Ее обвиняли во влиянии на политику ведущих держав и продвижении интересов Российской империи. Чем на самом деле занималась «русская шпионка» княгиня Ливен?
Светская львица XIX века
Жизнь Дарьи (или Доротеи) Христофоровны Бенкендорф начиналась беззаботно. С малых лет она оказалась под покровительством императрицы Марии Федоровны, с которой была дружна ее покойная матушка. Воспитанная среди великих княжон, Дарья Бенкендорф была выдана замуж за подающего надежды дипломата Х. А. Ливена, и вместе с ним в 1809 году направлена в Берлин, а затем в 1812 году в Лондон.
Княгине Ливен было недостаточно оставаться тенью своего мужа и ослепительной красавицей. Она жаловалась брату, что, хотя жизнь в Берлине казалась ей «милой и комфортной», продолжать «быть дурой на протяжении еще нескольких лет — это жестоко».
В Лондоне начался новый период жизни княгини. Следуя моде, княгиня Ливен открыла собственный светский салон и, будучи чрезвычайно дальновидной и остроумной женщиной, она быстро завоевала особое место в высшем английском обществе. В круг общения русской княгини вошли не только коллеги ее мужа — дипломаты, — но и политики, и такие деятели искусства, как Вальтер Скотт, и даже король Великобритании Георг IV, который, к слову, впоследствии стал крестным одного из сыновей четы Ливен.
Особенностью светских салонов Дарьи Христофоровны, в каком бы городе она их ни устраивала, была их «всеядность»: гостиная княгини становилась местом встречи людей любых политических взглядов. Светский салон в Париже, где княгиня оказалась после 22 лет, прожитых в Лондоне, современники называли «обсерваторией для наблюдения за Европой».
Светские салоны княгини Ливен играли важную роль в главном международном событии второй четверти XIX века — конгрессах Священного Союза.
Священные союзы
Министерство иностранных дел не чуралось использовать не только дружеское, но и женское обаяние княгини. Так, была разыграна блистательная партия Меттерних-Ливен. С министром иностранных дел Австро-Венгерской империи Дарью Христофоровну познакомили на Ахенском конгрессе, куда та приехала по личному приглашению императора Александра I.
И хотя первоначально двое будущих влюбленных очень нелестно отзывались друг о друге, их отношения довольно быстро переросли в многолетний роман по переписке, причем тайный. Роман длился почти 10 лет, но по большей части на расстоянии: вместе влюбленным удалось побывать в общей сложности меньше месяца на различных международных встречах и конгрессах. Зато письма Меттерниха и Ливен прекрасно отражают взгляды как России, так и Австро-Венгрии на внешнеполитические события того времени.
Что это было — политическая или любовная интрига? Примечательно, что разрыв княгини с Меттернихом совпал с охлаждением отношений Австро-Венгрии и Российской империи. При Александре I две империи были нацелены на поддержание союза, так как искали друг в друге поддержку в восточном вопросе против третьей влиятельной державы — Англии. Однако с восшествием на престол в 1825 году следующего императора Николая I внешнеполитический курс стал меняться, и Россия все больше тяготела к сотрудничеству с англичанами.
То ли по иронии судьбы, то ли по политическим соображениям, это же стало происходить и в переписке княгини Ливен.
Зато сближение с Англией незамедлительно повлекло за собой появление нового протеже княгини Ливен — Джорджа Каннинга, который выступал резко против позиции Священного Союза и, соответственно, против Клеменса Меттерниха. В результате частных бесед с самим Каннингом во время светских салонов, устраиваемых Дарьей Христофоровной, и влияния княгини на фаворитку английского короля Джорджу Каннингу удалось выйти из политической борьбы со своими парламентскими оппонентами победителем: в том же 1827 году его назначили на пост премьер-министра Англии. Всё это было, безусловно, на руку российской дипломатии: в лице Каннинга Россия обрела своего союзника в восточном вопросе, так как он открыто поощрял борьбу греков за независимость.
«Я вам пишу…»
Очевидно, что письма имели очень большое влияние в деятельности Дарьи Христофоровны. Причем довольно большой период жизни княгиня страдала из-за невозможности писать: в результате болезни она стремительно теряла зрение, и ей приходилось прибегать к посторонней помощи. Но и тогда Ливен сумела отличиться: один из врачей опробовал на ней методику терапии зрения с помощью зеленой писчей бумаги. Зеленые карточки стали ее фирменным знаком и на время даже вошли в моду.
Дарья Христофоровна вела постоянную переписку с братом — Бенкендорфом — и с императрицей Александрой Федоровной. Письма к брату чаще всего передавались министру иностранных дел — Нессельроде, и были написаны парасимпатическими (так называемыми, «невидимыми») чернилами. Письма к императрице сразу изымались императором Николаем I. Княгиня сообщала о важнейших событиях в европейской политике, передавала содержание своих бесед с виднейшими деятелями того времени и излагала собственный взгляд на происходящее. Зачастую она могла отправлять и копию своей переписки с политиками.
Но наиболее любопытным наследием княгини Ливен стала переписка с министром просвещения Франции Франсуа Гизо, с которым она познакомилась в 1835 году. Свет не мог поверить, что «этот мрачный пуританин» влюбился в Дарью Христофоровну. Пару влюбленных, нашедших друг в друге поддержку в трудные для них обоих периоды, обвиняли в политическом расчете.
Для обсуждения политики Ливен и Франсуа Гизо использовали шифр: имена политиков были засекречены с помощью специальной цифровой системы. После назначения Гизо на должность французского посла в Лондоне княгиня продолжала держать его в курсе всех событий Европы и перемены в умонастроениях. Даже о его назначении на пост министра иностранных дел в 1840 году она узнала раньше, чем об этом объявили в газетах. В обществе также ходили слухи, что княгиня Ливен может повлиять на назначение того или иного дипломата.
В конце жизни княгиня Ливен оказалась в центре дипломатического противостояния, который в итоге перерос в Крымскую войну.
