Звуки мешаются и переплетаются. Раздается крик какого-то несчастного, которому, вероятно, въехали в загорбок; слышен напев на «Господи воззвах, глас осьмый»; вырывается из концерта патетическая нота в верхнее ре; кого-то еще треснули по роже; у печки поют: «Отроцы семинарстии, посреде кабака стояще, пояху: подавай, наливай; мы книги продадим, тебе деньги отдадим»; слышен плач; грегочеткакая-то тварь, то есть ржет по-лошадиному, выделывая «и-и-го-го-го-го!"
"Очерки бурсы" - книга, которая стоила писателю жизни. Вернее, не сама книга, а огненный вихрь жизни, которую он пропустил сквозь себя.
На момент выхода книги бывшему семинаристу 27 лет, а потом случилось то, что наверное и должно было случиться.
Петербургские трущобы - город холодный, голодный и не прощает слабости.
"Пьяненький" - так чуть было не назвал свой роман "Преступление и наказание" Достоевский. Бурса подарила русской литературе писателя, но отняла жизнь.
Сенная - питерская клоака, рынок, торжок, Некрасову примерещилась кнутом иссеченная муза, а Помяловский нашел там собутыльников и "белочку".
В детстве он отпевал покойников в храме, на Охте, спустя 29 лет здесь уже отпевали одного из самых замечательных и непрочитанных русских писателей.
Горький сравнивал Помяловского с Диккенсом:
Случалось, что секли не того, кого следует, но наказываемый редко выдавал виноватого. Добровольное сознание в проступке ученики признавали за пошлость и трусость; напротив, кто больше и наглее лгал перед начальником, бессовестно запирался, путал дело мастерски, божился и клялся на чем свет стоит, тот высоко стоял в глазах бурсацкой общины....
Если читатель думает, что с тех самых пор мир изменился, и того, что описывал Николай Герасимович Помяловский, более не существует, он глубоко заблуждается...
Вся Россия - бурса и кабак!
