельные залпы проправительственных войск и с очередным восстанием было быстро покончено.
А через 4 дня наконец было заключено перемирие: по его условиям окончательный мир могло подписать только законно избранное (то есть сформированное избранными на легитимных выборах депутатами) правительство, Франция обязывалась выплатить сразу по факту заключения перемирия, а затем ещё и в течение нескольких лет огромные контрибуции, а прусская армия должна была таки войти в Париж в знак своей победы. Выборы назначили на 8 февраля, на предвыборную кампанию у всех политических сил было около двух недель. Прошли они только на неокупированных территориях в центре и на юге Франции, где царствовали по большей части консервативные и монархические настроения. Этого не смог просчитать, например, Леон Гамбетта, шедший на выборы с предложением запретить избираться всем представителям монархических семейств, когда-либо правивших во Франции. Проиграв выборы, Гамбетта уехал в Испанию. Зато избрался Адольф Тьер, которого депутаты-монархисты, которых было более 400 против 200 республиканцев, сделали главой правительства. Никто из министров Правительства национальной обороны не стал протестовать, повторив судьбу тихо ушедшего со своих постов последнего правительства второй Империи.
12 февраля на юго-западе Франции, в Бордо открылось первое заседание Национального собрания, а 26 февраля Тьер представил ему итоговый проект мирного договора: Франция обязывалась отдать Пруссии Эльзас и Лотарингию - богатые ресурсами области на западе страны, выплатить 5 млрд франков контрибуции и оплатить все расходы прусской армии на её пребывание во Франции. Уже через два дня, 28 февраля, Тьер просит депутатов провести голосование о согласии или несогласии с проектом договора, и проходит оно в атмосфере невиданных ранее споров и прений: Жюль Фавр говорит о том, что если принять условия Пруссии, то Париж, так и не сдавшийся врагам, тут же восстанет, логичным образом протестуют депутаты имеющие отношение к территориям, которые планируется передать Пруссии, протестуют просто патриотически настроенные граждане, отказывающиеся признавать поражение. По закону голосованию должны предшествовать долгие прения, но времени нет, поэтому все споры и выступления умещаются в несколько часов перед принятием окончательного решения. По ходу дела Национальное собрание окончательно подтверждает удаление от власти династии Бонапартов и возлагает на Наполеона Третьего всю вину за поражение в войне (потому что даже среди монархистов большинство - сторонники различных ветвей династии Бурбонов, а не Бонапартов).
На итоговом голосовании Тьер празднует победу - собрание большинством голосов принимает проект договора, против высказываются депутаты от Эльзаса и Лотарингии, оказавшиеся в собрании в обход прусской оккупации (сделать это кстати было не так сложно, выдвигаться на выборах в то время во Франции можно было сразу от нескольких избирательных округов и нужно было только быть уверенным, что жители другого конца страны согласятся проголосовать за неизвестного для них кандидата; таким же образом в Собрание попали и депутаты из осажденного Парижа), а также ещё несколько человек, из убеждений или желания выделиться - среди них автор «Собора Парижской Богоматери» Виктор Гюго, Анри Рошфор, будущая легенда французской политики Жорж Клемансо и будущий президент Сади Карно.
На следующий день немецкие войска во исполнение условий ещё не подписанного договора всё-таки входят в Париж. Тьер был согласен с Фавром в том, что гвардейцы не простят новым властям этого шага, но он то на это и рассчитывал - что прусская армия будет атакована и быстро расправится со всеми, кто желает и дальше продолжать воевать. Однако, уничтожить просоциалистическое подполье руками оккупантов не выходит - пруссаки занимают только 3 парижских аррондисмана - центральные и богатые 1-й, 4-й и 8-й, где состоятельные буржуа не оказывают никакого сопротивления. На рабочий Монмартр и в другие окраины пруссаки не суются. Гвардейцы тоже отступают из центра, не вступая в конфликты с вооружёнными солдатами, заодно увозят вместе с собой все оставшиеся орудия - те самые, что осенью они купили на свои деньги. За 3 дня прусскую армию хватает только на военный парад на Елисейских полях и на осмотр достопримечательностей офицерским составом. 3 марта она уходит, оставляя Тьеру пышущую гневом столицу. В тот же день комитеты разных полков гвардии - такие выборные органы управления, похожие на наши Советы солдатских депутатов в 1917 году, гвардейцы создали их ещё в конце января - договариваются о создании Центрального комитета, который на следующий день заявляет о своём неподчинении указам командующего гвардией генерала Луи д’Ореля Де Паладина. Не сказать, что гвардейцы и ранее следовали указам военного командования, но теперь это был уже демонстративный разрыв. В гвардии к тому моменту состоит почти все взрослое мужское население Парижа - просто потому что все заведения и магазины давно закрыты в связи с военным положением, а в гвардии стабильно платят 1,5 франка в день - примерно 55 копеек в пересчете на русские деньги того же периода. Соответственно, воевать с гвардией значит воевать со всем Парижем. Но Тьер рискнул.
С 10 по 18 марта день за днём выходят все новые законы: об отмене отсрочек по кредитным и арендным платежам в связи с военными действиями, о смертной казни для организаторов восстания 31 октября, об отмене жалования гвардейцам и наконец о разоружении солдат гвардии и её упразднении. Чтобы контролировать этот процесс Тьер сам приезжает в Париж вместе с советом министров, в то время как Национальное Собрание переезжает из Бордо в Версаль - символический жест, чтобы показать парижанам, что они живут номинально не в столице. Ранним утром 18 марта солдаты проправительственных частей начинают разоружение гвардейцев, план был надёжным как швейцарские часы - сделать все за несколько часов, пока Париж спит, ликвидировав немногочисленных часовых, если придётся. И солдатам почти удаётся воплотить его в жизнь, но вмешивается форс-мажор: подводы, на которых принадлежавшие гвардии орудия должны были быть вывезены из Парижа, опаздывают, потеряно драгоценное время, гвардейцы понимают, что к чему и объявляют тревогу. По всему Парижу гвардия восстаёт, столкновений с войсками почти нет, простые солдаты с обеих сторон братаются и отказываются стрелять друг в друга, а части, подчиняющиеся правительству Тьера, массово переходят на сторону гвардии. Зато достаётся офицерам - многие были убиты в тот день на улицах Парижа, командовавших операцией по разоружению гвардии генералов Клода Лекомта и Клемана Тома расстреляли. Лекомта пытался спасти Жорж Клемансо, тот самый, голосовавший против проекта мирного договора, он же мэр 18 округа - округа Монмартр - который пользовался уважением гвардейцев. Клемансо попытался укрыть генерала в городской ратуше, но увидев, кого он притащил, служащие ратуши выгнали их, понимая, что рано или поздно за генералом придут. Коммунары кстати утверждали потом в суде, что это они пытались спасти генерала от гнева толпы, а Клемансо отказался помочь, но кто их сейчас разберёт. Адольф Тьер отдаёт приказ вывести все ещё боеспособные войска из города и отвести их в Версаль, после чего бежит сам, один, без жены и прислуги, они затем выберутся самостоятельно. На следующий день в Париже не остаётся никого, кто бы мог помешать гвардейцам вершить историю. Центральный комитет объявляет, что в ближайшее время власть в Париже возьмёт демократически избранная коммуна.
Пока идёт подготовка к проведению выборов, гвардейцы занимают парижские форты - бывшую линию обороны города от прусской армии, которая все ещё стоит на северных подступах, ожидая подписания мирного договора. Звучат предложения начинать наступление на Версаль, где находится вся политическая элита страны, взять их в плен и объявить об общенациональной революции, но руководство Центрального комитета выжидает, не желая быть обвинённым в разжигании Гражданской войны, хоть Версаль и правда не защищён - из Парижа удалось вывести считанных людей. 22 марта на Вандомской площади происходит демонстрация противников Коммуны, среди протестующих находится барон Жорж Де Геккерен, имевший при рождении другое имя - Жорж Шарль Дантес. Да, тот самый. Гвардейцы жестоко разгоняют демонстрацию, а на следующий день принуждают глав округов и на свое несчастье оказавшихся в Париже депутатов Национального собрания, пытавшихся до того держаться в стороне, поддержать проведение выборов в Коммуну. Под обращением подписываются только 7 из 19 мэров округов и 6 из 40 депутатов, но для вида и этого достаточно. Все последующие демонстрации против коммуны просто расстреливают из пушек, даже Тьер в какой-то момент призывает сохранить людские жизни и не сопротивляться, хотя его можно понять — он пытается выиграть время и нарастить свои силы, а Париж пусть и дальше играет в демократию.
Перед выборами Центральный комитет наконец снимает военное положение, объявляет всеобщую амнистию, возобновляет выплату жалования гвардейцам, вновь продлевает сроки отсрочек по кредитам и отменяет все штрафы за неуплату процентов. Чтобы это осуществить, представители комитета приходят в Банк Франции, по сути центробанк, ведь оставшихся в городском бюджете 9,5 млн франков явно не хватает. Комитет просит у банка Франции миллион, потом ещё 300 000, потом ещё миллион, а потом банк соглашается под угрозой применения оружия выделять по 450 000 франков каждый день в долг на нужды революции, но ничего сверху. В банке в это время находится на хранении 214 млн ценными бумагами, миллиард франков наличными и 2 миллиарда различными ценностями типа драгоценных металлов. Но комитет запрещает любую экспроприацию, а в то же самое время у этого же банка миллионные кредиты берет версальское правительство Тьера, к концу Коммуны общее число взятых им денег составило 257 млн франков, в то время как в Париже 12 мая коммунары пресекли попытку гвардейцев разграбить здание банка. Крайний идеализм еще не раз подведет парижан в их борьбе.
26 марта выборы в Коммуну наконец состоялись. Они были открытыми и устными, каждый зарегистрированный парижанин приходил на пункт голосования и открыто заявлял о том, какого кандидата он бы поддержал. Явка составила 48%, из имевших право голосования 485 тысяч жителей, отдали свой голос 229 тысяч. В 4 округах - 1-м, 2-м, 9-м и 19-м - избрали сторонников Тьера, 21 человека, которые тут же отказались войти в Коммуну, ещё один кандидат - Огюст Бланки, философ-социалист, вдохновитель всех просоциалистических восстаний, сидел в тюрьме в Бордо, поэтому его место осталось вакантным. Из оставшихся 65 коммунаров 28 были представителями рабочих, 29 - людьми свободных профессий - журналистами, врачами, бухгалтерами и так далее и 8 состояли на госслужбе при министерствах и ведомствах (рабочих как всегда при любой власти рабочих во властных органах меньшинство). Среди избранных были организаторы восстания 31 октября Гюстав Флуранс и Шарль Делеклюз, приговорённые на территории всей остальной Франции к смерти, и знаменитый художник Гюстав Курбе. 28 марта по случаю успешного проведения выборов был проведён военный парад, оркестр заиграл Марсельезу, и под крики «Vive la Republique!» над ратушей было поднято красное знамя.
Автор - Владислав Розанов
#розановкат
