Полк вовсю готовился к Марам. В начале марта предстояло перелететь на авиабазу для проверки. Отпуск у меня получился короткий, перерывов по видам лётной подготовки не было. После формальной провозки на спарке на сложный пилотаж парой и проверки в комплексе по дублирующим приборам, на первой же смене я вылетел на боевом при установленном минимуме погоды 150 х 1,5. И уже со следующей смены начал усиленно тренироваться в воздушных боях парой. Слетал с комэской на боевое маневрирование, потом распустились и я отметился на сложном пилотаже. Следующим полётом сделали перехват ударного самолёта и парой отметились на пилотаже на малой высоте. Потом отдельно слетали на сложный пилотаж парой на средней высоте. Следующей была смена, где мы тренировались с комэской в свободном поиске и уничтожении воздушных целей. То, что раньше называлось «охотой». После «охоты» потренировались парой сложному пилотажу на малой высоте. Путь к участию на проверке в маневренных воздушных боях на всех высотах был открыт.
Четвёртая смена февраля была посвящена полётам звеном на бой с ударными самолётами. Тринадцатого числа слетали на пуски управляемых ракет над Балтикой. Остаток месяца летали звеном на воздушные бои с истребителями с комплексным применением вооружения, тренировались преодолевать ПВО и вести воздушную разведку. В одном из полётов наше звено управления эскадрильи запланировали на воздушный бой со звеном управления полка, которое вёл зам комполка. Перед вылетом оговорили меры безопасности, распределили высоты на случай потери визуального контакта в бою, определились с курсами выхода из боя одиночек. Управление полка тикает на восток, а наше звено — на запад из очага боя. Это, чтобы КП легче было собрать одиночек в плотный строй звена. Зам комполка отдельно предупредил, чтобы не наглели, вели себя корректно в бою и пупок не рвали перегрузками. Мол, не пацаны, у всех уже седые яй… головы.
Встретились в зоне воздушного боя и завертелась карусель. Восьмёрка самолётов замкнула круг на большой перегрузке и никому не удаётся сделать пуски. Один вираж, второй вираж — никто из ведущих не даёт команду разомкнуться парам, для построения маневра атаки с вертикали. И вдруг проносится МиГ-29 против шерсти восьмёрки. Восьмёрка самолётов брызгает от встречного самолёта во все стороны. Зам комполка истошным голосом даёт команду «Конец боя! Занять безопасные высоты!» Быстро занимаем оговоренные высоты и курсы. Офицеры боевого управления помогают каждому звену собраться в воздухе в сомкнутый боевой порядок. Возвращаемся на аэродром, собираемся на разбор боя у самолёта зам комполка.
Зам комполка в ярости. Отводит нас подальше от стоянки и кричит, заглядывая в лица: - Кто?! Кто этот му..к? Кто против шерсти зашёл? Признавайтесь!
Все му..ки — старшие офицеры - твёрдо смотрят в лицо начальнику и дружно идут в отказ. Мол, были в кругу, никуда без команды не дёргались.
Зам комполка не верит: - Лучше признайтесь сейчас! Потом будет хуже. Я же проанализирую объективный контроль. Найду негодяя — выкину с лётной работы к чёртовой матери!
Наш комэска выдвигает версию в своём духе: - А может это чужой был?
Зам комполка снова взрывается: - Миша! Ну какой чужой? Мы тут единственные летаем на этом типе. Я же просил задницу не рвать…
Наш комэска опять вставляет свои пять копеек: - Вы просили пупок не ..,- и осекается под уничтожающим взглядом зам комполка.
После долгой паузы зам комполка устало говорит: - Миша,
ну кому эти подвиги нужны? Вы же все — отцы! Хотите своих детей сиротами оставить? Головы седые, а ума не нажили. Разойдись!
Я иду на старт с комэской и думаю, что проанализировать семь лент объективного контроля задача трудная, но возможная. Смена интенсивная, некогда над лентами сидеть. Разве что — после полётов. А стоит овчинка выделки? Все живы. А, всё-таки, любопытно — кто этот му..к, который пытался гробов настрогать?
Ответа так и не узнал. Да я и не пытался.
А вот полёты на полигон у меня так и не случились. Не помню - почему. То ли полк не проверяли этот раз по наземным целям, то ли наша эскадрилья в такой проверке не участвовала.
В эскадрилье были лётчики, которые первый раз полетят на проверку в Мары. Старшие товарищи делились опытом, пытаясь нарисовать полную картину деятельности при такой проверке, чтобы максимально подготовить молодёжь к марыйской обстановке. Молодёжь должна была представлять, с чем она столкнётся на авиабазе и как реагировать на всякие вводные. Тут и жаркий климат, и моральное давление марыйцев в воздухе, и непривычное количество самолётов при заходе на посадку, и бойцовский азарт, который не должен влиять на безопасность полётов.
Комэск, настраивая лётчиков на серьёзную работу, даже вспомнил про тот случай, когда его пара схлестнулась по ошибке с моей парой в воздушном бою на прошлой проверке. Конечно, это он подал, как обезличенный опыт. В эскадрилье почти никого не осталось из тех, кто был на той проверке. Комэск, рассказывая, хитро на меня поглядывал, а я делал вид, что первый раз эту историю слышу. Подводя итог своей истории, комэск добавил, что этот случай учит, как не надо делать. Нельзя менять план боя, нельзя вносить в него изменения без согласования с офицерами боевого управления. Если замысел не удался на этапе сближения, то лучше от боя отказаться.
Но мы же не немцы и не американцы, чтобы отказываться от боя. Не помню ни одного такого случая. У советского лётчика всегда есть надежда выиграть бой, который сразу пошёл не по плану. Авось, удастся в ближнем бою его выиграть. Иногда и, правда, удавалось. А если бой бывал проигран, то не помню, чтобы командиры ставили в упрёк такой исход. Конечно, давали нагоняй за плохую оценку, но ни один не сказал, мол, зачем ты полез туда, если видел, что на твою хитрость отреагировали не так, как ты прогнозировал. Опыта в учебных боях с таким подходом не наживёшь.
Партийно-политическая работа по подготовке к проверке тоже шла полным ходом. Прошли партийные и комсомольские собрания, на которых авиаторы нацеливались на высокую дисциплину и качественное выполнение своих функциональных обязанностей. Брались повышенные обязательства на оценку, впрочем, осторожные. Бороться за оценку «отлично», авось на «хорошо» сработаем. «Удовлетворительно» получить лидерному полку на проверке, да на новых самолётах, да против марыйцев, которые ещё летают на МиГ-23 — позор!
Политработники запасались канцелярскими принадлежностями с запасом, чтобы поделиться ими с марыйскими коллегами.
Крайняя лётная смена февраля была посвящена лётно-тактическому учению эскадрильи. Выполнили полёты в условиях помех радиосвязи, с отработкой действий при проходе радиоактивного облака и с посадкой на зараженный аэродром. Праздник для начальника химической службы!
Дата перелёта уже давно известна и в полку методично готовились к перелёту. Инженерно-авиационная служба по своему плану, а лётчики готовили штурманские документы.
Штурман полка рассчитал маршрут и нанёс его на карту, подготовил штурманский план полёта. Перерисовывать план каждому времени не было, да и резона — тоже. При ручном копировании возможны ошибки, а потому штурман предложил лётчикам раскошелиться на фотобумагу и химреактивы для изготовления фотокопий штурманских планов. Лётчики не возражали. Штурман поручил лучшему калиграфу из молодых пилотов изготовить красивый экземпляр, с которого и напечатали копий. Единобезобразие штурманских планов было обеспечено. Потом была команда получить листы и склеить карты. Когда склейки были готовы, то в один из нелётных дней штурман собрал всех в одном классе, где под его диктовку начали рисовать маршрут перелёта. Это был оптимальный способ избежать ошибок в оформлении карты для перелёта и держать под контролем готовность карт у лётчиков полка.
На доске висела готовая к перелёту карта, с которой штурман диктовал аэродромы и поворотные пункты, а на самой доске, для наглядности, рисовал схемы заходов на аэродромах посадки и запасных, навигационные данные. Надо обладать изрядной долей терпения, чтобы диктовать штурманский диктант ораве лётчиков в большом классе. То название ориентира не поняли, то не могут его найти на карте. Шорох карт, скрип ручек по офицерским линейкам. За один день справились с этой задачей.
В последний день февраля перед учебной базой разыграли перелёт методом «пеший по-лётному». Грандиозное зрелище! На бетонке нарисован маршрут перелёта со всеми данными. Полк выстраивается звеньями и начинает в порядке очередности взлёта проходить по маршруту с озвучиванием радиообмена. Группа руководства полётами тоже участвует в этом представлении. Командир полка на разных этапах маршрута даёт ведущим групп или лётчикам в группе вводные: по отказам техники, по изменению метеообстановки, по действиям при потере ориентировки. Командиры звеньев, в свою очередь, тоже подбрасывают вводные своим лётчикам и по отказам, и по особенностям захода на посадку на промежуточные аэродромы. Рассказывают подробности про знакомые аэродромы. Особое внимание обращают на взаимодействие в группе при отказе у кого-либо радиосвязи. Связь может отказать и у самого ведущего звена. Оговаривают в звене как подаётся сигнал эволюциями самолёта о потере связи, как подаётся сигнал старшему лётчику звена на переход роли ведущего звена ему, как довести до посадочной полосы лётчика, который не слышит наземных команд.
Не сбрасывается со счетов и возможность отказа в полёте навигационного оборудования. Если полёт по маршруту трудности не представляет в группе, то заход на посадку в облаках на незнакомом аэродроме — уже проблема. Тут один выход — пристроиться к другому самолёту своего звена и в плотном строю пробивать облака.
Полк растягивается звеньями по всему рисованному маршруту, стоит гомон от радиообмена — на каждом поворотном четвёртый в звене докладывает остаток топлива, а ведущий звена докладывает земле о проходе поворотного пункта маршрута. Командир полка и штурман ходят вдоль цепочки звеньев с контрольными вопросами. Если ответ лётчика не удовлетворяет командира, то командир ставит процесс на паузу, всё затихает и он доводит полку правильные действия на свою вводную. Если аргументированных возражений не поступило, а такое тоже иногда бывает, то движение звеньев возобновляется.
На бетонке нарисован только один из пяти этапов перелёта. После того, как последнее звено «приземлилось» на первом промежуточном аэродроме, командир устраивает разбор розыгрыша перелёта. Устраняются какие-то разночтения действий, выявленные в ходе розыгрыша, всё приводится к единообразию. Устанавливается форма одежды на время перелёта и порядок перевозки личных вещей в транспортном самолёте. У каждого лётчика будет небольшой чемоданчик с бельём и формой. Лётчики летят на самолётах своей эскадрильи и чемоданчики поручаются техникам самолётов. Техники передвигаются по промежуточным аэродромам на одном транспортном самолёте, на котором перевозят и свои вещи. Лётчики встретятся со своими чемоданами в Марах. С собой берут только дорожные несессеры. Небольшая коробочка помещается вместе с фуражкой в мешочек от защитного шлема. Для этого груза есть в кабине с правой стороны местечко между креслом и бортом.
Перелёт имеет пять этапов с посадками: Чортков, Миргород, Миха-Цхакая, Ситал-Чай, Мары. Между прочим, я и сам участвую в перелёте на авиабазу первый раз, хотя был там уже два раза. И оба раза летел на транспортнике. Опыт в перелётах я приобрёл ещё на Дальнем Востоке, чувствую себя спокойно. Да этот раз у меня и задача попроще — держи своё место за комэской, он доведёт. Но ориентировку вести надо. Есть такая обязанность у ведомого. Мало ли что может случиться с ведущим.
В субботу улетела группа встречи на первый аэродром посадки — в Чортков. На понедельник назначен вылет полка на авиабазу. Воскресенье проведём с семьями, а женский праздник гарнизон проведёт без нас. Уж такова - армейская жизнь.
