Для русской литературы всегда была важна тема взаимоотношений с властью. А для советской литературы и советских писателей тридцатых — пятидесятых годов было жизненно важно отношение представлявшего власть И.В. Сталина. Многих писателей репрессировали, некоторые спешно эмигрировали, но были и те, кто попал под защиту вождя.
Однажды, в декабре 1940 года, Ян Ларри, известный как автор "Необыкновенных приключений Карика и Вали", написал письмо И.В. Сталину, в котором сообщил, что начал писать книгу, и будет отправлять новые главы только ему.
Дорогой Иосиф Виссарионович!
Каждый великий человек велик по-своему. После одного остаются великие дела, после другого — веселые исторические анекдоты. Один известен тем, что имел тысячи любовниц, другой — необыкновенных Буцефалов, третий — замечательных шутов. Словом, нет такого великого, который не вставал бы в памяти, не окруженный какими-нибудь историческими спутниками: людьми, животными, вещами. Ни у одной исторической личности не было еще своего писателя. Такого писателя, который писал бы только для одного великого человека. Впрочем, и в истории литературы не найти таких писателей, у которых был бы один-единственный читатель… Я беру перо в руки, чтобы восполнить этот пробел. Я буду писать только для Вас, не требуя для себя ни орденов, ни гонорара, ни почестей, ни славы. Возможно, что мои литературные способности не встретят Вашего одобрения, но за это, надеюсь, Вы не осудите меня, как не осуждают людей за рыжий цвет волос или за выщербленные зубы. Отсутствие талантливости я постараюсь заменить усердием, добросовестным отношением к принятым на себя обязательствам. Дабы не утомить Вас и не нанести Вам травматического повреждения обилием скучных страниц, я решил посылать свою первую повесть коротенькими главами, твердо памятуя, что скука, как и яд, в небольших дозах не только не угрожает здоровью, но, как правило, даже закаляет людей. Вы никогда не узнаете моего настоящего имени. Но я хотел бы, чтобы Вы знали, что есть в Ленинграде один чудак, который своеобразно проводит часы своего досуга — создает литературное произведение для единственного человека, и этот чудак, не придумав ни одного путного псевдонима, решил подписываться Кулиджары. В солнечной Грузии, существование которой оправдано тем, что эта страна дала нам Сталина, слово Кулиджары, пожалуй, можно встретить, и, возможно, Вы знаете значение его.
К письму были приложены первые главы книги "Небесный гость". По сюжету в небольшом поселке под Ленинградом падает космический корабль, на нем обнаруживается говорящий на чистом русском языке пришелец с социалистического Марса. Марсианин живо интересуется происходящим в СССР, но из его разговоров с колхозниками, инженерами и литераторами становится понятно, что социалистическое строительство на Земле сильно уступает марсианскому: дефицит достиг такого уровня, что капуста кажется жителям тропическим лакомством, страну заполонили бюрократы, получающие зарплату ни за что, пресса окончательно превратилась в пособие по политграмоте, а идеологическим воспитанием молодежи давно занимается сама молодежь. Несмотря на фантастическое обрамление, повесть критиковала реальный Советский Союз: описывая жизнь простых советских людей, Ларри пытался продемонстрировать Сталину, что страна не приближается, а удаляется от социалистических идеалов.
Основываясь только на кратком описании романа, уже можно предположить, что стало с автором. Всего через четыре месяца он был обнаружен, 11 апреля 1941 года задержан сотрудниками НКВД. 5 июля 1941 года судебная коллегия по уголовным делам Ленинградского городского суда за «антисоветскую» позицию приговорила Ларри Я. Л. по статье 58-10 УК РСФСР к лишению свободы сроком на десять лет с последующим поражением в правах сроком на пять лет. В 1956 году Ян Ларри был реабилитирован, продолжил писать книги, преимущественно детские.
Совсем другая жизнь и судьба были у Николая Ивановича Бухарина, автора "Азбуки коммунизма" и "Экономики переходного периода". Он был одним из самых эрудированных представителей большевистской партии, знал английский, немецкий и французский языки. С именем этого человека были связаны надежды интеллигенции того времени на улучшение к ней (интеллигенции) отношения государства. Кроме явного писательского таланта он неплохо рисовал, был шаржистом, делал шаржи даже на Сталина.
Он писал:
Здравствуй Коба!
(Я обращаюсь к тебе по прежнему, ибо по прежнему отношусь к тебе, несмотря на все, что произошло, и не хочу давать повода думать, что у меня есть хоть какое-нибудь недоброе чувство к вам, выключившим меня из своей среды и отправившим меня сюда — об этом я скажу подробнее после).
<…> Вот уже несколько ночей подряд я собираюсь тебе писать, просто потому, что хочу тебе писать, не могу не писать, ибо и теперь ощущаю тебя, как какого-то близкого (пусть сколько угодно хихикают в кулак над этим, кому нравится; пусть издеваются, пусть распространяются о моем «лицемерии» — мне это решительно все равно: я в полной мере испытал уже все...). Не обезсудь, если что не понравится, но я вовсе не хочу отсылать чего либо «облизанного», как говорил Пушкин, пусть у тебя будет и этот крик мой, на этот раз уже из тюрьмы.
Книгу я задумал написать, когда был за границей для покупки архива Маркса. Я ясно видел, что широкие круги интеллигенции нюхают воздух: с кем итти; что интерес к СССР огромен; что, однако, эти круги интересуются специфическими вопросами, на которые часто у них с нашей стороны нет ответа. Огромный успех моего доклада в Париже объяснялся, как мне говорили, тем, что я поставил ряд именно таких вопросов. Тогда я задумал написать книгу на эти темы. Не скрою и того, что и здесь у меня были мечты и надежды. Я думал, что ты ее прочтешь, хотел ее тебе посвятить и просить тебя написать маленькое предисловие, чтоб все знали, что я целиком признаю себя твоим учеником, открыто выступал именно так. Думал: ну, вот, это тоже точка над i, пусть больше никто не осмелится трепаться. И это полетело все прахом!..
27 февраля 1937 года Николая Бухарина арестовали. До этого он девять лет находился в оппозиции: политические разногласия со Сталиным обозначились в 1928 году, когда Бухарин предложил разворачивать социалистическое строительство эволюционно, а не революционно. Эта позиция была определена на пленуме ЦК как правый уклон, и с апреля 1929 года Бухарина стали последовательно смещать с руководящих постов: сняли с поста главного редактора «Правды», который он занимал с 1917 года, вытеснили из руководства Коминтерна, вывели из Политбюро ЦК.
Несмотря на отлучение от большой политики, он был назначен главным редактором «Известий», выступал на I съезде советских писателей и вообще принимал активное участие в культурной жизни. Так продолжалось до 1937 года: в феврале он был арестован по обвинению в шпионаже, измене родине, убийстве Кирова и Горького и заговоре против Ленина в 1918 году. На время следствия Бухарин был помещен во внутреннюю тюрьму Лубянки. Там сразу после ареста он начал писать работу «Социализм и его культура», вторую часть книги «Кризис капиталистической культуры и социализм» (о которой и говорилось в письме выше).
До сих пор достоверно неизвестно, попала ли рукопись книги к Сталину, но письма его точно не смягчили. Без ответа осталось и последнее письмо, в котором Бухарин просил не расстреливать его, а дать ему возможность отравиться в камере. Николая Бухарина приговорили к расстрелу и привели приговор в исполнение 15 марта 1938 года. «Социализм и его культура», как и другие произведения, написанные Бухариным за 12,5 месяцев тюремного заключения — «Философские арабески», неоконченный роман «Времена» и цикл стихотворений,— были впервые опубликованы в 2008 году в книге «Узник Лубянки».
Еще один человек, поплатившийся за свое близкое положение к Сталину - революционный поэт Демьян Бедный.
Бедный принимал участие в Первой мировой войне, после февральской революции активно участвовал в деятельности газеты "Известия". басни и фельетоны Демьяна очень нравились Ленину, который оценивал их как «действительно пролетарское творчество». Ленин ещё с 1912 года активно переписывался с поэтом, а в апреле 1917 года лично познакомился с ним и неоднократно цитировал стихи Демьяна в своих выступлениях. Поэта даже выдвигали на выборах в Рождественскую районную думу столицы делегатом от фракции большевиков.
В годы гражданской войны Бедный вёл агитационную работу в рядах РККА. В своих стихотворениях тех лет превозносил Ленина и Троцкого. Во время внутрипартийной борьбы 1926—1930 годов Демьян Бедный стал активно и последовательно отстаивать линию И. В. Сталина. Благодаря этому поэт продолжал пользоваться различными признаками расположения со стороны власти. Писатель собрал одну из крупнейших частных библиотек в СССР (свыше 30 тыс. томов), которой пользовался Сталин.
В 1930 году высокое положение главного революционного поэта Демьяна Бедного в иерархии советской власти пошатнулось. Секретариат ЦК ВКП(б) осудил поэтические фельетоны «Слезай с печки» и «Без пощады», в которых Бедный высмеивал образы русских богатырей. В поисках защиты Бедный обратился к Сталину, которого считал близким другом: в письмах он обращался к нему «родной» и мог запросто рассказать о результатах своих медицинских анализов.
Но по-честному: я все же сказку посылаю не только, чтобы Вы улыбнулись. Вы — чтец, дай бог каждому. Я впервые, шутки ради, написал прозаическую сказочку, и она мне самому так со стороны формы понравилась, что я приуныл: дескать, что же это я промазал такую форму раньше, ни разу не использовал ее! А к этому, заметьте, что я вообще сильно стал подумывать о прозе и пообещал «Красной ночи» повесть даже — «Влас». Если Вам покажется, что случайная моя первинка сказочно-прозаическая формально чего-либо стоит, это меня приободрит. Со стихами у меня «сбои». Пора переключаться на другое, если это другое удается.
Хотел бы Вас пореже беспокоить.
Сердечный привет!
К письму, отправленному 3 июля, прилагался экземпляр издания «Ста басен» Бедного и сказка «Кисель и ложка».
Кисель и ложка
Жили-были два мужика, Микола да Демьян. Микола мужик дельный, а Демьян так себе, песнями кормился.
Приходит как-то Микола к Демьяну, допреж того никогда не бывал.
— Здорово, Демьян!
— Здорово, Микола. Садись, коли пришел, гостем будешь. Жаль только, потчевать нечем.
— Зачем тебе меня потчевать? Я сам тебя попотчую. Киселя хочешь?
— Кто ж, Микола, от киселя откажется, ежели кисель хорош?
— Кисель такой, какого ты не то что отродясь не едал, но и во сне не видал. Велено наливать тебе полную миску.
— Ай, спасибо тому, кто велел! Вот хорошо. До чего ж ты мне Микола… Дай я тебя расцелую!
Расцеловались Демьян с Миколой. А потом Демьян пригорюнился.
— С чего ты пригорюнился,— спросил Микола.
— Да вот, друг, чем же я кисель этот самый есть-то буду? У меня ложка никудышная, старая, вся изгрызенная, того гляди — не сегодня-завтра совсем сломается.
— Нашел о чем горевать,— сказал Микола.— И ложка тебе будет новая, добротная, киселю под стать.
— И ложка? — Разомлел Демьян от радости.— Ай, спасибо тому… Вот хорошо. До чего ты… Дай я тебя…
— Ладно, ладно,— отстранился Микола. И ушел.
Ушел Микола, тем дело и кончилось.
Кисель все где-то там варится да варится, никак не доварится. А старая Демьянова ложка сломалась, и своей бурды есть нечем.
Сидит Демьян, лысину скребет, понять не может: что за хреновина такая? По-серьезному как бы говорил человек, а вот поди ж ты … Кисель, хоть и недоваренный, слыхать, будто где-то есть, да не дают его есть. Еда бы и под стать, а нечем ее достать.
Загадал Демьян на оракуле. Все ему такое выпадает: «На посуле, как на стуле: посидишь-посидишь да и встанешь» или «Придется семь верст пешком киселя хлебать».
Во как! На том дело и стало.
Диву дается Демьян: с чего бы это все такое? Может, и кисель мимо рта проплывет. Чтой-то долго варится.
Сидит Демьян и думает, все думает…
Авось, чего-либо надумает.
Демьян Бедный умер 25 мая 1945 года в санатории от паралича сердца.
У Иосифа Виссарионовича была некая "мания" Он считал, что в каждом роде деятельности должен быть свой лидер. И если в политике он сам был лидером (на тот момент), в физиологии отличался Павлов, в биологии - Мичурин, то и в литературе должен быть главный писатель. И он сам сделал главного писателя.
Сталин навязал свою дружбу Горькому, окружил его заботой, и Горький стал первым писателем СССР. Когда Горький умер, Сталин сделал первым писателем Шолохова. Первым поэтом он публично назвал Маяковского, написав на докладной записке Ежова: «Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом советской эпохи».
