В Дом-музей живописца Федота Сычкова лучше прийти зимой – по морозу и снегу. И обязательно через глубокий овраг, на склонах которого чернеют голые ивы и тополя, а на дне от порывов ветра шелестит высохшая трава. Местные – жители русско-мордовского села Кочелаево – называют его Устьем сухой реки.
Текст: Евгений Резепов, фото: Андрей Семашко
Овраг этот легко узнать на картине Сычкова «С гор». На ней – дети, катающиеся по заснеженному склону оврага. На переднем плане две девочки. На одной – валенки, варежки и теплая шубейка. На другой – лапти, полушубок и длинная красная юбка с белым передником. Несмотря на мороз, эта маленькая красавица оставила где-то рукавицы. На втором плане – еще одна горка, с которой тоже катятся дети. Дальше видны старые изгороди и будто вросшие в землю избы села Кочелаево. «Федот Васильевич очень любил зиму, – говорит заведующая домом-музеем художника Алла Силкина. – Часто писал этюды на морозе».
На деревянной лавке в доме-музее живописца, среди палитр и тюбиков с краской, лежит странный предмет, назначение которого посетителям угадать трудно. Это старая варежка, в которую вставлена кисть. Сам Сычков изобрел такое приспособление или нет – неизвестно. Еще никто из гостей не сумел правильно распознать сей «инструмент»: от старости варежка на себя непохожа, а кисть давно рассохлась. Однако в Кочелаеве есть еще жители, которые помнят эту варежку с кистью. Видели они ее еще детьми, когда, столпившись за спиной художника, наблюдали за работой Федота Васильевича. А Сычков угощал любопытных ребятишек леденцами...
75-летняя Валентина Сергеевна Люцина, с которой мы встретились в музее, в детстве тоже наблюдала за работой Сычкова. Из-за стеснительности она пряталась за спинами братьев и сестер и не решалась приблизиться к художнику. Так что леденцы ей ни разу не достались.
РУМЯНЫЕ КРАСАВИЦЫ
В Доме-музее Федота Сычкова тепло и уютно, все здесь располагает к неспешной беседе. С Аллой Силкиной и Валентиной Сергеевной мы обсуждаем самые известные работы Федота Васильевича. Сходимся на том, что художнику явно нравилось писать с натуры односельчан, катающихся зимой по склону оврага. Про картину «С гор» уже говорилось. А вот еще одно полотно со схожим сюжетом – «Возвращение из школы», написанное в 1937 году. На нем по раскатанной ледяной дорожке скользят хохочущие школьники. Кто-то упал. Кто-то стоит в сторонке и наблюдает. Главная героиня картины – девочка на первом плане: короткое пальтишко нараспашку, косынка сбилась на сторону, концы алого пионерского галстука трепещут на ветру. И если девочка на картине «С гор» скромно улыбается, то эта пионерка явно громко смеется.
Кстати, сравнение этих двух картин Сычкова обязательная тема сочинения в местной школе. Принято считать, что девочка с картины «С гор» своей скромностью понравилась бы посетителям дореволюционных петербургских вернисажей. А независимая удаль и безудержная радость, изображенные на полотне «Возвращение из школы», могли появиться у сельских детей Кочелаева только в 1930-е годы, когда советская власть окрепла.
Правда, Валентина Сергеевна затруднилась ответить на вопрос, когда, по ее мнению, жизнь кочелаевской детворы была лучше – при царе или при колхозах. «Детство – оно всегда веселое. Особенно если есть такие горки», – заключила она. Я интересуюсь: а не писал ли Сычков саму Валентину Сергеевну? Та отнекивается, а Алла Силкина говорит, что Люцина вполне может быть изображена на одном из этюдов, оставленных Сычковым. Правда, их очень много. Валентина Сергеевна пожимает плечами и, подумав, добавляет, что помнит, как Сычков писал с натуры катание кочелаевской молодежи на санках в 1950-е годы. Как раз тогда, когда и Валентина Сергеевна ходила кататься на санках. Точно так, как это изображено на картине «Катание с гор»: на больших санках, устланных соломой, умещались по двое или трое и летели сломя голову вниз со склона оврага... Только себя Валентина Сергеевна на этом полотне не нашла.
Зато Алла Силкина обнаружила на этой картине своего деда – Степана Антоновича Морозова. Вот – на вторых санях сидит паренек с поднятой рукой. Это он и есть. После войны он вернулся в село без глаз и с тяжелым ранением ноги. Вскоре умер. Фотографий его в семье не осталось. Так что своего деда Алла может видеть только на картине Федота Сычкова. Как и она, многие кочелаевцы узнают на картинах художника своих родственников.
Я заметил, что все красавицы на картинах Сычкова обязательно улыбаются. И все – румяные, как наливные яблочки. «Художник считал, что горя в жизни и так много, а потому на холсте надо показывать праздник, радость, – говорит Алла. – Ведь самого Федота Васильевича судьба не баловала».
САМОУЧКА ИЗ КОЧЕЛАЕВА
В 1898 году старший сын Пушкина, Александр Александрович, приехал из Москвы в Санкт-Петербург и остановился у генерала Шипова. Тогда-то его сводной сестре, дочери Натальи Николаевны Ланской (в девичестве – Гончарова, в первом замужестве – Пушкина. – Прим. ред.), Александре Петровне Араповой, и пришла мысль заказать портрет родственника. Сын Пушкина пробыл в Петербурге всего три дня, но все-таки нашел время для позирования. Взяться за срочную работу Арапова попросила малоизвестного тогда живописца, вольного слушателя Академии художеств Федота Сычкова. Примерно в то же время Сычков по просьбе Араповых снял копии с портретов Натальи Николаевны Ланской. Один – с акварели Владимира Гау, второй – с акварели архитектора Александра Брюллова, брата знаменитого живописца. Причем в последней копии в портрет была внесена поправка: Наталья Николаевна была написана не с русыми волосами, как на оригинале, а брюнеткой. Об этом живописца попросили дети Натальи Николаевны, такой они ее помнили…
Эта история, рассказанная самим Сычковым, была опубликована в газете «Красная Мордовия» в 1937 году. Художник добавил, что отказаться от этого срочного заказа Араповых он не мог. Ведь именно этой семье он был обязан тем, что из далекого села Кочелаево Наровчатовского уезда Пензенской губернии приехал учиться в Санкт-Петербург.
Как-то владелец поместья Воскресенская Лашма генерал Иван Андреевич Арапов увидел у уездного исправника портрет. Тот решил похвастаться перед гостем: вот, мол, как хорошо изобразил его паренек из Кочелаева. Генерал не поверил: что за самоучка объявился в селе, расположенном всего в 14 верстах от его имения? Деревенского художника немедленно доставили к генералу, который велел Федоту Сычкову написать его портрет. Тот справился всего за несколько сеансов. Генерал был удивлен скоростью и качеством работы.
Незадолго до встречи с Сычковым Арапов принимал участие в закладке станции железной дороги, которая должна была пройти по его землям. И генерал решился на эксперимент. Он предложил самоучке сделку: если Федот возьмется по рассказам и фотографиям написать многофигурную картину на сюжет закладки станции и справится с работой, то генерал выхлопочет ему обучение в Санкт-Петербурге. Федоту Сычкову, родившемуся в 1870 году, тогда было 22 года. Семья его состояла из отца-бурлака, двух сестер и больной матери. Учился он ремеслу в иконописных артелях, затем писал на заказ иконы и портреты в родном селе. Но тут работа была иная. Надо было изобразить около 400 персонажей, присутствовавших на закладке станции. И в первую очередь генерала, конечно. Федот согласился.
Через два с половиной месяца Арапов отвез готовую картину в Петербург и показал ее директору Рисовальной школы Общества поощрения художников Евгению Сабанееву. Тот согласился зачислить «кочелаевского Рафаэля», как его прозвал Арапов, в число учеников. В товарном вагоне с 8 лошадьми Сычков прибыл в Санкт-Петербург и вместе с конюхами и кучерами поселился в подвале дома своего благодетеля, на Караванной улице. Шесть курсов Рисовальной школы талантливый самородок окончил за три года и стал вольнослушателем в Академии художеств.
В петербургском доме Арапова Федот познакомился со своим кумиром – Ильей Репиным. Вновь он встретился с ним на испытаниях при поступлении в академию. Репин узнал Сычкова и поинтересовался, много ли тот читает. Тот ответил, что времени не хватает. Репин посоветовал все же находить время на книги. Этюд Сычкова мастер одобрил и дал совет, который художник помнил до конца жизни и привел в своей «Автобиографии»: «Картине невозможно существовать, если в ней не отражен внутренний мир человека, его духовное лицо...»
В годы учебы в Академии художеств Сычков не раз бывал в квартире Репина. Только скромность помешала ему напроситься в мастерскую великого художника. Илья Ефимович посоветовал Федоту записаться в мастерскую батальной живописи Николая Дмитриевича Кузнецова. После Кузнецова мастерскую батальной живописи возглавил Павел Осипович Ковалевский, у которого Сычков окончил обучение.
Для своей выпускной работы воспитанник мастерской батальной живописи вполне предсказуемо выбрал сюжет, связанный с военной темой: на завалинке избы сидит деревенский подросток с письмом в руках, а вокруг него собралась толпа народа. Это картина «Вести с войны». 2 ноября 1900 года совет Императорской Академии художеств присудил Сычкову звание художника живописи, правда, без выдачи диплома: сказалось отсутствие образовательного ценза, ведь Федот окончил только три класса земской школы. Однако это не мешало художнику выставляться на ежегодных выставках академии и даже шесть лет подряд получать премии за работы в бытовом жанре. Работы Сычкова высоко оценивал Илья Репин, написавший в записке молодому коллеге, что «Сычков – хороший живописец». Записку эту Федот Васильевич берег как самый ценный и не подлежащий сомнению документ, подтверждающий его творческую зрелость и право называться художником.
ПЕВЕЦ ДЕРЕВЕНСКОГО БЫТА
С автопортрета Федота Сычкова 1899 года на зрителя смотрит респектабельный молодой человек в черной тройке. Темные, глубоко посаженные глаза, ухоженные усы, высокий воротник белоснежной сорочки подвязан галстуком-бабочкой. Так и не скажешь, что на полотне изображен выходец из крестьянской семьи. Скорее, петербургский франт.
Федот с товарищами снимает квартиру на Васильевском острове. На жизнь он зарабатывает, исполняя частные заказы на портреты, которые ему помогает найти генерал Арапов. Из-за скорости и качества работы Сычков постепенно входит в число модных салонных портретистов, он пишет портреты министров и чиновников. А вот многочисленную родню генерала Арапова он писал совершенно бесплатно.
К петербургскому периоду относится и знакомство Сычкова с Владимиром Гиляровским, о чем он рассказывает в своей «Автобиографии». Познакомил их все тот же Арапов, к которому известный московский журналист приехал, чтобы взглянуть на знаменитые генеральские конюшни. Генерал рассказал Гиляровскому о своем протеже, а московский репортер дал живописцу совет: «Господ – не пишите. Для них и без вас художников много. А вы всем народу обязаны... Так что о нем вам и нужно говорить».
В 1903 году Сычков женился на Лидии Васильевне Анкудиновой, дочери состоятельных родителей. Она изображена на картинах «Женский портрет» и «Портрет в черном». Весной-осенью 1908 года Сычковы отправились в путешествие по Европе, побывали в Италии, Франции, Германии, откуда художник привез этюды пейзажей. Правда, позже, когда заходил разговор о его итальянских работах, отмахивался: «Развалины древнего Рима... Нет, это не сычковский жанр!»
Картины, изображающие забавы деревенской молодежи, Сычков начал писать еще до революции. Одной из первых таких работ и стало полотно «С гор» (1910), получившее несколько наград. В угоду вкусам публики Сычков пишет крестьянских девушек, наряженных в яркие сарафаны и принимающих кокетливые позы. Эти отмеченные оттенком слащавости картинки выходили в виде открыток: молодому художнику были нужны деньги. Но Петербург его все больше тяготит, он отказывается от заказов на портреты, начинает избегать своего благодетеля Арапова и все чаще уезжает в Кочелаево. А вернувшись оттуда, повторяет жене: «В Петербурге я ничего не напишу. Даже темы себе не подберу!» Зато в Кочелаеве он писал не переставая.
Любимая тема Сычкова – быт русского села – в начале ХХ столетия была весьма популярна в обществе, а потому еще до открытия выставок картины Федота Васильевича нередко бывали уже распроданы. Открытки с репродукциями картин Сычкова расходились большими тиражами. Лидия Васильевна вспоминала, что нередко другие художники не хотели, чтобы на выставках их картины висели рядом с яркими и жизнерадостными работами Сычкова. Посетители отвлекались на них, а на висящие по соседству полотна уже не обращали внимания.
Увы, о большинстве картин Сычкова, написанных до 1917 года, мы можем судить только по цветным открыткам и репродукциям в журналах «Нива», «Родина», «Солнце России», «Огонек». Сегодня неизвестно, где они хранятся и хранятся ли вообще. «Ты там запрети: русские эмигранты с твоих открыток здесь пишут картины», – писал в Кочелаево из Европы в 1930-е годы друг Сычкова, ученик Репина художник Константин Вещилов, женатый на племяннице Лидии Васильевны. Он эмигрировал после революции и присылал Сычкову посылки с красками из Ниццы, из Парижа, потом из Нью-Йорка. Он сообщал другу в Кочелаеве о выставках, в том числе и о том, что в залах парижской Галереи Жоржа Пти, привычных к пронизанной светом живописи импрессионистов, имеют успех и картины Сычкова, которые Федот Васильевич отправлял в Париж еще в 1920-е годы. Вещилов звал Сычкова в Париж, уговаривал эмигрировать, расписывая удобства своей мастерской, окна которой выходили на Сену. «Париж большой – места на всех хватит… Только уже не придется ни о чем думать, кроме как о французской живописи, а коровы и куры – это уж попрощаться навсегда». Единственное, в чем Сычков завидовал другу, – это электрическое освещение в мастерской. В родное село художника электричество провели только после Великой Отечественной войны. Так что в своей мастерской в Кочелаеве художник оборудовал стеклянный фонарь в половину крыши. Жители села не могли надивиться на это сооружение.
СКРОМНЫЙ ХУДОЖНИК
Земляки художника считают, что Федот Васильевич сделал правильный выбор, отказавшись от предложения Вещилова. Вряд ли он смог бы писать картины, если бы не жил в родном селе. Живописец хорошо знал всю округу. Любил гулять до речки Сеитьмы, что течет неподалеку от Кочелаева. Возможно, там он и писал с натуры «Трудный переход», который, как и картины зимних катаний, является визитной карточкой художника.
Во время Великой Отечественной Сычков почти ничего не писал. Только в 1943 году появилось полотно «В фонд обороны»: по зимней улице растянулся длинный обоз...
После Победы на полотна художника возвращаются привычные яркие краски и радостные персонажи. Вот как на «Празднике в колхозе», эту картину приобрел для своей жены посол США в СССР Джозеф Дэвис.
А одной из последних больших работ Сычкова стала «Встреча героя» (1952). Работал над ней он пять лет и посвятил долгожданному возвращению людей к мирному труду. Главного героя этой картины Сычков писал с военного летчика, Героя Советского Союза Семена Полежаева. Тот приехал в Кочелаево, чтобы позировать Федоту Васильевичу, и был поражен тем, в каких скромных условиях живет живописец.
...Дом-музей Федота Сычкова в Кочелаеве открыли к 100-летнему юбилею художника – 11 марта 1970 года. Планировка и внутреннее убранство восстановлены по воспоминаниям Лидии Васильевны, фотографиям и письмам. Правда, при жизни художника изба выглядела гораздо скромнее.
Художник редко бывал дома, почти все время проводил на природе. Любил зиму, любил работать на морозе. Детвора ходила за ним гурьбой. Подглядывала даже тогда, когда он копался в огороде, ребята напрашивались попить воды из колодца. Без яблок из своего сада он маленьких гостей не отпускал.
Дорогу к Дому-музею Сычкова нам показывал Геннадий Устькин, художник из Ковылкина. Так теперь называется та самая железнодорожная станция, которую закладывал генерал Арапов. Ее переименовали сразу после революции. Сейчас в зале ожидания станции висит большой портрет генерала Арапова, который написал и подарил вокзалу Геннадий Устькин.
С Федотом Сычковым у Геннадия Устькина связана своя история. В 1970-е годы он учился в школе-интернате Кочелаева, где и увлекся рисованием. В Дом-музей Сычкова бегал постоянно, часами рассматривал картины художника. Тогда там висели подлинники, позже переданные в саранский Музей изобразительных искусств им. С.Д. Эрьзи. А к 150-летнему юбилею Сычкова Геннадий написал полотно, на котором Сычков показан за работой. Для дома-музея художника.
