"А радостная Настя ничего этого и не слышала, она резала принесённый по этому поводу из дома пирог с яблочным повидлом, щедро приглашала всех угощаться и пить чай. Не в её привычках было топить свою душу в злости..."
Глава 38.
В Теремки снова пришла зима-королева. Закружился снег, окутал всю округу своим белоснежным великолепием, замёрзший пруд заискрился, заиграл прозрачной синевой, и уже скоро чертили на нём тонкие линии быстрые детские коньки.
Жизнь шла своим чередом и можно сказать наладилась, если не считать редкие нападки Ирины, которая пару раз даже осмелилась явиться к Геннадию Анатольевичу и устроить там скандал. Сам же Геннадий Анатольевич, окончательно поправившись и окрепнув, мягко отказался от настойчивого предложения Николая и Насти переехать к ним, и уехал к себе. Правда теперь он и сам не мог долго не видеть озорную парочку – Серёжку и Анютку, и подрастающего пухляша Никитку. Поэтому визиты его были частными, из-за чего теперь Насте добавилось переживаний.
- Коля, поезжай, встреть деда, - просила она мужа, доставая из печи пирог и поглядывая в затянутое морозным узором окошко, - Там приморозило, а он ведь точно сегодня опять притащит целую сумку с собой! Витаминов для ребятишек наших! Волнуюсь я за него!
- Я уже собрался, не волнуйся, - усмехаясь, ответил Николай, натягивая тёплый свитер, - Ну а как ему запретишь гостинцы возить, я уже с ним разговаривал на эту тему. А вот теперь Анютка приболела, дед мимо такого события точно не пройдёт, притащит апельсинов или еще чего.
Геннадий Анатольевич и вправду будто заново начал жить после всех, не очень счастливых событий в его семействе, но именно внуки вдохнули в него и силы, и саму жизнь. Настя никогда прежде не видела его таким, весёлым и даже немного озорным, а теперь у него с внуками сложилась «своя компания».
С имуществом вопрос решился быстро. После событий, вновь приведших его сына на скамью подсудимых, Геннадий Анатольевич принял решение и передал машину Николаю. Кооперативная квартира, это «яблоко раздора» была им продана. Часть денег Геннадий Анатольевич потратил на приобретение небольшой однокомнатной квартиры для Семёна, но никому про это не сказал, кроме Насти и Николая.
- Надеюсь, что много ему не дадут, - грустно качая головой, говорил он, - Конечно, заслужил, но ведь по глупости… Даже сотоварищи его говорят правду о нём, что странно – что наболтал по-пьяному делу, а потом жалел о сказанном, пытался помешать, когда Потап лесника… Я не выгораживаю его, пусть получит заслуженное, но за чужие деяния тоже отвечать не должен. А этот, которого Потапом звали, молчит. Страшный человек, мне следователь о нём рассказал, дважды сидел за убийство, и сейчас скорее всего получит высшую меру. Его даже везли тогда отдельно от всех, под особым наблюдением.
- Хорошо, что Григорий Лучинкин выжил, поправляется, а то бы им всем другое наказание было бы. А этот, который мальчишка-то совсем, ему что будет? - спрашивала Настя, ей было жалко этого тощего замухрышку, ему на вид было лет восемнадцать, хотя на самом деле он был старше.
- Ну, не знаю, тут всё суд решит, конечно, - качал головой Геннадий Анатольевич, - Я думаю, не исправит его тюрьма, а только испортит… юнец совсем, может быть хоть какой-то способ найдёт государство, чтобы его перевоспитать в нормального человека. Вот и за Сёмку тоже думаю, выйдет – пусть будет ему жильё, как он хотел, чтобы не гонялся больше за богатством. Чем ещё нужно будет – помогу, но только если увижу, что он сам хочет исправиться.
- Надо его не бросать, нельзя его бросать там, - покачал головой Николай, - Слабый он, податливый, от этого и все его беды. Я ему брат, буду письма писать, когда-никогда посылку, чтобы знал, что не один он на свете.
- Знаешь, Николай, весь ты в своего отца, - ответил Геннадий Анатольевич, - Я ведь его хорошо помню, хороший был мужик, надёжный… ты в него пошёл! А вот мы с Тамарой не смогли детей хорошо воспитать, в том и моя вина есть, что сын такой у меня… Потому- прав ты, мне уж тем более сына бросать нельзя…
Долго и много говорили по этому поводу в семье, когда вечером взрослые укладывали детей спать, а сами устраивались пить чай в кухне. Настя слушала, что говорят мужчины и думала, как же всё-таки она малодушна по сравнению с ними… Ей-то хотелось, чтобы Семён оказался как можно дальше от неё самой, от детей и вообще от всей её семьи… Если раньше она злилась на него, то сейчас не было уже ни обиды, ни злости, а вот страх был! Страх, что появление рядом этого человека вновь обернётся какими-нибудь «приключениями», в плохом смысле этого слова, а особенно она боялась, чтобы это не коснулось её детей.
Она не желала Семёну зла, просто думала, пусть бы сложилась его дальнейшая жизнь хорошо и спокойно, пусть появятся у него и семья, и дети, и близкие люди… Только где-нибудь подальше от них!
Разговор про переезд решили отложить, потому что никто из них не был готов это обсуждать. Настя не думала, что всё произошедшее так на неё повлияет, но с тех самых пор она стала больше беспокоиться за детей, хоть и понимала, что беспокойству этому видимой причины нет…
Но когда Серёжка задерживался в школе, а на улице теперь темнело рано, она беспокойно смотрела в окно своего кабинета и думала – как же он пойдёт домой, один… Старалась брать себя в руки, иногда капала себе успокоительные капли, но всё равно никак не могла избавиться от этого беспокойства!
- Жень, ну вот я головой всё понимаю, - говорила она подруге, - Но ничего не могу с собой поделать, сердце колотится, стучит… Иногда снится это всё… то мужик бородатый с топором, то с ружьём… Потом весь день всё из рук валится. Я вот думаю, так и до помешательства недалеко! Еще не хватало с ума сойти!
- Ты на ночь пей чаёк с травами, или капли те же капай, - отвечала Женя, - Пройдёт время, всё немного позабудется, сгладится в памяти. Это просто нужно пережить. Ну и настраивай себя конечно! Вот смотри, Серёжка разве один из школы ходит? Да ты нас вспомни, сколько нас тогда в классе было, все гуртом с крылечка школьного вывалились и пошли компаниями по улицам! Так и они теперь ходят. Вот, уже спокойнее, правда?
Настя обнимала подругу, и в самом деле спокойнее. А только мысли её ворошили теперь любые новости про тот случай. И когда стало известно, что суд огласил приговор всем участникам того происшествия, о котором судачили в Теремках до следующего лета точно, снова всколыхнулась душа. Николай повёз Геннадия Анатольевича, чтобы не был пожилой мужчина один в такой момент, а когда они вернулись, Настя поняла – не одна она не может спать и капли пьёт… Тяжелее всего было как раз Геннадию Анатольевичу. Ирина на суд не явилась и вообще прекратила всё общение с семьёй, сразу же открестившись от всех – и от братьев, и от отца. Даже про «имущество», про которое талдычила раньше, будто позабыла…
Настя сидела у окна, перебирая в руках то нитки, то крючки, и никак не могла заставить себя взяться хотя бы за рукоделье, всё думала, как же там они, как дед переживёт это всё, и вообще, что будет дальше.
Скрипнула калитка, Настя вскочила и выбежала на крыльцо, сердечко стукнуло от того, что она увидела одинокую фигуру Николая.
- Коль… а где Геннадий Анатольевич?
- Домой поехал, - устало ответил Николай, - Нехорошо ему, один хочет побыть. Расстроился он сильно, Семёну дали большой срок… больше, чем ожидалось. Сын всё же, какой бы ни был.
- А как он там один, - забеспокоилась Настя, - Как бы плохо не стало, всё же возраст и сердце, да еще и такие переживания…
- Я сказал, что вечером позвоню его соседке Наталье, чтоб позвала его к телефону. Так и сказал, что мы с тобой будем беспокоиться, уговаривал к нам поехать. Но, вот так ему видимо легче.
Так всё и шло. Жизнь завивала, закручивала узелки, только успевай разматывать. Не вынесла отцовская душа, Геннадий Анатольевич обратился-таки к своему знакомому за советом, нашли знающего юриста, который взялся за обжалование приговора Семёна.
В конце концов, большими трудами и усилиями всё же добились смягчения приговора, но всё равно до того момента, как доведётся Семёну увидеть свободный мир, пролетит так много времени…
«Это же почти половина жизни у него там пройдёт, - думала как-то Настя, - Вот до чего довела человека собственная глупость… Никогда не думала, что я суеверный человек, но вот после этого всего как тут в проклятия не верить? Не простила его Светлана, и за себя, и за дочку свою отомстила…»
А в семье у них всё пошло в гору, Николай получил повышение и теперь много времени проводил на работе, заведуя всем автохозяйством, сама Настя училась, писала курсовые и рефераты, делала контрольные.
А ближе к весне ей предложили перейти на новую должность заместителя главного бухгалтера, оценив и знания, и старание. Эта новость, разумеется, вызвала тихое негодование в том углу кабинета, где сидели Оксана и счетовод Тамара, и бурную радость в другой его части – где обитали сама Настя, Женя и Леночка.
- Это что, она теперь из нашего кабинета съедет? – шипела Оксана в ухо своей подруге, - Тоже, за какие-такие заслуги её назначают?! Не иначе – муженёк договорился! Не верю я, что просто так за красивые глаза дали место!
- Тише ты, - недовольно шикнула Тамара, - Ты можешь про себя что угодно говорить, а мне с ней еще дальше работать придётся! Не хочу, чтобы мне твои слова потом аукнулись, когда она замом станет!
Поругались тогда две подружки, наверное, впервые не сойдясь во мнениях о назначении нового своего начальства.
А радостная Настя ничего этого и не слышала, она резала принесённый по этому поводу из дома пирог с яблочным повидлом, щедро приглашала всех угощаться и пить чай. Не в её привычках было топить свою душу в злости, помнить старые обиды, потому большой кусок пирога получила и Оксана, через силу буркнувшая благодарность.
Продолжение здесь.
От Автора:
Друзья, рассказ будет выходить по одной главе, в семь часов утра по времени города Екатеринбурга. Ссылки на продолжение, как вы знаете, я делаю вечером, поэтому новую главу вы можете всегда найти утром на Канале.
