"Однако на завтра воплощать новые идеи у них не получилось. Костян, которого выпустили из ямы, чтобы наколоть дров, неожиданно прихватил топор и пустился бежать по лесу прочь, словно испуганный олень! Фара без раздумий бросился в погоню..."
Глава 36.
Всё так и получилось, как замыслил опытный Потап и его сотоварищи. Незамедлительно, только заслышав о том, что его сыну что-то угрожает, Геннадий Анатольевич выполнил все условия, и ранним утром, пока густой туман еще покрывал всю округу, добрался он до старой, полуразвалившейся конюшни, где его и поджидал Бурый вместе с бледным от страха Костяном.
Потап же, вместе со своим помощником Фарой, остались в схроне, устроенном ими в лесу, довольно далеко от самих Теремков. Там же, под их зорким и неусыпным «присмотром» находился Семён. Осуществить план, который на острове предлагал ему Костян, им не удалось, потому что их «друзья» прекрасно понимали, что такое возможно и были гораздо опытнее этих двоих. А теперь, ко всем проблемам, которые он обрёл исключительно собственными стараниями, прибавилась еще одна, которая пугала его не меньше хищно ухмыляющегося Фары.
Когда Семён увидел, что Фара вертит в руках ружьё, он его узнал… Это было ружьё Теремковского лесничего, деда Лучинкина, сердце Семёна ушло в пятки, да там и застряло. Лесник никогда добровольно ружьё бы не отдал, а если оно у Фары…значит не избежать и Семёну наказания за то, что эти нелюди сотворили со стариком. Если вообще самого Семёна оставят в живых… Именно в этот момент надежда покинула его окончательно.
Когда Бурый привёл Геннадия Анатольевича к месту их обитания, Фара сидел возле небольшого костерка и насмешливо поглядывал на связанного по рукам и ногам Семёна, заливающегося горючими слезами. Увидев отца, он еще сильнее побелел:
- Пап! Прости меня! Прости, это я всё виноват!
- Сём, ты чего, совсем расклеился, как баба, - насмешливо сказал Бурый, - Ничего плохого не случится, всё ты получишь, как мы и договаривались – и машину, и деньги. Отец твой – человек умный, согласился сделать всё, что мы просим. Так что, радуйся, справедливость торжествует, а ты ревёшь! Фара, плесни ему, что ли, а то орёт на всю округу! Ну что, дядь Гена, вот сынок твой, целый и невредимый, убедился? Тогда давай садись, сейчас чуток перекусим и пойдём, нас машина будет ждать на трассе. Всё оформим – и назад. Там и пойдёте на все четыре стороны!
- Ах, ты… Иуда, - поняв всё, как оно было на самом деле, выдохнул Геннадий Анатольевич, - Раз так, ты, Сёмка, с ними заодно, так и знайте - ничего вы не получите! Хотите – убейте меня, а всё равно вам никому ничего не достанется. Я давно обо всём позаботился!
- Папа, не надо, они… - начал было Семён, но, получив от Фары увесистую оплеуху, тут же замолчал.
Вот с этого момента всё пошло наперекосяк и не по составленному заранее плану. Геннадий Анатольевич замолчал, уселся на бревно перед костром и стал безучастно смотреть в огонь. Ничего не действовало на человека, которого так закалил его не особенно удавшийся брак. Иногда он усмехался, когда вспоминал, что вот так примерно говорила и его жена Тамара про деньги, или что-то другое – зачем ему столько, обойдётся…
Ничего не действовало на него, ни уговоры Бурого, ни увещевания Потапа, ни угрозы Фары оторвать башку его сыну и ему самому. Всё было бесполезно… к вечеру в глазах Бурого и Потапа начала сквозить растерянность, и только Фара не поменял своего хищного взгляда. Достав небольшой точильный камень из кармана куртки, он с упоением точил свой тонкий нож.
На ночь упрямого Геннадия Анатольевича вместе с Семёном посадили в вырытую для этой цели яму, закиданную ветками. В ней уже находился какой-то человек, Геннадий видел его впервые, а вот Семён узнал лесника. Он лежал с закрытыми глазами, Геннадий тут же проверил пульс, лесник был жив, но находился без сознания, а на голове его кровоточила рана. Оторвав кусок ткани от рубахи, Геннадий Анатольевич осторожно перевязал голову раненого, а потом поднял глаза на сына:
- Молись, Сёмка! Вот скольких ты богов знаешь, стольким и молись, чтобы этот человек выжил! Потому что от этого и твоя жизнь зависит – он умрёт, и тебя тогда к стенке поставят!
- Пап!...
- Молчи! Не хочу твоего голоса слышать!
- Пап, послушай! Порешат они нас, если ты не сделаешь, как они хотят! – с отчаянием в голосе, уже граничащем с помешательством, сказал Семён, - Закопают в этой яме, и не найдёт нас никто! Отдай им всё, что просят!
- Как так – им отдай? – совершенно спокойно ответил отец, - А ты же себе что-то там хотел? Ты же их привёл, подлец! А я тебе тогда ещё сказал, когда ты ко мне приезжал – устраивайся на работу, живи нормально, и я тебе со всем помогу, и с жильем, и с машиной! Я хотел, чтобы жил ты, как человек, а не как эти вот… нелюди! Думаешь, мне денег жаль было, потому тебе тогда не дал? Нет! Тебя, дурака, жалко было, потому и не дал, чтобы таких вот шакалов не приманивать! А теперь что? Да ничего, они нас так и так убьют, живыми мы им не нужны! Ну, поеду я с ним, подпишу, что просит, обратно в эту же яму и вернусь, только здесь уже живых никого не будет!
На следующее утро Геннадий Анатольевич слышал, как Бурый, выпустив из ямы Семёна, говорил ему, чтобы тот убедил отца, иначе этим займётся Фара…
А ситуация не поменялась и после трёх дней пребывания Геннадия Анатольевича в яме. Несколько раз и Григорий Лучинкин приходил в себя, просил пить, но потом у него начался жар. Семён слышал, как говорили его бывшие друзья, что нужно лекарство, иначе лесник помрёт, а этого, как он понял, никто не хотел.
- Вы обещали, - причитал Костян, у которого теперь зрел синяк и под вторым глазом, - Что не будет этого! Вы может уже пожили, а я? У меня вся жизнь впереди! Ты, Бурый, что мне обещал?! «Поможешь – отпущу и денег дам!» Не надо мне уже денег твоих, я помог – отпускай!
Дальше послышался вскрик и хруст сломанного Костиного носа, и спустя пару мгновений он тоже сидел в яме, большими глазами глядя на Геннадия и Сёмку.
После небольшого совещания Бурый собрался и куда-то ушёл. Не было его до самого вечера, а когда он вернулся, то в рюкзаке его были купленные продукты, жаропонижающие таблетки, бинты и йод. Как потом узнал Геннадий Анатольевич, именно в тот день и появился Бурый в Теремках с его кошельком, так удачно примеченным Серёжкой и Анюткой…
- Да не особенно и ищут, - рассказывал Бурый своим товарищам теремковские новости, помешивая в котелке кашу, - Я у аптекарши расспросил осторожно, она говорит – сперва поискали, родня написала заявление, да ничего не нашли. Думают, что он по грибы ушёл и потерялся.
- Надоело мне их тут мариновать сидеть! – заорал Фара, - Или дайте мне его «уговорить» или я через пару дней отчаливаю! Раз думают, что он в лесу заплутал, значит всё равно искать будут, лес прочёсывать! А тем более, что и лесник дома не объявился! Что, думаете тут можно до осени так сидеть?! Так нет у нас времени!
- Ладно, давайте спать, - наевшись, сказал усталый Бурый, - Это вы тут сидели, отдыхали, а я почитай сутки на ногах уже, с больной то ногой не так просто по лесу гулять! Есть у меня одна задумка, завтра расскажу.
Однако на завтра воплощать новые идеи у них не получилось. Костян, которого выпустили из ямы, чтобы наколоть дров, неожиданно прихватил топор и пустился бежать по лесу прочь, словно испуганный олень! Фара без раздумий бросился в погоню, Потап и Бурый, переглянувшись, пожали плечами и остались у костра. Оба, по всей видимости, были уверены, что Фара беглеца догонит, к чему самим утруждаться.
А между тем, ничего не подозревающий Костян, как ветер нёсся навстречу приехавшей из города оперативной группе, подкреплённой военнослужащими войсковой части, по такому случаю -вооружённых.
Слыша за собой грозные ругательства Фары и обещания того, что же он сделает с беглецом, когда поймает, у Костяна открывалось сначала второе, третье, и все последующие дыхания, страх нёс его, словно на крыльях.
- Стой! Стрелять буду! – грозный окрик Костяна не остановил, он пробежал еще несколько шагов по инерции и упал лицом в мягкий мох, прямо под ноги стоявшему у сосны человеку в форме.
Фара, выскочивший на небольшую полянку следом за Костяном, сначала растеряно остановился, увидев осторожно окружающих его людей с оружием в руках. Резко развернувшись и не обращая внимания на окрики, он кинулся обратно, напролом через кустарник, откуда навстречу ему показался человек в форме. На ходу вынув свой нож, Фара оскалил зубы, будто готовый рвать и мять всех вокруг. Но его остановил выстрел, остановил навсегда.
- А ну, быстрее, поднимайте его, - кричал Михаил, и затряс ошалевшего от всего происходящего Костяна, - Веди, где остальные! Быстрее веди, пока их не порешили, иначе сам знаешь, по какой статье пойдёшь!
- Там, там они, - испуганно замотал головой Костян, пытаясь хотя бы подбородком показать направление, так как руки его были уже крепко замкнуты за спиной, - У них ружьё! А лесник жив был, когда я бежал!
Люди в форме рассыпались цепью и мгновенно скрылись меж деревьев, все понимали, что выстрел был услышан и у них есть буквально несколько минут, чтобы спасти жизни!
Успели они к схрону как раз вовремя, чтобы спасти жизнь Бурому…
Услышав выстрел, сидевшие у костра Потап и Бурый вскочили на ноги и переглянулись.
- Надо их валить! И самим уходить! – крикнул Потап и вынув нож двинулся к яме.
- Нет! Ты сам уходи, только их не тронь! – вскричал Бурый, - Я со своей ногой не уйду далеко, а если их порешить, мне сам знаешь, что будет… сам уходи, я про тебя не скажу!
- Да, сдашь ты меня, не ты, дак сопляк ваш, или эти! – оскалился Потап, - Да я лучше всех вас порешу и уйду!
Кинувшись на Бурого, он повалил его на землю, тот отчаянно боролся за свою жизнь, хотя спустя мгновение понял, что силы не равны, и уже горячей струёй течёт по его боку кровь.
Именно в этот роковой для всех момент и появился на поляне Михаил со своими товарищами. Именно благодаря им все, кто был в тот момент у схрона, выжили в этот день, а кое-кто так еще и будто заново родился.
Продолжение здесь.
От Автора:
Друзья, рассказ будет выходить по одной главе, в семь часов утра по времени города Екатеринбурга. Ссылки на продолжение, как вы знаете, я делаю вечером, поэтому новую главу вы можете всегда найти утром на Канале.
