Пожалуй, крестовые походы являются одним из самых грандиозных событий за всю история средневековья. Народы Азии и Европы, приверженцы двух различных религий, столкнулись в ожесточенном противостоянии друг против друга. Десятки тысяч людей, которых не объединял ни язык, ни этническая принадлежность, ни социальное положение, ни материальное состояние отправились сражаться за землю, которой они никогда не видели, но которая при этом была для них всем. В отчаянной борьбе и та и другая сторона проявляла колоссальное упорство и невероятную жестокость, для достижения заветной цели. Ни голод, ни погода, ни болезни, ни нападения врагов не могли поначалу остановить натиска Запада, который почти достиг желаемого. Лишь внутренняя вражда и нравственное разложение постепенно свело на нет все достижения крестоносцев. Возможно поэтому, несмотря на то что оценки последствий и результатов крестоносного движения остаются весьма неоднозначными, оно до сих пор производят огромное впечатление, на всякого, обращающегося к его истории. К сожалению, в современной историографии и даже в большей степени в околонаучной среде, господствует мнение, что основной мотивационной силой крестовых походов являлись экономические причины. А именно желание земельной аристократии обогатиться, а крупнейших феодалов, в том числе и католической церкви, распространить свою власть на Палестину и другие ближневосточные регионы. Конечно, категорически отрицать влияние материалистических причин сложно, но тем не менее возводить их в абсолют является еще большим заблуждением. В конце концов, крестоносное движение, какой бы характер оно не имело в реальности, обладало как минимум официальной идеей, которую широко тиражировали его организаторы для привлечения сторонников. По факту же крестоносцы обладали не просто идеей, а целой комплексной идеологией, в которой сошлось множество средневековых мировоззренческих установок. Именно поэтому в движение оказалось вовлечено так много людей, которые несмотря на все предстоящие трудности вступали в него с таким энтузиазмом. Так, о чем действительно думали крестоносцы, отправляясь в свои походы? Что именно двигало ими и какими они видели сами себя и свое общее дело? Ответив на эти вопросы, удалось бы не только понять настроения и атмосферу крестовых походов, но и во многом объяснить логику действий их участников.
Наверное, можно назвать огромное количество источников, отражающих взгляды современников крестоносного движения. Например, “официальные” папские документы, завещания, хроники, анналы и даже воспоминания, которые записывали некоторые из крестоносцев, такие как Жоффруа де Виллардуэн. Однако надо понимать, что подобная им, серьезная литература, как и сами книги, являлись прерогативой крайне тонкой социальной прослойки образованного населения. Писались они на латинском языке и потому были предназначены главным образом для чиновников, клириков, знати и средневековых интеллектуалов. Совершенно иначе дела обстояли с художественной литературой, которая до XV века представляла собой преимущественно поэтические произведения. Стихи исполнялись странствующими поэтами-песенниками, как правило на национальных языках, и под не сложное музыкальное сопровождение. Естественно, такая форма подачи придавала им более яркую эмоциональную окраску, а также открывала возможность их восприятия на слух для неграмотного населения, многие из которого принадлежали в том числе и к рыцарскому сословию. Также следует сказать, что, происходя из сферы человеческих развлечений, песни являлись частью средневекового досугового быта и потому могли постепенно проникать в сознание намного глубже отдельных церковных проповедей. Сам же жанр художественного повествования позволял более широко и свободно отразить мысли, переживания и ощущения современников крестовых походов, чем формальные документы. Ведь художественная литература всегда отражает проблемы именно своего времени, в противном случае она будет не способна найти отклик у своего читателя и потому останется не востребованной. В конце же XI — второй половине XIII века крестовые походы были постоянным социально-политическим фактором жизни Западной Европы, и потому их идеология и практика не могли не сказаться в той или иной степени на словесности европейского средневековья. К тому же несмотря на развлекательный характер песен, он вовсе не исключал назидательных, пропагандистских и просветительских функций подаваемого материала, а потому отражал одновременно и официальную идею крестовых походов, и результат ее освоения слушателями, вместе с реакцией на ее саму и на фактические события. Таким образом, именно из художественной литературы возможно подчерпнуть наиболее обширные и глубокие сведения о мировоззрении крестоносцев.
Четыре первых крестовых похода как раз совпали по времени с периодом расцвета во Франции и Германии поэтической литературы на национальных языках. В историографии данный период иногда даже рассматривается, как “Возрождение XII века”, что вполне справедливо, по крайней мере в отношении литературы. Однако, во многом оно стало возможно благодаря предшествовавшему ему длительному процессу развития западноевропейской словесной культуры. Те же песни, в которых позже будет неоднократно подниматься темы крестоносного движения явились результатом сочетания влияния трех различным факторов. Первым из них была естественная эволюция фольклора германских и остатков кельтских народов, многие сюжеты из которого впоследствии перекочевали в рыцарский роман и куртуазную литературу. Далее сказалось античное наследие, заключавшее в себе колоссальный опыт создания поэтических произведений самых разных направлений и жанров. Третьим фактором, как это ни странно, стало влияние арабской культуры. Некоторые исследователи предполагают, что очень многие мотивы, особенно в том, что касается темы утонченной любви и образа прекрасной Дамы, были заимствованы европейцами в VIII-IX веках из завоеванной арабами Испании. Оттуда в результате культурного обмена они были перенесены в Южную Францию, а затем продолжили свое распространение на Восток. Именно на юге Франции к XI веку светская поэзия нашла свое широкое воплощение в творчестве трубадуров - местных поэтов-сказителей.
Именно они во многом сформировали классическую средневековую куртуазную литературу и оказали влияние на развитие своих соседей северофранцузских труверов и немецких миннезингеров. Также примерно в это же время в их среде формируется особый жанр эпической поэзии, ставший предтечей возникновения произведений, посвященных крестовым походам так называемых “крестовых песней”. На Французском этот жанр назывался “Шансон де жест” или песни о деяниях. Одной из самых известных поэм в этом жанре является “Песнь о Роланде”. Несмотря на то, что описываемые в этом произведении события произошли в эпоху правления Карла Великого, сюжет и многие образы в нем уже соответствуют духу и идеалам крестоносцев. Впрочем, это не удивительно, учитывая тот факт, что исторический Карл действительно воевал с мусульманами-маврами, да и идея короля - заступника церкви была сформирована как раз в его время. В дальнейшем уже после условного завершения Первого крестового похода стали возникать многочисленные произведения, посвященные именно крестоносному движению, или косвенно затрагивающие его в ходе повествования. Однако последних было значительно больше. Упоминания о крестовых походах, особенно в поздний период, можно найти в произведениях самой разной поэтической формы. Это могли быть сирвенты (строфические песни на политические или общественные темы), разновидности пастурели (лирических пьес, изображающих встречу поэта с девушкой), а также любовные песенки - канцоны, хвалебные песни или же плачи по павшим героям. Интересно, что “Крестовые песни” могли писаться не только странствующими поэтами, но и непосредственно самими участниками походов. Это могли быть простые рыцари, крупные магнаты и даже руководители движения такие, как Тибо Шампанский или Фолькет Тулузский. Таким образом те воплощали куртуазные идеалы на собственном примере.
Собственно, такой подход играл вполне значительную роль в мотивации крестоносцев. Возможность реализовать себя, свои лучшие качества являлась для средневекового рыцаря куда более ценным обстоятельством, чем для современного человека. В этом заключался не просто спортивный интерес, но чуть ли не главный смысл жизни европейского воина, на ровне с достижением им райского блаженства по ее завершении. Подвиги и вечная слава героя являлись для рыцаря величайшими ценностями, а крестовые походы еще и против врагов Церкви и самого Господа, были идеальной возможностью для их заполучения. К тому же целые поколения рыцарей воспитывались на идеалах куртуазной литературы и рыцарских романах, впитывая в себя не только сюжеты, но и саму риторику этих произведений. С началом же и дальнейшим развитием крестовых походов, у молодых рыцарей появился шанс стать частью всего того, что они знали ранее и чем восхищались. Участие в крестовом походе было также для них и нравственной пробой, способом проверить себя, испытать свои качества на соответствие истинной куртуазности. А таковой считалось свойственным: воинская доблесть, искусность в бою, молодость, энергичность и энтузиазм. В своем стихотворении “Мир во имя Господне” периода первых крестовых походов гасконский поэт Маркабрюн говорит примерно следующее: “И пусть распутные пьяницы, обжоры, пузогреи и всякая рвань придорожная останутся вместе с трусами; Бог желает испытать в месте омовения доблестных и здоровых”. То есть здесь автор осуждает тех, кто не хочет отправляться в крестовый поход и противопоставляет их “доблестным и здоровым” энтузиастам - его поэтическому идеалу.
Однако, безусловно светские мотивы крестоносцев такие, как желание заполучить в результате похода славу, почести и материальные блага, которые в представлении средневекового человека обычно шли вместе и неразрывно, не являлись доминирующими. Куда более весомыми являлись духовные ценности и потому именно они играли ключевую роль в идеологии крестоносцев. На момент ее формирования и завершения первых походов ключевым моментом в понимании их сути современниками являлась идея христианского паломничества к Святой Земле. Например, немецкий поэт Нейдхарт фон Ройенталь, живший в XIII веке и бывший одним из участников очередного крестового похода, обращается в своем стихотворении к родным с такими словами: “Если спросят вас, как приходится нам, пилигримам...” и далее перечисляет им свои невзгоды.
То есть все отправившиеся в поход, независимо от их происхождения и рода занятий, представлялись как бы добровольными скитальцами, ищущими в первую очередь себя, свое место в мире и божьей благодати. И уж только затем они были воинами Христовыми, идущими отвоевывать христианские святыни. Хотя следует сказать, что даже само выражение “воины Христово” можно толковать двояко. И как обозначение непосредственно вооруженных христиан, представляющих интересы церкви, и как метафору т.е. верную паству, духовно сражающейся с главным врагом Господа - дьяволом. Представление общего дела крестоносцев таким образом вызывало большой энтузиазм у рыцарского сословия. Дело в том, что отношение христианской религии к военной профессии как таковой было неоднозначным. И хотя церковь никогда не осуждала воинское сословие и саму идею войны, она была вынуждена считаться с тем фактом, что на войне происходят убийства. Да и куда более рациональным путем достижения Небесного Царства, чем любое мирское служение, Церковь считала молитву и исполнение прочих духовных практик. Однако с началом крестовых походов появилась возможность соединить их вместе. Таким образом рыцарское сословие могло одновременно выполнять свой прямой долг и при этом служить Господу ради спасения собственной души.
Собственно, стремление ко спасению души было характерно не только для рыцарства или, скажем, духовенства. Для любого средневекового человека оно было главным смыслом его существования на Земле. Люди верили, что они проживают жизнь для того, чтобы праведными делами заслужить искупление первородного греха, которому подвержен с рождения каждый представитель человеческого рода. Участие в крестовом походе при таком взгляде становилось не просто подвигом во славу Господа, но шансом заслужить прощение за грех первородный и те грехи, что были совершенны человеком уже в ходе его жизни.
Например, современник Маркабрюна другой французский поэт Серкамон в своем стихотворении, посвященном осаде Эдессы, говорит следующее: “Теперь человек может омыться и освободиться от вины, кто каковую имеет; и, если он достоин, он направится к Эдессе и оставит губительный мир, и таким образом сможет он избавиться от той ноши, которая заставляет многих спотыкаться и погибать”. Сама идея о возможности искупления грехов через участие в крестовом походе была вызвана двумя причинами. Первая это официальный документ, гарантировавший крестоносцам прощение, который был издан папой в 1095 году и получил название “индульгенция”. А вторая это существовавшая уже к тому времени в западном христианстве практика наложения епитимьи. Епитимья представляла собой наказание, которому со стороны духовных лиц подвергались прихожане, совершившее особо тяжкий грех. В православии это наказание обычно реализуется через лишение права причастия на длительный срок. В католицизме же для снятия епитимьи необходимо выполнить какое-нибудь задание или поручение пастора. Например, совершить паломничество. А так как крестовый поход и представлялся в виде паломничества, то участие в нем вполне могло служить в качестве искупления. Такая возможность являлась весьма существенной мотивацией тех людей, которые стремились достичь райского блаженства как такового или тех, кто уже при жизни испытывал муки совести за совершенные ими аморальные поступки.
В данном контексте следует также сказать и о христианской идее мученичества, которая также не могла не сказаться на мировоззрении крестоносцев, отправляющихся в далекое и опасное путешествие. Эта идея приобрела особое значение после первых военных поражений крестоносцев. Тогда стало окончательно ясно, что потери и смерть участников походов будет происходить регулярно и в большом количестве. Дело в том, что по христианскому учению, проистекающему напрямую из Евангелия, верующий, сколько бы грехов он не имел, если умрет во имя Христа и Единого Бога, например от рук язычников, автоматически становится святым и попадает в Рай. А так как крестоносное движение осуществлялось под эгидой служения Господу, то всякий пострадавший в ходе него от естественных причин и уж тем более в прямой борьбе с сарацинам-мусульманами мог рассчитывать стать святым мучеником.
Отголоски этих представлений нашли свое отражение во многих произведениях, посвященных крестоносному движению. В частности, можно привести в качестве примера строки из песни Конана де Бюти “Увы! Любовь, зачем ты мне велела”:
“Земная жизнь была забот полна,
Пускай теперь при первом бранном зове
Себя отдаст за Господа она.
Войдем мы в царство вечных славословий,
Не будет смерти. Для прозревших внове
Блаженные наступят времена”.
То есть здесь автор на прямую предрекает павшим крестоносцам вечную жизнь. Даже “прозревшим внове” - тем, кто душой лишь недавно утвердился в вере.
Весьма важным является вопрос о восприятии крестоносцами конечной цели их предприятия - города Иерусалим и Святой Земли. В Ветхом и Новом Завете, в трудах отцов церкви Иерусалим занимает центральное положение. Здесь находился Храм царя Соломона, провел детство Иисус Христос, здесь он принял муки, воскрес и вознесся на небо, и здесь же Святой Дух сошел на первую христианскую общину. Еще на заре нашей эры количество святых мест автоматически сделало Иерусалим главным городом для всех христиан. На средневековых географических картах он всегда изображался находящимся в центре мира - на пересечении Азии, Африки и Европы. Конечно, его ключевое значение отразилось и в художественной литературе, особенно в крестовых песнях. Так в знаменитой “Палестинской песне” миннезингера Вальтера фон дер Фогельвейде, жившего в первой половине XIII века, большая часть смысловой нагрузки лежит как раз на описании Святой Земли и того, что она значит для каждого христианина. Он кратко пересказывает основные моменты Нового Завета, называя рождение Иисуса Христа величайшим из чудес, а саму Палестину пречистой землей, которая должна принадлежать христианам по праву.
Интересно, что право владеть Святой Землей в данном случае воспринималось многими через призму феодального мировоззрения. Говоря иначе, считалось, что раз в Иерусалиме произошли все главные события Библейской истории, здесь проповедовал и был распят Иисус Христос это место избрано Богом и потому является его законной территорией, т.е. принадлежит ему как земля феодального владыки. Исходя из этого получается, что Бог является Сюзеренном, а каждый христианин вассалом. Подлые же разбойники незаконно захватили и удерживают этот феод. Следовательно, долг преданного вассала помочь господину освободить Его землю от пришельцев. Продолжая этот логику, за службу вассалы получают от сюзерена награду - вечную жизнь, а в случае пассивности они как бы нарушают вассальную клятву и совершают тем самым страшное преступление, за которое будут впоследствии расплачиваться. Примером произведения, где отражается такой взгляд на крестовые походы является стихотворение знаменитого поэта Тибо графа Шампанского “Сеньоры, знайте”. В нем автор достаточно резко осуждает тех, кто не хочет отправляться в крестовый поход и объясняет почему они все же должны это сделать. Весьма необычно в этом произведении и то, что помимо представления Бога как владыку-сюзерена, поэт используют куртуазные приемы для обращения к Богородице. Он как бы сливает воедино существовавший в средневековье Культ прекрасной Дамы и служение ей с католическим культом Богородицы. Тем самым призывая рыцарей исполнить свой духовный и куртуазный долг, отправившись в крестовый поход.
Но для совершения вооруженного паломничество существовали и другие причины, которые условно можно обозначить, как эмоциональные. Часто поэты, призывая своих слушателей принять участие в походе, взывали к их чувствам. Например, к жалости. Так неизвестный трувер XII века писал о Христе следующее: “Он, который был распят за нас, любил нас не равнодушной любовью, а любовью истинной и ради нас в страшных мучениях пронес Святой Крест в своих руках, на своей груди, как кроткий ягненок, простой и благочестивый: потом Его прибили тремя гвоздями, пронзив руки и ноги”. Так поэт вызывает чувство жалости, из которого вытекают стремления, во-первых, отомстить за Спасителя, а, во-вторых, своим участием в крестовом походе выразить Ему свою благодарность и любовь. Причем последнюю, как в христианском, так и в куртуазном смысле. Любовь была центральной темой творчества всех средневековых поэтов и неудивительно, что даже в крестовых песнях она нашла свое отражение. Часто в описании похода применялась та же лексика, что и в описании служения прекрасной Даме, так что в начале даже нельзя понять, о чем именно идет речь. Таким образом как бы нивелировалась разница положений человека и Бога так, что последний ставился ему словно Всемогущий друг, которому можно выразить свои чувства.
Подводя итоги, можно сказать следующее. Для средневекового поэта-исполнителя события крестовых походов поставляли богатый материал для его сочинений, а также являлись отличной темой для реализации своего творческого потенциала. Поэтому крестовые походы, как насущная тема, ни раз поднималась в произведениях средневековых поэтов. Для слушателей же эти произведения в занимательной и приятной форме представляли информацию и пропаганду, которые обычно приходилось выслушивать из уст проповедников. Что касается самой идеологии крестоносцев, отраженной в песнях, то она представляется весьма разнообразной и преисполненной различных тонкостей. В ней переплелось множество аспектов человеческой психики и средневекового мировоззрения. Поэтому в свое время она и оказала такое влияние на умы современников.
