-Мам! Вылезай! Приехали они!
-Иду уже, иду! Ах ты, Господи... Чайник поставь пока!
Катерина Ивановна, близоруко щурясь, набирала квашеную капусту из деревянной кадушки. В подполе горела всего одна тусклая лампочка, освещавшая шаткую лесенку с крутыми неудобными ступеньками.
До угла, где теснились кадушки с маринованными огурцами, капустой и грибами, света лампы уже не доставало, и Катерина Ивановна ориентировалась не сколько по памяти, сколько по ядреному запаху, витавшему вокруг кадушек с соленьями.
-Кажись, эта без укропа, - решила она, набирая голыми руками прохладную, хрусткую капусту. Любую другую - с клюквой, семечками укропа ли - Юра не признавал. А ей очень хотелось побаловать сына, всегда любившего подсолониться.
Юра - двадцатипятилетний сын Катерины Ивановны, жил в городе и приезжал к матери только на выходных да в отпуск летом. Он работал электриком и был на хорошем счету у начальства - исполнительный, немногословный, толковый работник. Катерина Ивановна очень им гордилась.
Другое дело - Лиза. Лизавета. Лизонька. За старшую дочь у Катерины Ивановны всегда болело сердце. Она была совершенно неприспособленной к жизни, и в свои двадцать восемь казалась пятилетним ребенком, заплутавшим в лесу. После короткого брака, окончившегося тихим-мирным разводом, Лиза вернулась в дом к матери - с годовалым Никиткой на руках. Все попытки матери устроить дочь на работу оканчивались слезами и обидами Лизы.
- Что я буду на этом твоем хлебзаводе делать?! - возмущалась она, - Так и скажи, что ненавидишь меня и мечтаешь, чтобы мы с Никиткой уехали!
-Господи, да что ж ты говоришь такое? - пугалась Катерина Ивановна, - Не язык у тебя, Лизка, а помело - машешь им без разбору. Да на хлебзаводе ведь деньги платят, а за Никиткой я присмотрю! Все как у людей будет, пообтешешься, приоденешься,глядишь - и парень хороший найдется...
- Я еще в декретном отпуске! - свысока бросала Лизка матери, - А чтоб работать, у меня вся жизнь будет. Не хочу, как ты, всю жизнь пахать и не видеть как твои дети растут! Много ты со мной играла в детстве, скажи?!
- Дык вы друг с дружкой играли! Что я, нянькаться с вами должная была? - горячилась Катерина Ивановна , - А зато мне с завода путевки для вас давали в лагерь! И игрушки я вам покупала, и сладости. А на твои декретные что купишь? Разве что кулек конфет раз в месяц...
- Еще раз эту тему поднимешь - уеду к Юрке жить в город, - грозилась Лизка, - и сама приезжать никогда не буду. И Никитку не привезу.
- Напугала, ишь, - хмыкала про себя Катерина Ивановна, - А когда Юрка женится - обратно к мамке прискачешь ли че ли? Невестка уж тебя, дуру, терпеть не станет...
Уехать жить к Юрке - это, конечно, говорилось для устрашения Катерины Ивановны и служило последним завершающим аргументом в любом споре. Юра жил в маленькой комнатке в общежитии, и "переехать" к нему Лизка не могла при всем желании.
Впрочем, и самого желания что-то менять в своей жизни Лиза не выказывала. А уж когда Юрка заговорил о женитьбе, и вовсе "сдулась". Теперь она плакалась матери, что "все, мы для Юрки отрезанный ломоть, денег на праздники больше высылать не будет". И даже сама заговорила о том, чтобы уехать на заработки на север.
Когда-нибудь потом, разумеется. Не летом же ехать зарабатывать, когда вода в речке так прохладна и свежа, а в саду зреют сладкие ягоды, посаженные матерью.
- Ну когда, когда уже невестоньку привезешь? - спрашивала громко Катерина Ивановна у деревенской телефонной будки. Куры, неприкаянно бродившие вокруг телефона-автомата, испуганно шарахались в стороны от громкоголосой женщины, - Лизка -то на север собралась, давайте не тяните с приездом. Я вам баньку натоплю, пирогов напеку, в саду уже клубника первая пошла. Приезжай, сынок, приезжай...
- Да мам, ты не суетись, не надо ничего, - неизменно отвечал Юрка, - Она это... деревню не очень любит. В городе родилась, к бане не привыкла.
- Избалованная, значит, - горько подытоживала Катерина Ивановна, шмякая тяжелую трубку на рычаг. Та, не выдержав немилосердного обращения, жалобно тренькала. Понурившись, Катерина Ивановна шла домой - туда, где ее ждали нескончаемые дела и заботы, никогда не заканчивавшиеся без ее активного участия.
Но вот - чудо - была назначена дата "смотрин". Помолодевшая Катерина Ивановна носилась между кухней и залой ( так называла она большую комнату) и накрывала на стол. В яблоневом саду была жарко натоплена банька, испечены были самые вкусные пироги - с деревенским творогом, с курицей, с капусткой... А в комоде, завернутый в белое вафельное полотенце, ждал подарок для невестки - кольцо, доставшееся Катерине Ивановне от собственной свекрови, ныне уже покойной, и тяжелый старомодный золотой браслет.
-Такое уже не носят, - фыркала Лизка, - Отдай мне. Сдам его в ломбард в городе, все деньги будут.
- Счас вот, ага! Не тобой куплено, не тебе и сдавать! - сердилась Катерина Ивановна, - Иди, не облизывайся на чужое добро. Я тебе серьги подарила из энтого комплекта... А это - невестыньке моей...
________________________
- Мам, да вылезай уже! Ты где там?
- Тутоньки я, иду, иду! - Катерина Ивановна закрыла крышку кадушки и, придерживая миску с капустой обеими руками, стала осторожно подниматься по скрипучим ступенькам. В горнице отчего-то стояла гробовая тишина, прерываемая лишь тиканьем старинных ходиков на стене.
-Чой-то затихарились вы там? - со смехом начала Катерина Ивановна, появляясь из погреба. И вдруг ...обомлела и замолчала. Перед глазами ее возвышались две тяжелые колонноподобные босые ноги с неожиданно аккуратными пальчиками, накрашенными розовым. Сверху без всякого стеснения выпирал кругленький животик, туго обтянутый цветастым сарафаном.
- Эт-та еще что такое? - Катерина Ивановна всплеснула руками, едва не выронив злосчастную миску с капустой, - Это как называется? Это когда ж вы успели, а?! Ведь без году неделя как знакомы!
- А что такое без году неделя? - из-под полы цветастого сарафана высунулась умильная мордашка розовощекого мальчонки и хитро уставилась на Катерину Ивановну, - А это ты теперь моя бабушка, да? Пап, это моя бабушка?
-Какой пап...? - до Катерины Ивановны еще не доходило, что мальчонка обращается так к ее сыну, Юре, - Мой сын еще не папка никому, ему двадцать пять годков всего, а тебе, поди... Господи, что ж это делается-то, а?! Ты кого привёз, сынок? У нее ж живот на подбородок ей налез, не видишь ли че ли? Ты где эту бабочку нашел?!
"Когда зацветут яблони".1 глава
Продолжение следует
