Если в советское время последнего царя считали кровавым извергом, то в наши дни все чаще скорее ограниченным человеком, который не только не ощущал тектонические сдвиги мировой истории, но и элементарно не владел тактикой текущего момента.
В результате чего Российская империя и пришла к своей катастрофе. Но, не вдаваясь в анализ тех или иных действий Николая II в этой статье, я хотел бы рассказать о том, что вообще последний царь думал о себе и своих успехах в управлении страной.
А думал он нечто очень интересное:
В 1909 году премьер-министр Петр Столыпин предоставил Николаю II проект серьезных преобразований в области Европейской политики, Реакция царя на это предложение известна со слов посла Франции Жоржа Мориса Палеолога:
"Мне ничто не удается в моих начинаниях, Петр Аркадьевич(...) у меня нет удачи, да и человеческая воля бессильна!.
После того, как Столыпин попытался протестовать, Николай II продолжил:
Нет, поверьте мне, Петр Аркадьевич, в этом у меня не только предчувствие, но и внутреннее убеждение. Я подвергнусь тяжким испытаниям, но не увижу награды на земле. Сколько раз мне приходилось применять по отношению к себе следующую фразу Иова: "Стоит мне только предчувствовать какую-нибудь опасность, как она тут осуществляется, и все несчастья, которых я боюсь, обрушиваются на меня.
Фразой "у меня нет удачи" Николай II фактически признает здесь себя неудачником, но не в человеческом, а в некоем мистически-фаталистическом ключе. Конечно, этот диалог может вызывать подозрения в своей подлинности.
Столыпин рассказал эти подробности министру иностранных дел Сергею Сазонову в приватном разговоре, который, в свою очередь, пересказал их послу Палеологу в 1914 году уже, после убийства Столыпина (в 1911).
Министр Сазонов принадлежал скорее к умеренно либеральному крылу Российской политической элиты тех лет, но он был активным участником Белого движения, а посол Палеолог проявлял несомненное участие и симпатию к Николаю II и царской семье в целом.
Я все-таки склонен верить, что нечто подобное Николай II вполне мог сказать Петру Столыпину, поскольку общий фаталистический настрой царя, о котором писали и другие свидетели тех лет, вполне совпадает с изложенной выше информацией.
