Рассказ о мире своего детства Салтыков-Щедрин "разбавляет" вставными новеллами, из которых при желании можно сделать вывод, что "всё зависит от человека". Если не всё, то многое.
Есть у героя, Никанора Затрапезного, тётенька Раиса Порфирьевна, которую любят ВСЕ. И крепостные тоже. Свои, как будто, немножко снисходительно, как милую девочку, а чужие так и норовят попасть в её имение с каким-нибудь поручением. Хоть ненадолго.
Никого она не притесняет, а самой ей нужно немного: вкусно поесть и накормить всех вокруг. Уж с этой-то задачей подвластные крестьяне справляются вполне. И прозвище у неё забавное: "Тётенька Сластёна".
У нас нет середины: либо в рыло, либо ручку пожалуйте!
Её жизнь вовсе не была идиллией. В шестнадцать выдали замуж за пятидесятилетнего одноногого майора, и даже не успела понять, любит его или нет? Через несколько лет овдовела - и задним числом полюбила. Дочку вырастила сама (откормила на совесть!), и замуж выдала. А Леночка умерла от родов! А вскоре и её муж. И осталась тётенька с внучкой на руках. Теперь вот воспитывает - откармливает Сашеньку.
И вот Сашеньке интересно, чему учится её ровесник? Разговорились:
- У вас в заведении трудно? большие уроки задают?
Я охотно стал рассказывать и, разумеется, дал волю воображению.
– Я, Сашенька, Цицерона уже прочитал, а в следующем классе за Юлия Цезаря примусь.
– Какой такой Цицерон?
– Римский сенатор. Он спас римскую республику от Катилины. Ах, если б вы знали, какая это прелесть, его речь против Катилины! «Quousque tandem, Catilina, abutere patientia nostra!»[17] – продекламировал я восторженно.
– А мне говорили, что Рим гуси спасли?
– Гуси сами собой, а Цицерон сам собой… А из математики мы логарифмы проходить станем. Вот трудно-то будет!
– Зато ученым сделаетесь.
– Я, сестрица, хочу профессором быть.
– Вы какие науки больше любите?
– Я больше всего русский язык люблю. У нас сочинения задают, переложения, особливо из Карамзина. Это наш лучший русский писатель. «Звон вечевого колокола раздался, и вздрогнули сердца новгородцев» – вот он как писал! Другой бы сказал: «Раздался звон вечевого колокола, и сердца новгородцев вздрогнули», а он знал, на каких словах ударение сделать!
Ясно, что в этой русской Утопии образование - проформа. "Чему-нибудь и как-нибудь". Но всё же - "Заведение"! К чему-то да готовят?
Нет, речь не шла о конкретной профессии. И даже о необходимости "себя кормить" думать не приходилось, не говоря уж о службе отечеству. Зачем же учиться? А чтобы отличаться от простонародья!
"Просвещение внедрять с умеренностью, по возможности избегая кровопролития".
Похоже, никакой другой цели Царскосельский лицей более не имел.
Если первый выпуск Лицея стал легендарным, то в сороковые годы лицей прославил только Михаил Салтыков. Признанный лучшим поэтом школы, он даже печатался!
Заря небесная играет,
Глядится роза в лоно вод,
Лишь девы сон не покидает,
Она не ведает забот.
Небесная дева,
Души моей рай,
Проснись! и напевам
Поэта внимай!
Техника стиха у двенадцатилетнего стихотворца уже была, а вот оригинальность - увы... Ни товарищей, ни наставников это не смущало: главное - поддерживалась репутация учебного заведения - питомника литераторов.
Но автор был самокритичен: уже к шестнадцати годам понял, что поэтическим дарованием не наделён. Впереди была обычная карьера обычного чиновника десятого разряда - согласно скромным успехам, а главное - "вольному образу мыслей".
***
С самого начала служба занимала молодого чиновника куда менее. чем литература. И хотя в первых его рассказах и очерках явно влияние Жорж Санд и Виктора Гюго, но герои их - русские. И мучают их не глобальные катастрофы, а привычные, проклятые "мелочи жизни".
Начинающий автор подписался псевдонимом "Н. Щедрин". Ещё не предполагая, что прославленный псевдоним станет для потомства... частью его фамилии!
«Россия — государство обширное, обильное и богатое; да человек-то глуп, мрёт себе с голоду в обильном государстве».
Мечты о радикальном переустройстве общества, посещение "пятниц" Петрашевского...
От печальной участи петрашевцев Салтыкова спасло чудо: провокатор, бывавший на этих сходках, то ли ни разу с ним не встретился, то ли просто не запомнил. Но образ мыслей начинающего литератора был несомненен: "Вольнодумие"! Вполне достаточное основание для ссылки в тихую провинциальную Вятку.
И в Вятке чиновник по особым поручениям Салтыков оказался неудобен своей крайней... добросовестностью! Решались ли запутанные дела уголовные или земельные, снабжалось ли ополчение для отправки на Крымскую войну - повсюду этот аристократ вскрывал и пресекал махинации "братьев по классу"!
"Для того чтобы воровать с успехом, нужно обладать только проворством и жадностью. Жадность в особенности необходима, потому что за малую кражу можно попасть под суд".
Но для вице-губернатора Болтина Михаил Евграфович стал правой рукой. А чрез несколько лет - и зятем: женился на дочери губернатора, Елизавете Аполлоновне.
Служба вице-губернатором в Рязани, а затем в Твери казалось, совершенно поглотила "вольнодумца" - он действительно поверил в возможность улучшить русскую жизнь добросовестной службой, искоренением злоупотреблений и выдвижением людей честных и талантливых. На рубеже эпох Салтыков деятельно трудился в комиссии по подготовке крестьянской реформы.
Но... сначала - прозвище "вице-Робеспьер", затем - осложнения с цензурой, и наконец - отставка с высочайшим запрещением служить на государственной службе.
Литература из любимого хобби превратилась в дело жизни. В единственную возможность Служения.
И горе той власти, которая обидит человека, владеющего пером!
"Если я усну и проснусь через сто лет и меня спросят, что сейчас происходит в России, я отвечу: пьют и воруют."
Начало здесь:
Ещё статьи про Салтыкова - Щедрина
