Цветущая персидская сирень - это разговор с Небом. "Шёпот, робкое дыханье, трели соловья..." (Фет Афанасий Афанасьевич.)
Люблю персидскую сирень. Влажные размывы. Всё зыбко. Тихая шепчущая тайна. Сродни пышному Небу. Шелковистый аромат.
Произносишь слово "сирень" и перед нами - мятущийся Кончаловский Пётр Петрович. Бесконечный поиск. Десятки вариаций. Изрезанные ножом холсты. Ему часто казалось, что не удаётся познать эти цветы. Цвет красками не удаётся раскрыть. А она, то бишь, сирень - любимая тема для художника. Сродни болезни. А какая истинная любовь без боли?! Да и всё прекрасное не случается без боли. Терновый венец сродни сиреневому. В каждом свои шипы. Кончаловский страстно потрудился. У него десятки попыток разгадать живописной кистью "праздничность цвета", сокрытое от глаз человека. Хороша сирень у Кончаловского. Но... садовая, не персидская. Много цвета. Натурализма. Хотя и тяготел в своём творчестве к импрессионизму. Слыл одним из столпов русского авангарда, социалистического реализма. Тяжеловато. Очень старался. Болел сиренью. Много попыток. Прекрасных! Но, тайны коснулся слегка. В желанное зазеркалье лишь заглянул.
"Но вглядись в эти вспышки и блёстки:
Здесь уже побывал Кончаловский,
Трогал кисти и щурил глаза". А. Кушнер.
"Влюблённые в сирени" Шагала Марка Захаровича - не продолжение темы "Сирень". Не "Домашка". Не очередная попытка. Это - прорыв! Глубинное погружение в тему. Трагедийная гениальная наивность. Нельзя смотреть. Посмотреть. Нужно взять стул, сесть напротив полотна и начать читать текст. В нём Шагал талантливо рассказывает о том, что русскому человеку, русскому еврею нельзя покинуть Россию, уехать из Витебска даже тогда, когда ты давно живёшь в Париже. Перед нами многостраничный роман с бесчисленными иллюстрациями, перед нами сага об авангарде, сюрреализме, импровизации, живописи, искусстве. Сладостная боль возникает в сердце при прочтении этих текстов. Очень больно. Через боль начинаешь понимать, слышать. Трудно оторваться от полотна, трудно заткнуть уши, прикрыть глаза. Шагал - Шагал - Асфальтовое озеро. Влип. Завяз. Плен навсегда!
А, уж, "Бессонная ночь. Светает" Станислава Юлиановича Жуковского - полон чарующий. Сериал. Бесконечный фильм. На одном полотне. И всё сирень, сирень... Водопад цвета. Лунного. Все оттенки серебра. Колдовство в ночи. Экстаз. "Крик рыбы в горле кувшина" (Пикассо). Крик с закрытым ртом. На этой поляне нужен ещё один стул, раскладушка для зрителя. Эскизная. Слегка видимая. Я обожаю этого художника, человека, русского поляка, на века талантливо запечатлевшего для нас, русских, ушедшую культуру русских помещичьих и дворянских усадеб. Не поленитесь, полистайте его альбом. Жуковский на своих полотнах, как никто другой, трепетно спасал для нас нашу душу, русский мир. Он был великим художником-поэтом. Он с нами одной крови. Одной культуры. Поклонимся ему. В немецком плену он не дрогнул, не признался фашистам в том, что он известный художник, он не мог служить демонам. Его безымянным сожгли в лагерной печи. Но его русская живопись с нами. Навсегда!
И полное рабство, пожизненное оглушение - "Сирень" Врубеля Михаила Александровича. Падаю на колени перед этим полотном. Так падаю перед иконой Казанской Богоматери. Ядерный взрыв высокого интеллекта. Стоп кадр взрыва. Бархат чёрного застыл. Вокруг пламя. Сердце Данко вспыхнуло. Взорвалось!. Дальнейшее движение невозможно. Струна перетянута. Врубель закрыл тему. А всего-то... "Сирень" цветёт. В душе Врубеля. В голове гения. Бога. Перед нашими глазами. Смотрите же. Постарайтесь увидеть. В "Сирени" Врубеля вся боль сердца, его богатство.
"Художник нам изобразил глубокий обморок сирени". О. Мандельштам.
Закончилась весна. Отцвела сирень. Июнь в пышных креслах размяк.
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ. ПОГОВОРИМ. ОБСУДИМ.
