Алексей Тараканов
Радуйся! Снова нам праздник отрадный настал! Стол серебром, хрусталём и вином заблистал. На небе месяц поблёк, исхудал и согнулся, Будто он сам от пиров непрерывных устал.
Омар Хайям. Рубаи.
В апреле 1984 года экипаж командира отряда гвардии майора Владимира Дмитриевича Степанкова с помощником командира корабля, а по-простому - праваком Лёхой получил задание лететь в Тбилиси в гражданский аэропорт Новоалексеевка. День был пятница. Добра на вылет всё не было и не было. Технический состав экипажа с прапорщиками ждали на борту. Командир, штурман и правак Лёха сидели возле диспетчера и ждали разрешения. «Вот, как назло, сейчас обед будет - дадут добро, полетим голодными, - навевал тоску штурман отряда, гвардии капитан Алексей Ребухин. - Лететь больше четырёх часов, надо было бортпаёк выписывать».
В тыловых приказах было такое, что, если полёт продолжался более четырёх часов, можно было выписывать бортпаёк: хлеб, масло, тушёнку, чай, сахар и т. д. За талоны и питание в Смоленске отвечал радист, поэтому Лёха тоже поддержал штурмана и посетовал на нерасторопность радиста. Командир отозвался: «Лёша, сбегай до самолёта, пусть радист со стрелком принесут что-нибудь из столовой». В экипаже было три Алексея: штурман, правый лётчик и борттехник. Штурмана отряда командир звал Алексей, правого лётчика - Лёша, а борттехника - Лёня. Лёха сбегал до самолёта, передал приказ командира, и прапорщики сорвались до столовой.
Так и получилось: пришло время обеда, пришло и добро. Экипаж подписал документы, получил метеобюллетень и направился к самолёту. Взлетели, вышли на трассу и, как говорится, взяли направление на столицу Грузинской ССР. После набора высоты командир включил автопилот и передал управление штурману:
- Штурман, рули. Ну, что там Бог нам послал на обед?
Бортэлектрик и радист загремели посудой, и по салону пошёл запах рыбы.
- Вы что там, рыбу взяли, что ли? Что, был рыбный суп? - командир не очень любил есть рыбу в полёте.
- А мы до столовой не дошли - так и знали, что не успеем. Мы в кулинарию заскочили, а там кроме жареной мойвы ничего не было. Взяли три кило и хлеба.
С голодухи пошла и мойва. Бортрадист накладывал на хлеб в три слоя мойвы и со сладким чаем все уплели её быстро.
- А что это корма молчит? - сытый командир запросил стрелка. Стрелок располагался в отдельной кабине и должен был каждые пятнадцать минут докладывать обстановку и самочувствие.
- Командир, мы три кило купили - по-моему, он килограмм захавал себе и в одну харю там уплетает, - радист радостно загоготал.
- Стрелок на месте, обстановка и самочувствие в норме, - подал о себе знать стрелок. - И ничего не килограмм, а полкило. Вы там чаем балуетесь, а я всухомятку… Кстати, с каждого - по пятьдесят копеек, а с радиста – рупь!
В Тбилисском аэропорту Новоалексеевка приземлились ближе к вечеру и подали заявку на утро воскресенья. Пассажиры - офицеры из штаба Закавказкого военного округа, должны были прибыть на военный совет 46-й Воздушной армии, который начинался в понедельник.
Поселились в гостинице, расположенной напротив аэропорта. От аэропорта было шумно. Вечером сходили в аэропорт - от нечего делать, так сказать, прошвырнулись по нему и удивились некоторым ценам. Например, ценам в аппаратах с газированной водой. Продавали её по всей стране по три копейки с сиропом и по одной копейке без сиропа, ну а в тбилисском аэропорту аппараты были уже с большими прорезями - под пять копеек. Прорези, было видно, сделаны вручную, пилкой и хоть и можно было бросить 5 копеек, все наливали воду без сиропа. В сувенирной лавке аэропорта купили сувениры на грузинскую тему и решили в субботу поехать в центр Тбилиси, пораньше, прямо с утра.
В Тбилиси в апреле на деревьях ещё только начинали появляться листочки, а поднявшись по канатной дороге на смотровую площадку, Лёха увидел, как много внизу цветёт деревьев с разными оттенками цвета: белым, розовым, красным, светло-зелёным и другими. Город внизу утопал как бы в цветном тумане. Гуляли по центру города, традиционно заходили во все попадавшиеся на пути магазины, пообедали в грузинском ресторане. Особенно не шиковали, но заказывали грузинскую кухню, в основном, ориентируясь на знакомые названия. Лёха не выделывался, в названиях наподобие «чихиртма-лобио-долма» особо не разбирался и заказал шашлык, на который потом, облизываясь, смотрели борттехник и радист, поедая блюдо с экзотическим названием из каких-то овощей. В ресторане впервые в своей жизни экипаж увидел платный туалет. Намыливая в раковине руки, штурман отметил: «Впервые чтобы пописать, деньги заплатил... Конечно, всё культурно: бумажки, салфетки... У нас в ресторане «Днепр» то же самое, но бесплатно». «Правда, без туалетной бумаги, - поправил его командир, майор Степанков. - Но газеточка лежит».
После обеда заглянули и на Тбилисский центральный рынок - базар. Он был огромен. Командир дал «на разграбление города» час, экипаж, в основном, по два человека, разбрёлся глазеть, а кое-что и покупать в этом многолюдном, по-восточному шумном базарном мире. В основном все говорили по-грузински, но и русский язык иногда было слышно, даже с характерным грузинским акцентом, а самое главное, все продавцы его знали. Лёха бродил по Тбилисскому рынку с прапорщиками, которые бойко торговались с продавцами за каждую копейку, покупали фрукты, овощи, сыр, специи. Лёхина жена Галя лежала на сохранении в роддоме, поэтому Леха больше приглядывался к одежде и обуви, которой по смоленскими меркам было море. Не умея торговаться, купил в подарок молодой супруге модные по тем временам сабо, на высокой белой подошве и красивый шёлковый ночной халат.
Выгрузив вещи в гостинице, экипаж отправился снова в город. По дороге, местный абориген — грузин, в какой-то гражданской куртке и выцвевшей фуражке «Аэрофлота», подсказал расположение винного магазина, где можно было «по самым низким ценам в Грузии» купить знаменитого грузинского вина. В магазине возле аэропорта вино стоило дороговато. А недорогой винный магазин располагался за несколько кварталов, в глубине жилых построек, в каком-то подвальчике.
Нашли этот неприметный магазинчик не сразу. Местные жители постоянно путали пилотов, показывая руками в разные направления и непрерывно ругаясь друг с другом, доказывая, что все равно лучше знают. Наконец нашли и заглянули в него. И правда, «Хванчкара», «Ахашени», «Саперави», «Цинандали», «Киндзмараули» и другие вина стояли на витрине в совсем доступном виде. И цена приятно удивляла. На витрине были и различные продукты. Экипаж прилетел с голодного края, со Смоленска, поэтому помимо вина начали скупать и продукты, в том числе, полукопчёную колбасу.
Продавец, здоровенный грузин, сразу заявил:
- Бальшой партией закупать будетэ? Рэзат колбасу не буду, бэрите палками.
Ха, кто это хотел резать колбасу? Брали по несколько палок: себе, родственникам, про запас. Грузин бросал палки колбасы на весы, стрелка гуляла сама по себе по всему циферблату:
- Пят рублэй… пят рублэй… пят рублэй…
Первым, как всегда, был командир. Он взял несколько палок колбасы и ещё несколько бутылок вина разных марок и отошёл. После него брал борттехник Лёня Хохловский. Повторилось то же самое:
- Пят рублэй… пят рублэй… пят рублэй…
Дошла очередь до штурмана, которому «самоплясание» стрелок на приборах и в самолёте-то не нравилось, а тут, дерганье стрелок на весах, и подавно, на него негативно сказывалось. И штурман настоятельно и вежливо попросил:
- Вы дождитесь, когда стрелка успокоится, и взвешивайте.
Продавец-грузин сделал руками добродушный жест, широко улыбнулся и положил палку колбасы на весы:
- Как скажешь, дарагой… Пят пятдесят пят… пят тридцать… пят двадцать пят…
Штурман Алексей Ребухин стоял молча и невозмутимо, несмотря ни на что, даже на довольно болезненный тычок в бок от стоявшего сзади радиста и недовольный шёпот бортэлектрика.
В гостинице выяснилось, что холодильника на такую партию колбасы нет ни на одном этаже.
- Да ладно, ночью-то прохладно, плюс пять по прогнозу, можно положить на лоджию.
Командир решительно открыл дверь на лоджию, выставив туда свою сумку-парашютку с колбасой и вином. Его примеру последовали и остальные члены экипажа, положив свои сумки с продуктами за дверь лоджии. Гостиничный номер состоял из двух комнат, в каждой комнате стояли четыре кровати. Лоджия была расположена по периметру всего этажа гостиницы и разделялась между номерами решётками. Из каждой комнаты был выход на лоджию.
Легли отдыхать. Командир долго ходил по комнате, выходил в туалет, вытирался полотенцем, лёг в кровать, почитал книгу перед сном и закрыл глаза этой же книгой.
Штурман подал голос:
- Командир, у нас морской закон: кто последний ложится, тот и свет выключает…
- А у нас авиационный закон: кому мешает, тот и выключает! – и, положив книгу на тумбочку, командир демонстративно для штурмана повернулся к стенке.
Видя, что никто не делает попытки встать, штурман, что-то бормоча про себя, поднялся выключать свет. По комнатам пронёсся смешок.
Лёха долго не мог заснуть, долго ворочался - сказывались впечатления прошедшего дня, гул взлетающих самолётов, посторонний шум из коридора. Гостиница была ещё и для перелетающих экипажей, которые уходили и приходили, наверное, всю ночь. Проснувшись посреди ночи, Лёха заметил шевелящуюся занавеску. Сквозняка не было, но занавеска ходила ходуном. Присмотревшись в темноте, Лёха заметил кота, который маршировал с поднятым хвостом и задевал занавеску перед дверью лоджии. Как он попал в комнату? Наверное, кто-то выходил в туалет, а он прошмыгнул из коридора?
Но думать ночью было некогда, и Лёха приоткрыл дверь на лоджию и ногой подвинул туда кота. Затем, успокоенный, заснул. На соседней койке заворочался кто-то из экипажа.
Утром Лёха проснулся от крика командира, майора Степанкова:
- Сволочи, кто пустил на балкон кота? Посмотрите, что он сделал, зараза, убью!
Ночью, кот, ошалевший от обилия колбасы, торчавшей из множества сумок и сеток, от жадности или от кошачей вредности начал грызть её всю подряд. Наверное, не осталось ни одной палки, которую не надкусил этот гад, даже добрался до парашютной сумки командира, надёжно закрытой на все застежки. Продрал в сумке дыру и покусал всю колбасу.
Все вскочили, начали подсчитывать убытки:
- Вот зараза! Ну, хоть бы одну взял и ел, пока не лопнул. Надо обрезать, - сокрушался бортэлектрик, у которого последствия были самые тяжёлые. Он, купленную колбасу, палок пять, положил в открытую сетку под названием «авоська».
- Да он, наверное, откуда-то по лоджии пробрался - они между собой даже не закрыты, - сказал радист, выглянув на лоджию, повернулся и почему-то выразительно посмотрел на Лёху.
У Лёхи две палки колбасы лежали в штурманском кирзовом портфеле, поэтому не пострадали.
- Хорошо, что он всех местных грузинских котов не позвал, а то бы они, наверное, и вино вылакали! - снова хохотнул радист и опять выразительно посмотрел на Лёху.
«Всё-таки коты - самые вредные существа на свете», - подумал Лёха, вспоминая про свою казарму и рыбу палтус.
Продолжение: https://dzen.ru/a/YjW86oPTCSE1u5LK?referrer_clid=1400&
