После разговора с Геннадием Серафима почти сутки не могла прийти в себя. Понимая, что ей просто необходимо выговориться, женщина отправилась к Анастасии. Но к ее удивлению, подруга встала на сторону бывшего мужа.
Холкина занималась уборкой квартиры, и ей пришлось прервать только начавшуюся чистку ковра. Женщины расположились на кухне.
— К чему сейчас эта гордость и благородство, Сима? У тебя долги... И кстати, с Анатолием тебя держат только одни долги. Будь реалисткой. Рай в шалаше у тебя не получился.
— И что? Ты теперь предлагаешь детьми торговать? — возмутилась Серафима. Она не ожидала таких слов от лучшей подруги.
— Что за формулировки — детьми торговать?! Я тебе говорю реальные вещи. У тебя сейчас нет нормальной работы, нормального мужа, нормального жилья. Тебе этого мало? По-моему, это самые важные вещи я перечислила. И не отдать Софию ее родному отцу сейчас — это эгоизм с твоей стороны.
— Настя, у тебя просто не было детей никогда. Да я себе жизнь не представляю без моей Софочки. Она моя кровинушка, понимаешь?
— И Генкина, кстати, тоже. И почему ты думаешь, что Софе с тобой будет лучше горе мыкать, чем с Геной где-нибудь на Ривьере изучать языки?
— Настя, скажи, а ты бы свою дочь отдала чужому человеку? Для Софии Гена чужой, не забывай.
— У меня скорее всего такой ситуации не будет. Поэтому не стоит задавать мне таких вопросов. Начнем с того, что у меня родители под боком всегда, и готовы помочь в любую минуту. А твой Парфенов мог бы отсудить у тебя ребенка, между прочим, и отсудит, потому что я не думаю, что судья найдет в твоей долговой яме что-нибудь полезное для девочки.
После этого разговора Серафима всерьез задумалась: и правда, а что она может дать своей дочурке? Может, Анастасия права? Софию воспитает Геннадий и даст ей все то, что может дать человек такого уровня жизни?
***
Вечером, когда София уже спала, в квартиру Берсеневых тихо зашел Анатолий. Он принес продукты и немного денег.
Серафима прекрасно понимала, что муж неумело пытается найти способ и повод для примирения, но совершенно не верила в то, что любые разговоры на эту тему хоть как-то способны изменить их с дочерью жизнь. А от пустых слов женщина давно устала.
— Зачем ты пришел? — спросила она, гладя белье.
— Я скучал. Мне плохо без вас, — ответил Анатолий.
— Сочувствую. Это все?
— Нет.
— К твоему сведению, я с завтрашнего дня начинаю искать комнату.
— Почему с завтрашнего? — поинтересовался супруг.
— А чего тянуть? Я не собираюсь сидеть и тешить себя надеждами на лучшее. Квартиру скоро продадут, а я не хочу остаться с ребенком на улице.
— А как же я? Обо мне ты подумала?
— Я могу сейчас думать только об одном...
— Тогда получается, я лишний, — сделал грустный вывод Анатолий.
— Толя, мы не в считалочку играем. Начни хотя бы отвечать за нашу жизнь, тогда и поговорим.
— Давай так. Пока у нас квартирный вопрос в подвешенном состоянии, я постараюсь оплачивать комнату.
— Ты нашел работу?
— Нет, но я начал поиски. С первой же зарплаты я начну вам помогать.
— Посмотрим.
— Ну, я пойду?
— Иди.
Сердце Серафимы сжалось, когда за Анатолием захлопнулась входная дверь. В глубине души она очень хотела, чтобы муж остался. Просто, несмотря ни на что, взял и остался. А он... не решился.
При всей инертности Анатолия Серафима знала, что он порядочный человек, и любит их с дочерью. Она все чаще вспоминала, когда они все вместе жили в съемной квартире и просыпались каждый день счастливыми. Но на этот момент надежды женщины угасли, пожалуй, насовсем.
***
Через день Берсенева снова пришла к Анастасии. Она хотела попросить подругу взять на время часть ее вещей. Серафима и Софья переезжали в съемную комнату налегке.
— Слушай, ты как снег на голову... Могла бы и позвонить, — занервничала Холкина.
— Извини, я не подумала даже, — растерялась Серафима.
— Сима, ты, серьезно, немножко не вовремя. Давай попозже...
— А кто это у тебя? — нахмурилась гостья, стоя у порога.
— Мужчина. У меня же может быть личная жизнь? — ответила хозяйка.
— Ты чего темнишь? — Серафима не поверила подруге. Отодвинув ее в сторону, женщина прошла на кухню, где горел свет, и обнаружила там Геннадия, который преспокойно пил чай.
Увидев бывшую жену, Парфенов чуть не подавился.
— Привет, Сима.
— Так вот он, этот мужчина, из-за которого Настюха меня к себе не пускает! — развела руки Берсенева. Заметив на середине кухонного стола несколько крупных купюр, женщина продолжила: — Ух ты, деньги! Ты что, спишь с ней за деньги, — вопрос был обращен к Геннадию.
— Сима, ты неправильно поняла. Это деньги в долг. И вообще, почему я должен перед тобой отчитываться? — ответил Парфенов.
— Да что же вы из меня идиотку-то делаете?! — еще больше возмутилась Серафима. — Здесь и так все ясно!
— Что тебе ясно? — Анастасия взяла себя в руки.
— Но не просто же так ты уговаривала меня встретиться с этим мерзавцем. Тольку ниже плинтуса опускала!
— Ты в своем уме?!
— В своем. Знаешь, а тебе практически удалось убедить меня, что не продать ребенка — непростительный эгоизм.
— Сима, я могу и обидеться... — предупредила Анастасия.
— Сима, ты неправильно поняла, — заговорил Геннадий.
— А ты вообще молчи! — махнула на него рукой Серафима. — И чтобы я тебя больше никогда не видела! А про Софью можешь забыть.
Разгневанная Берсенева поспешила покинуть неприятное ей общество, но хозяйка квартиры ее остановила:
— Подожди, Сима, я тебе сейчас все объясню.
— А что объяснять? Как ты предала меня? Извини, но как можно объяснить предательство?!
— Но я же не ради себя старалась. В первую очередь я хотела помочь тебе, — стала оправдываться Анастасия, но ее слова уже ничего для Серафимы не значили.
В этот день после общения с уже бывшими близкими людьми Берсеневой хотелось поскорее отмыться — настолько противно было на душе.
Столько лет дружбы и взаимной поддержки Настя своим поступком перечеркнула в один момент.
***
Когда Серафима возвращалась домой, ей позвонил Владимир Игнатьевич, сосед, с которым осталась София. Мужчина сообщил, что девочка капризничала, все время плакала и звала маму.
Через двадцать минут молодая мать уже обнимала свою дочку.
— Ой, Серафима, как хорошо, что ты пришла. А я уж волноваться было начал, — как бы жалуясь, произнес обрадованный Владимир Игнатьевич. — Я уж ее и на руки брал, и водичкой поил. Мокрая она вся какая-то, жаркая.
— Тридцать восемь и две, — Серафима достала из подмышки ребенка градусник.
— Надо же, как поднялась, — покачал головой сосед. — Еще минут пять назад было тридцать семь и три.
— Сейчас, Софочка, мы с тобой сиропчику выпьем, — ласково сказала женщина. — У тебя что-нибудь болит? Животик или горлышко?
— У меня в ушах что-то стреляет, — довольно понятно объяснила девочка.
— Ой, Серафима, ушки — это серьезно, — сказал пожилой мужчина.
— И что же теперь делать?
— Врача вызывать надо.
— Это я понимаю, но мы завтра переезжать должны в новую квартиру, и... Я деньги вперед уже заплатила. Что же теперь делать-то? — растерялась Серафима.
— Вызывай скорую, не тяни. Это необходимо. А какие-то вещи можно и ко мне пока перенести, — предложил свою помощь Владимир Игнатьевич.
— Вы правы, я звоню в скорую. — Женщина достала из сумочки смартфон и набрала «112».
Сейчас она думала только о Софье, мать испугалась не на шутку. Дочка редко болела, поэтому Серафима надеялась, что она быстро выкарабкается. Не хватало только, чтобы Анатолий был рядом. Женщине не хватало его поддержки в этот момент.
***
Врач скорой помощи, бородатый мужчина средних лет, осмотрел Софию и поставил предварительный диагноз — двусторонний отит. Он настоятельно рекомендовал госпитализировать малышку.
— Не беспокойтесь, мамаша. Все будет хорошо. Я ей укольчик сделал, температуру сбил. Пусть поспит, а вы пока вещи и документы на ребенка собирайте, я вас внизу подожду.
— Хорошо, — ответила врачу Серафима.
— Полис не забудьте.
Мужчина вышел из комнаты.
— По правде сказать, я с сыном часто в больнице лежал, — сказал Владимир Игнатьевич. — И мне даже нравилось — как на курорте, да еще и больничный оплачивался. А там таких мамочек много, поговорить есть с кем. А завтра я вам привезу чего-нибудь поесть.
— Спасибо вам, Владимир Игнатьевич, вы очень добры. Что бы мы без вас делали, — поблагодарила мужчину Серафима.
— Потерпи, девочка. Все наладится еще, вот увидишь. В жизни всегда так: то черная полоса, то белая, как не крутись. Главное верить в тугое время.
Находясь в скорой, Серафима пребывала в отчаянии. С мужем практически расстались, с квартирой распрощались, а сегодня и дочка серьезно заболела. Сколько они там пробудут, в больнице? Неделю? Две? Что будет, когда они выйдут оттуда? Возможно, их квартира уже будет продана...
Серафима чувствовала себя брошенной, без какой-либо надежды на перемены к лучшему. Звонить мужу она не стала, просто не хотела.