В этом очерке я хотел бы рассказать о героическом бое, который вел у с.Балки Запорожской области Украинской ССР 31 октября 1943 будущий советский писатель Борис Андрианович Егоров (1924-1973), тогда командир 9-й батареи 3 дивизиона 312 армейского пушечного артиллерийского полка (апап) Резерва Главного командования (РГК). Писатель подробно описал тот бой в документально-художественных повестях “Продолжение следует” (1972), “Время ранних разлук” (1968), "Песня о теплом ветре" (1966). К прямым воспоминаниям писателя я добавляю анализ военных документов и его текстов.
26 сентября 1943г после завершения Донбасской наступательной операции (13.08-22.09.1943) началась Нижнеднепровской наступательная операция. В составе 4 Украинского фронта 3 гвардейская армия должна была выйти на берег Днепра в районе Никополя. 312 апап поддерживал наступления 34 гв.стр. корпуса. На фронте батареи 152 мм гаубиц-пушек 312 полка (18 штук) двигались за боевыми порядками 243 сд и 59 гв.сд - стрелковых дивизий 34 гв.ск. Эти орудия, согласно назначения большого калибра, поддерживали огнем пехоту в некотором удалении от передовой.
#нижнеднепровская наступательная операция
#4 Украинский фронт
К 24.00 28 октября 1943 183 гв.сп 59 гв. Краснознаменная Краматорской стрелковая дивизия полностью очистила от немцев с.Балки Васильевского района Запорожской области, что на трассе Р-37 Токмак-Энергодар (1970 г.р.), а к 2.00 29 окт. было освобождено ближнее село Елизаветовка, которое ныне входит в состав с.Балки. За время большого наступления по Украине наши части, естественно, несли потери, их человеческий ресурс сокращался, подразделения таяли.
Утром 30 октября 1943г. начальник штаба 183 гв. стрелкового полка сообщил в 59 гв. стр.дивизию, что на исходе 28 октября в его личном составе осталось 781 чел., в т.ч. 135 чел. в 9 стрелковых ротах (164 чел. на утро 25.10.1943), 60 чел. - в роте автоматчиков )(67 чел. на утро 25.10.1943). Из-за потерь 3-4-5 роты были сведены в одну роту (46 чел.). На исходе 29 октября в полку оставалось 721 чел. На исходе 30 октября, возможно, было уже 703 чел. (5 убило, 13 ранило в этот день). Я не уверен в точности последней цифры (703 чел.), но в донесениях за 30-31 октября сообщений о пополнении полка не удалось найти. Есть только ссылки на малочисленность стрелковых подразделений, объясняющие задержку в наступлении. Приходилось в стрелковые цепи отправлять и писарей, и полковых разведчиков. Для сравнения - По штату № 04/551 от 10.12.1942г. полк – это 2443 чел., в стрелковой роте по самому полному штату - 141 чел. Мы видим таким образом, что полк имеет менее трети от своего штатного состава, а стрелковые роты и того меньше.
29 октября движение 183 гв. стр.полка было приостановлено сильным минометно-пулеметным огнем с высоты 95.4 и её северных скатов, что у с.Елизаветовка. В 5.00 31 октября полк прорвал оборону противника, приблизившись перед атакой ночью на 150 метров к немецким траншеям, далее пехота повела наступление на хутор Роза Люксембург (здесь теперь Каховское водохранилище). В результате действий и других частей высота 95.4 попадала в наше тактической окружение. Взвод автоматчиков с группой пехоты 1 стр.батальона повела наступления на выс. 95.4, видимо, с менее защищенной стороны и после непродолжительной артподготовки в т.ч. пушками 312 апап выбил противника.
Здесь мы и переходим к художественным воспоминаниям Егорова, в которых фамилии героев, вкл. самого Егорова, изменены, но ход событий передан предельно правдиво.
Думаю, что настоящая фамилия командира дивизиона у лейтенанта Егорова был не Красин, а капитан (будущий майор) Сивоволов Илларион Яковлевич (1918 г.р.).
“31 октября утром меня вызывает к телефону майор — теперь уже майор — Красин.” Командир третьего дивизиона (это шесть 152мм пушек) повторяет поставленную ещё вечером накануне задачу Егорову установить наблюдательный пункт (НП) 9-ой батареи (это две 152 мм гаубицы-пушки) на ветряной мельнице, а также провести оттуда связь с 3-ого дивизионом. Затем быть готовым перенести НП на высоту 95.4. Поясню, что на НП – командир батареи или командир взвода управления батареи передают по телефону (реже рации) целеуказания для огня артиллерийским расчетам, находящимся в тылу. Командир взвода управления 9 батареи находился тогда в госпитале, а дивизионные пушки располагались у с.Балки.
“Тихо поскрипывает, разматываясь, катушка с кабелем. Кончается — присоединяем следующую. И опять: скрип-скрип-скрип.” Но вот в стороне кто-то свистнул, и мы видим, наперерез нам бежит по кукурузному полю солдат, делает знак рукой: «Стойте!»
#запорожская область
Узнаю разведчика из дивизиона. — Капитан приказал вам, чтобы шли не на ветряк, а дальше, на высоту девяносто пять и четыре. — Но ведь она у противника... — Только что взяли. “ Минут через 20-30 “перед нами возникают два кургана. Ближний пониже. Дальний — высокий, как террикон, но тупоголовый, с крутыми склонами. Это и есть высота 95.4.
Взбегаем на неё и видим следы недавнего боя: в траншее лежат трупы гитлеровцев, по брустверу разбросаны немецкие винтовки, гранаты, противогазы «лошадиная морда», патроны. Чуть пониже — разбитый крупнокалиберный пулемёт. Маликов устанавливает стереотрубу. Наклоняюсь к окулярам стереотрубы. Видно отсюда далеко. Все немецкие тылы этого участка — под нами. Село Благовещенское, деревня Днепровка, даже город Никополь виден. За сорок километров на той стороне Днепра. На высоком берегу. Перед высотой скат, и по этому скату наискось пролегла полезащитная полоса – густой кустарник.
Мне надо посылать боевое донесение. В штабе уже ждут. Каждое утро ждут. Пишу на листке блокнота: «Боевое донесение 31 октября 1943 года... Передний край обороны противника проходит...» Чёрт возьми, а где же всё-таки он проходит? Без этой фразы донесение не донесение.”
“За нашими спинами слышится шум мотора. К кургану подъезжает на виллисе полковник, командующий артиллерией корпуса” – полковник А.А.Фролов (1897 г.р.). “Человек он довольно грузный, но легко поднимается по склону, проходит траншеей.” Фролов: — Хорошо обосновались. Отсюда самого черта достать можно.
И вдруг мы слышим: — Немцы! Это крикнул рядом дежурный у стереотрубы Маликов. — Где немцы? — спрашивает полковник. — А вот посмотрите: к нашему кургану идет лесопосадка. Они в ней. Отсюда (это) метров шестьсот-семьсот… Разрешите покажу. — Да, какие-то люди, неопределенно говорит полковник, — но это наши. Немцев здесь быть не может. Передовая отсюда уже в трех километрах, как мне доложили… — Немцы, товарищ полковник! По шинелям вижу. Я сажусь за стереотрубу. - Да, немцы. Откуда они?”
Егоров пишет, что позднее стало известно о том, что немцы прошли в незащищенном стыке 243 и 59 гв.сд. Однако из документов вообще то следует, что немцы активно контратаковали с 10.00 утра на различных участках полосы наступления всей 59 гв.сд, чем вынудили пехоту где-то и отступить. Так, 183 гв. сп пришлось оставить утром хутор Розы Люксембург. Ввиду малочисленности наших боевых порядков немцы, видимо, прошли в образовавшиеся разрывы между стрелковыми подразделениями, которые даже не то, что бы покатились назад, а были оттеснены и разошлись в разные стороны. Документов о том, что 30 октября 183 гв. сп получил какое-то живое пополнение я не обнаружил. А вот ссылки на малочисленность стрелковых подразделений в донесениях присутствуют и это объясняет задержку в наступлении.
На высоте 95.4 у Егорова 12 солдат взвода управления. Егоров: (эти) “Люди идут к нам по полезащитной полосе, по кустарнику, так что рассмотреть их трудно. На склоне кургана разрывается мина. Они! — Принимайте бой, — говорит мне полковник. — Высоту не сдавать. Пока из вас жив хоть один, она наша! Я буду на ветряке” ( в километре отсюда) наблюдать. Полковник уезжает.
Егоров: “ Рядом с нами рвутся еще несколько мин. Я делаю расчеты, передаю (ориентиры цели) по телефону, на батарею. Разрывы ложатся точно. Вижу, как падают люди и взлетают корнями вверх кусты акаций. Но немцы не останавливаются. Они идут напролом.
Мина, разорвавшаяся на самом бруствере, разбивает стереотрубу. Труба падает в траншею. Даю четыре снаряда беглого огня. Посадка окутывается плотным дымом. Когда ветер сносит дым, из-за кустарника снова бьёт миномёт. Один. Второй молчит. И оба (немецких) противотанковых орудия молчат.
Разведчики и связисты, все, кроме одного, дежурящего у телефона, стреляют по наступающим из винтовок и автоматов. Ещё четыре снаряда беглого огня. Люди в мышиных шинелях падают, колонна редеет, но сзади подходит пополнение. И они идут, всё равно идут, рассыпаются цепью. Гитлеровцы допустили ошибку. Поздно рассыпались. Это обошлось им дорого. Но их всё равно много, не меньше двух полных рот. И теперь они ошибку исправляют, обходят высоту справа, залегают (в свои же старые) окопы под скирдой в метрах 100 от кургана. И, чтобы отсечь нас от батареи, кидают мины за курган. Какая-то из них может сделать роковое для нас дело — перебить провод.” Рация уже разбита. И.. вот перебит телефонный провод. Связи нет. “Надежда на автоматы. Но поднимается ветер, песок попадает в затворы, и автоматы отказывают. На нашем вооружении остаются несколько трофейных немецких винтовок (заместо наших ППШ), десятка три гранат.
Немцы идут в завершающую атаку. Молча. Кричат разведчики и связисты «девятки»: «Лежать, гады!». «Чавела!», «В левый глаз его!», «Наша не пропадёт, ребя!» Кричат разное. (Один автомат всё же даёт длинную очередь) У меня пистолет «ТТ». Хороший, точный, безотказный. А за отворотом шинели — немецкая граната с длинной деревянной ручкой. Слава богу, немецкий миномёт молчит. Кончились, наверно, мины. А у нас патроны на исходе.”
Итак, была перебита связь с батареей. Но вдруг произошло чудо, когда казалось, что наступает конец, заработала связь с командным пунктом дивизиона. Егоров: ”Cвязь с дивизионом появилась в ту уходящую минуту, когда ещё можно было что-то сделать. А как связь появилась, я даже не знаю. Ведь телефонисты, пошедшие (с кургана) разматывать катушки с кабелем в направлении штаба дивизиона, услышав выстрелы, вернулись с полдороги защищать НП... Может быть, с коммутатора дивизиона пошли им навстречу: затревожились? Затревожились и потянули связь к нам на курган. И увидели в поле брошенные катушки с кабелем. И провод, идущий к высоте. Чьи катушки, они, конечно, сразу узнали: на каждой белилами написано «9»” - номер батареи.
В первой своей повести “Песня о теплом ветре” (1966) Егоров сообщает, что порыв связи побежал исправлять с кургана сержант Вяткин, и он вроде как устранил порыв. C дивизионом шла связь через коммутатор. Эта версия выглядит как-то попроще, чем более поздняя версия возвращения на высоту связистов, бросивших кабель на полдороге. Возможно, автор усложнил повествование в творческо-этических целях, поскольку он как командир был недоволен тем, что в горячке боя бросился исправлять связь разведчик Вяткин, а не связист Седых. Сержант Вяткин сказал последнему остаться на высоте, что было воспринято офицером потом как возможное малодушие в ближнем бою. В конце концов, при порыве связи с другой стороны провода тоже должны были сразу послать связиста для восстановления коммуникаций.
В какую-то минуту этого боя меня тянет за рукав Шатохин:— Есть связь с дивизионом! Он не бросил предательски молчавшие телефонные трубки, не сменил их в горячке боя на автомат. Ждал, ждал, ждал до последнего: а вдруг.
“Кричу в трубку: — Щербина! Скорее, скорее командира дивизиона! — Огонь на меня! — Ты с ума сошел? Что происходит? — Огонь на меня! На высоту девяносто пять и четыре! Дивизионом! Бросаю трубку. Возвращаюсь к брустверу. Немцы уже у основания кургана. Падают, поднимаются, бегут и... и мы проваливаемся. Короткий, прижимающий к земле многоголосый вой 6 орудий, и нас кидает, мнёт, глушит. Мы лежим на дне траншеи, нас засыпает песком с бруствера, песок скрипит на зубах, по спинам тяжело барабанят комья земли. И грудь разрывает от тёплого, удушливого, едкого, острого дыма. Курган буквально шатается.
Не знаю, сколько времени бил по высоте дивизион — пятнадцать минут, двадцать или больше. Но вдруг нас снова оглушает. На этот раз — тишиной. Поднимаюсь, держа в руке пистолет. Знаю: в нём один, последний, патрон. Немцы бегут. И за ними бегут самозваные преследователи: Шатохин, Черных, Лиманский. Кажется, Головкин. Бьют в спины из немецких автоматов. Кидают вдогонку гранаты. На склонах кургана, вокруг макушки, я насчитал потом тридцать девять трупов. Облепили высоту, как мухи.
А у кургана снова останавливается виллис командующего артиллерии корпуса. Полковник жмёт мне руку, говорит: — Спасибо! Я всё видел от начала до конца с мельницы. Потери есть? Раненые? Убитые? - Потерь нет.
Военная история в блоге Друг Истории - подборки Ветераны. Воспоминания о ВОВ и Великая Отечественная война
Признателен за лайки и подписку) Душин Олег ©, Друг Истории №112, следите за анонсами публикаций - и на Tелеграмм автора
