«Лишь только вы начали его описывать, – продолжал гость, – я уже стал догадываться, с кем вы вчера имели удовольствие беседовать».
А любой ли читатель сумеет опознать мессира? Запись в дневнике Е.С.Булгаковой от 27 апреля 1939 года: «Вчера у нас Файко - оба, Марков и Виленкин. Миша читал "Мастера и Маргариту" - с начала. Впечатление громадное. Тут же настойчиво попросили назначить день продолжения. Миша спросил после чтения - а кто такой Воланд? Виленкин сказал, что догадался, но ни за что не скажет. Я предложила ему написать, я тоже напишу, и мы обменяемся записками. Сделали. Он написал: сатана, я - дьявол. После этого Файко захотел также сыграть. И написал на своей записке: я не знаю. Но я попалась на удочку и написала ему – сатана». Значит, догадывались не все! Немного о героях записи: А.М.Файко – известный в своё время драматург; жил с женой на одной лестничной клетке с Булгаковыми; В.Я.Виленкин – в будущем известный театровед и историк театра; П.А.Марков - заведующий литературной частью МХАТа (он же Миша Панин из «Театрального романа»).
А что же указывает на «происхождение» персонажа? Почему «его нельзя не узнать»? «Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз чёрный, левый почему-то зелёный. Брови чёрные, но одна выше другой». Описан традиционный грим оперного Мефистофеля, о чём герой тут же напомнит: «Ведь даже лицо, которое вы описывали... разные глаза, брови! Простите, может быть, впрочем, вы даже оперы “Фауст” не слыхали?»
«Фауст» Ш.Гуно - одна из любимых опер Булгакова (вторая – «Аида» Д.Верди). По рассказам сестры писателя, ещё в Киеве он слышал её не один десяток раз (а потом много раз упомянет в своих произведениях). Скорее всего, слышал он и одного из легендарных Мефистофелей– Ф.И.Шаляпина, и возможно, именно шаляпинский грим вспомнит при создании портрета своего «князя тьмы»:
И, конечно же, бас оперного Мефистофеля вспомнится и когда «послышится тяжкий, мрачный голос, пропевший: “...скалы, мой приют...”», и когда «профессор чёрной магии» обратится к Лиходееву, произнося слова «низким, тяжёлым голосом».
Булгаков будет посмеиваться над «сводками с описанием этого человека»: человек то «хромал на правую ногу», то «хромал на левую ногу», и заметит: «Ни на какую ногу описываемый не хромал». Но ведь вопрос о хромоте возникнет не просто так. «Но отчего прихрамывает он?» — задаст вопрос о Мефистофеле персонаж «Фауста» И.Гёте. По библейской легенде, дьявол хромает после того, как был свергнут с небес в преисподнюю. И, кстати, на балу «прихрамывая, Воланд остановился возле своего возвышения» (правда, он объяснит: «Боль в колене оставлена мне на память одной очаровательной ведьмой, с которой я близко познакомился в тысяча пятьсот семьдесят первом году в Брокенских горах, на чёртовой кафедре»).
«Всё в мире изменил прогресс. Как быть? Меняется и бес…» Эту реплику из трагедии Гёте (в переводе Б.Л.Пастернака) напомнит Л.М.Яновская, разбирая связь образа, созданного писателем, с оперным «прототипом» и говоря об одежде Воланда.
Цивилизация велит идти вперёд;
Теперь прогресс с собой и чёрта двинул.
Про духа северного позабыл народ,
И, видишь, я рога, и хвост, и когти кинул…
…И вот в фальшивых играх щеголяю,
Как франтовская молодежь (перевод Н.А.Холодковского – здесь и в других цитатах, кроме особо оговорённых).
Воланд у Булгакова одет по-современному и действительно, «как франтовская молодёжь»: «Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет он лихо заломил на ухо», - но вот очень важная деталь: «под мышкой нёс трость с чёрным набалдашником в виде головы пуделя». Ведь Мефистофель предстанет перед Фаустом именно в образе чёрного пуделя («Нет, это не собачья стать! Я нечисть ввёл себе под свод!») А потом и на шее у Маргариты появится «тяжёлое в овальной раме изображение чёрного пуделя на тяжёлой цепи» и «подкинут под ноги Маргарите подушку с вышитым на ней золотым пуделем», на которую она «поставит, согнув в колене, свою правую ногу».
«– Вы – немец? – осведомился Бездомный.
– Я-то?.. – Переспросил профессор и вдруг задумался. – Да, пожалуй, немец... – сказал он».
Кто-то видит в этом диалоге отзвуки русского «немец» по отношению к любому иностранцу. Мне всё же кажется, что это снова отсылка к Гёте. Ведь и имя его – тоже из «Фауста»: «Platz! Junker Voland kommt!» [«Место! Идет господин Воланд!»] — прозвучит в сцене «Вальпургиева ночь». «Юнкер значит знатная особа (дворянин), а Воланд было одно из имён чёрта. Основное слово “Faland” (что значило обманщик, лукавый) употреблялось уже старинными писателями в смысле чёрта». Это цитата из комментария А.Л.Соколовского, который в начале ХХ века перевёл «Фауста» прозой: «Вон куда тебя унесло! Вижу, что надо мне пустить в дело мои хозяйские права. Эй, вы! Место! Идёт господин Воланд! Дорогу, почтенная шваль, дорогу!» В поэтических переводах имя Воланда отсутствует. Заметим ещё, что Булгаков заменил первую букву V на W.
Очень интересно, что упомянутое Соколовским «Faland» тоже прозвучит в романе: «билетная кассирша морщила лоб, морщила, думала, думала, наконец сказала:
– Во... Кажись, Воланд.
А может быть, и не Воланд? Может быть, и не Воланд, может быть, Фаланд». Ну и, кроме того, не могу не напомнить, что значение этого самого «Faland» как «обманщик, лукавый» очень созвучно нашему табуированному именованию нечистого – вспомним пушкинское «Иль мутит тебя лукавый?»
Несомненно, отсылает к трагедии и диалог:
– Вы хотите курить, как я вижу? – неожиданно обратился к Бездомному неизвестный, – вы какие предпочитаете?
– А у вас разные, что ли, есть? – мрачно спросил поэт, у которого папиросы кончились.
– Какие предпочитаете? – повторил неизвестный.
– Ну, “Нашу марку”, – злобно ответил Бездомный.
Незнакомец немедленно вытащил из кармана портсигар и предложил его Бездомному:
– “Наша марка”».
Позволю себе привести несколько сокращённый диалог из трагедии:
- Какого же вина отведать вам угодно?
- Что за вопрос! Иль много их у вас?
- Чего желает кто, всяк выбирай свободно...
…- Что ж, если так, рейнвейну наливайте:
Я предпочту всему отечества дары…
… - А вам?
- Шампанское вино!
Чтоб било в потолок оно!
…- Я кислых вин, признаться, не любитель.
Чего-нибудь послаще не дадите ль?
- Токайского предложим вам тогда.
И ещё раз отразится это во фразе «Чашу вина? Белое, красное? Вино какой страны предпочитаете в это время дня?»
И совершенно естественно, что подобное описание мессира заставит Мастера сказать: «И, право, я удивляюсь Берлиозу! Ну вы, конечно, человек девственный, – тут гость опять извинился, – но тот, сколько я о нем слышал, всё-таки хоть что-то читал! Первые же речи этого профессора рассеяли всякие мои сомнения. Его нельзя не узнать, мой друг! Впрочем, вы... вы меня опять-таки извините, ведь, я не ошибаюсь, вы человек невежественный?
– Бесспорно, – согласился неузнаваемый Иван.
– Ну вот... неудивительно! А Берлиоз, повторяю, меня поражает. Он человек не только начитанный, но и очень хитрый. Хотя в защиту его я должен сказать, что, конечно, Воланд может запорошить глаза и человеку похитрее».
Конечно, комически прозвучат слова Воланда об Иване, не понявшем, с кем говорит: «Он едва самого меня не свёл с ума, доказывая мне, что меня нету!» Но ведь и другие узнавать не будут…
А ещё о традиционном и необычном в образе Воланда поговорим в следующий раз?
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
Путеводитель по статьям о романе здесь
