Ссылка или тюремное заключение своенравных дворян в XVII веке случались повсеместно. Хотя первое звучит не так ужасно, как второе, следует помнить, что в эпоху Короля-Солнце и его преемников все должно было быть прозрачно. Карьера человека могла быть разрушена, если король физически не видел его присутствия при дворе; следовательно, при дворе, живущем по принципу «с глаз долой – из сердца вон», изгнание могло быть таким же наказанием, как и тюремное заключение.
Однако были случаи, когда королю требовалось назначить более строгое наказание. Если тюремное заключение не применялось для наказания за откровенно преступное поведение, оно было весьма удобным вариантом противодействия особенно скандальному поведению кого-либо из придворных. И мало кто был так скандально известен при королевском дворе Франции в XVIII веке, как Арман де Виньеро дю Плесси, герцог де Ришелье.
Арман родился в 1696 году при чрезвычайно удачных обстоятельствах. Мало того, что он был сыном и наследником герцога, он был еще и крестником Людовика XIV – таким образом, его жизнь началась на удивление успешно. Когда он повзрослел, стало совершенно ясно, что он обладает непреодолимой тягой к сильной степени распутства и бесконечной любовью к прекрасному полу. Разумеется, его такое поведение, образно говоря, привело бы его рано или поздно к неприятностям – и буквально, к Бастилии.
Уже в 15 лет Арман впервые попал в эту знаменитую тюрьму. Его поведение стало настолько неугодным его семье, что собственный отчим попросил короля заключить сына в тюрьму – и король согласился. Как ни странно, когда Арман появился при дворе, им очень восхищались, о нем говорили как о безупречном и «честном» человеке; однако, как только герцогиня Бургундская начала проявлять к нему свои чувства, всем сразу стало не до шуток. Ходили слухи, что явный фаворитизм герцогини заставил короля, мадам де Ментенон и тогдашнего герцога де Ришелье собраться и вмешаться в эту историю, покуда дело не зашло дальше обычного придворного флирта.
22 апреля 1711 года его доставили туда, чтобы он задумался о своем поведении. Пока он дулся в тюрьме – с угрозой отчима оставить его там, подвешенным за голову, – его навестила молодая жена Анна Катрин де Ноай. Между ними не было любви, поскольку их брак был заключен только для того, чтобы отвлечь внимание от слухов о герцогине Бургундской. Тем не менее Анна Катрин нашла время, чтобы снабдить его свежими продуктами и заверениями в своей непременной верности и любви (на последнее, как известно, юному герцогу Фронсаку было совершенно наплевать).
Пока он находился там, его семья явно надеялась улучшить его совершенно заброшенное образование. Архивы Бастилии свидетельствуют, что к нему приезжал не только отчим, но и родственники жены, в том числе кардинал де Ноай. Его наставникам также был разрешен доступ к молодому человеку для дальнейшего обучения. К этому собранию родственников добавились его друзья, в том числе принц де Конти.
Отмечалось, что Арман вел себя как образцовый заключенный, но его не освободили так быстро, как он, возможно, надеялся. Все лето он томился там, хотя его навещали друзья и семья. К октябрю он внезапно серьезно заболел страшной оспой и стоял одной ногой в могиле, все опасались, что он умрет. Его состояние предположительно стало настолько плачевным, что 3 октября он принял последнее причастие. Через две недели Арману стало лучше, но если он думал, что схватка со смертью освободит его от тюремных стен, то был жестоко разочарован. Только в середине июня 1712 года его наконец освободили. К тому времени он был на полтора года старше, но, видимо, ненамного мудрее.
Герцог де Фронсак (как он был известен до того, как унаследовал титул своего отца) не сразу вернулся ко двору. Вместо этого он отправился прямо в свой полк во Фландрию. Военная служба была чуть ли не обязательной для физически здоровых молодых дворян, и Арман, возможно, подумал, что его репутации не повредит боевая слава. К удивлению некоторых современников, Арман был замечательным военачальником. Под руководством старших офицеров его отправили обратно в Версаль, чтобы, среди прочего, сообщить королю о взятии в результате осады города Дуэ.
Его военные подвиги, безусловно, возвысили его в глазах придворных, а его престиж еще больше вырос после смерти отца, когда он таким образом стал герцогом де Ришелье. Потом умер Людовик XIV, и, хотя Арман, как сообщалось, оплакивал старого короля, он, конечно, не разделял его суровости и мнения по поводу дуэлей.
Людовик XIV был заядлым противником векового «разрешения конфликтов» с помощью дуэли. Тем не менее они продолжали – и будут продолжать в течение десятилетий – быть респектабельным способом урегулировать вопросы между, как это часто бывало, менее респектабельными джентльменами. Со смертью Людовика XIV аскетизм двора сменился чувством вседозволенности – очень похожим на развязность подростков, оставшихся дома одних, когда уехали строгие родители. В еще большей степени это касалось Армана, чей собственный отец до сих пор не соглашался с его образом жизни (несмотря на то, что его отец имел репутацию так называемого распутника).
Для молодых, богатых и скучающих придворных это было действительно замечательное время. Как один из ведущих дворян Франции, неудивительно, что молодой Ришелье получил (более чем) свою справедливую долю развлечений. Однако к февралю 1716 года расплата за его выходки снова настигла его. По Парижу распространились слухи, что герцог де Ришелье дрался на публичной дуэли с маркизом де Гасе́ из-за замечания, сделанного одной даме на балу-маскараде. По словам очевидцев, Гасе сопровождал красивую даму, когда они встретили герцога. При их встрече маркиз якобы предупредил свою прекрасную спутницу о непостоянстве привязанностей герцога.
Действуя, как могут действовать только молодые люди, они сразу же отправились улаживать свои разногласия, совершенно не думая о своем окружении. Вместо того, чтобы устроить дуэль - все еще незаконную на тот момент - наедине, они скрестили шпаги на улице, и поэтому за ними наблюдало множество людей. Естественно, Парижский парламент узнал об этом и посадил обоих задир в Бастилию. Однако, несмотря на настойчивые попытки парламента добиться признания их виновными, это было тщетно. Парламент был на ножах с пэрами, и никто не стал добровольно выступать и свидетельствовать против герцога. Кроме того, как пэр королевства, Арман потребовал, чтобы его судили лишь пэры, то есть другие герцоги. Естественно, никто из них не признал его виновным, а поскольку и герцог, и маркиз отрицали дуэль, парламенту оставалась лишь развести руками и выпустить обоих из тюрьмы. Таким образом, Арман во второй раз в мае 1716 года вышел из Бастилии.
До сих пор обстоятельства, приведшие молодого герцога де Ришелье в Бастилию, были несколько незначительными. Однако его третье и последнее заключение было по гораздо более серьезному обвинению: в заговоре против короны. 29 марта 1719 года герцог де Ришелье был арестован по приказу регента за участие в том, что впоследствии стало известно как заговор Челламаре.
Заговор Челламаре, названный в честь его главного автора, неаполитанца и князя де Челламаре, служившего послом Испании при французском дворе, был заговором против регента Филиппа II Орлеанского, который действовал от имени молодого Людовика XV. Заговорщики стремились свергнуть его и заменить королем Испании Филиппом V, дядей Людовика XV. Учитывая, что в 1719 году королю было всего девять лет, его недавние болезни, естественно, вызвали серьезные опасения по поводу престолонаследия. Испанский двор был непреклонен в том, что в случае смерти Людовика XV, не оставив наследника, корона Франции должна достаться наследникам испанского короля, а не герцогу Орлеанскому.
Его товарищи-герцоги были возмущены способом ареста — вместо того, чтобы быть арестованному, как дворянин, его вели в сопровождении лучников, как обычного преступника. И все же, несмотря на возмущение пэров, подозрения регента были небезосновательны.
При его аресте были обнаружены компрометирующие доказательства, в том числе переписка между ним и послом Испании. Также было известно, что он тесно общался с кардиналом Альберо́ни, чье положение влиятельного министра в Испании сделало его обычным агентом для испанцев. Это было письмо от него Ришелье, которое стало поистине сокрушительным ударом, поскольку открыто предлагало французскому герцогу богатство и состояние в обмен на поддержку, в том числе и передачу французского города Байонны испанцам.
Из-за характера обвинения с ним обращались уже совсем не так, как раньше. Во время первых двух его пребываний в Бастилии ему предоставили удобные комнаты и слуг, а также разрешали принимать гостей. Однако теперь его положение было гораздо менее отрадным, и манерность его прежнего заключения исчезла, хотя ему и разрешили держать одного слугу. Его новое жилище представляло собой восьмиугольную камеру, освещавшуюся только щелью в сплошных кирпичных стенах. В комнате было ужасно сыро – настолько, что, как говорили, требовался всего час, чтобы одежда человека полностью намокла.
Следует учесть тот факт, что, хотя он и был заключен в Бастилию за участие в заговоре, у регента была и другая причина желать его заточения: Арман крутил роман с его дочерью, мадемуазель де Валуа.
Утверждалось, что начальник полиции д'Аржансон пытался заманить Ришелье в ловушку, повторно запечатав открытые письма и передав их человеку по имени Мари́н. Мари́на выдавали за испанца, который якобы прибыл, чтобы доставить герцогу его почту, и воспользовался случаем, чтобы попробовать соблазнить его предложением высоких военных должностей, грандиозного состояния и т. д. Однако Ришелье на удочку не попался.
Вероятно, отчасти и благодаря мадемуазель де Валуа он не угодил в расставленную д'Аржансоном ловушку. Конечно, маловероятно, что она активно участвовала в заговоре против своего отца (доказательств этому не существует, и это кажется совершенно неправдоподобным), однако из сохранившихся писем известно, что она предупреждала своего любовника о том, что регент заявлял о наличии компрометирующих Ришелье писем. Таким образом, Арман мог предвидеть, что что-то не так, когда откуда ни возьмись внезапно появился неизвестный Мари́н.
Несмотря на часто холодное обращение со своими бывшими любовницами, герцог де Ришелье пользовался огромной популярностью у придворных и столичных дам. Узнав об условиях его заключения, весь двор стал открыто осуждать жестокость регента. Поговаривали даже, что даже в Бастилии ему удалось продолжить свой роман с мадемуазель де Валуа; как будто они ловко маскировали посещения и уходы юной леди. Конечно, не осталось незамеченным, что перед освобождением из тюрьмы юная мадемуазель де Валуа́ была вынуждена выйти замуж за герцога Модены.
Учитывая характер обстоятельств, которые привели его в Бастилию в третий раз, перспективы Армана были весьма мрачными. Заговор против короны – или, в данном случае, человека, действующего от ее имени – обычно наказывался смертной казнью. Поэтому, к удивлению большинства, заговорщики отделались весьма легко. Некоторых сослали в свои поместья, а Армана полностью освободили.
Несмотря на свой часто скандальный образ жизни, герцог де Ришелье, выдающийся полководец, маршал и дипломат, прожил удивительно долгую жизнь. Говорят, что в 1786 году он вернулся в Бастилию – на этот раз добровольно – из чувства ностальгии. Безусловно, к тому времени мир сильно изменился. Когда он стоял на валу и смотрел вниз на Париж, он думал, что впервые вошел в эту самую крепость 75 лет назад – в другое время, под властью другого короля. С тех пор он пережил смерть двух монархов, но, к счастью для него, не дожил до падения монархии и крепости, которая трижды на протяжении жизни была его тюрьмой.
Спасибо, что дочитали до конца. Это дает стимул для новой работы. Буду благодарен за лайки (кнопка -палец вверх- – и я буду знать, что вам понравилось), заранее благодарен за подписку и за ваши комментарии. Ниже ссылки на другие мои статьи:
