“Толл-шипс-рейсис-86” называлась та регата. География регаты: Дельфзайль (Нидерланды) — Ньюкасл-апон-Тайн (Великобритания) — Бремерхафен (ФРГ) — Ларвик (Норвегия) — Гётеборг (Швеция). К первому этапу парусных гонок, Дельфзайль — Ньюкасл, советские парусники “Крузенштерн” и “Седов” присоединились прямо на переходе в море, то есть обошлись без захода в Дельфзайль, тем самым избежали заграничных искусов. Руководство, а в то время это автоматически означало партийное руководство, сфокусировало участников регаты от страны Советов именно на спортивной составляющей.
На борту барка “Седов”, в том первом для судна регатном рейсе, были курсанты мурманской мореходки, судоводители первого и третьего годов обучения. Перед тем как мы включились в гонки парусников, было объявлено, что парусных авралов не будет. Будут парусные вахты. Курсанты фока стоят с нулей до четырёх, первый грот — с четырёх до восьми, второй грот и бизань — с восьми до нулей. Таким образом, Алексеев, который был капитаном барка в том рейсе, начисто исключил из жизни практикантов элемент парусной романтики.
Помню, как я, курсант первого грота, выходил с товарищами на эту вахту и, если был штиль, мы шкерились в укромном месте между рубками и досыпали эти предрассветные часы прямо на палубе, прижавшись друг к другу. Если были работы с парусами, мы поднимались сначала на фок, потом на первый грот, второй грот и потом на бизань. В результате даже самая незначительная парусная операция растягивалась на всю вахту. Никакой динамики.
Капитан Алексеев по ночам почивал, и команды с мостика боцманам мачт отдавал старпом Максимов. В этом был разительный контраст с капитаном Перевозчиковым А.Б., под руководством которого проходила парусная практика 1984 года. Перевозчиков, независимо от времени суток, независимо от погоды, часами стоял на верхнем мостике, закутанный в брезентовую куртку, с надвинутым капюшоном. Он лично командовал парусными авралами. Любил быструю и слаженную работу на реях. То были парусные авралы, так авралы!
Зато капитан Алексеев в строгой морской форме неотступно пребывал на верхнем мосту, когда парусник был ошвартован в иностранном порту. Именно тогда он скрупулёзно и добросовестно исполнял свою миссию — следил, чтоб всё на борту “Седова” соответствовало высоким критериям советской морали и коммунистической идеологии.
Переходы между портами регаты запомнились однообразной рутиной, то есть не запомнились вовсе. Хотя есть любопытный момент, который стоит описать. Даты заходов в порты были оглашены заранее. Ведь регата, на самом деле, — это морской фестиваль, отнюдь не спортивное мероприятие. И вот тут возникает вопрос. А что, если штиль? Как парусникам вписаться в заранее спланированный план мероприятий?
С парусниками дивизиона малых судов всё понятно. Они даже не распаковывая паруса, моторным ходом исчезали в морской дали, оставляя большие парусники за кормой. Другое дело — полноразмерные винджаммеры. Паруса подняты и поставлены, а штиль… В то лето 1986 года такая была метеорологическая обстановка над Северным морем — антициклоны господствовали.
И вот группа больших парусников. Расстояния между судами около мили. Все друг у друга на виду и неподвижны друг относительно друга. Только вот вдруг, к примеру, пеленг на “Горх Фок II”, повторяю, к примеру, начинает стремительно меняться. С чего бы? Все в одном ветровом поле…
Без дизеля никак. А рядом, в паре кабельтовых, противолодочный корабль НАТО в дрейфе, гидроакустическая станция которого в режиме “ON”. Более опытные члены постоянного экипажа поясняли, что таким образом империалисты контролируют добросовестность исполнения условий регаты не использовать двигатели. "У советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока...” — слагал талантливые панегирики Владимир Маяковский. А на “Седове”, с приходом темноты, включали в работу 1164 лошадки дизеля и за “Горх Фоком II” в погоню.
А ещё мы, курсанты, вели меж собой разные разговоры. Приведу на этих страничках один курьёзный такой пример нашей болтовни. В Риге к нам присоединились наши товарищи третьекурсники. Мы примерно месяц не виделись. Ведь первая партия мореходцев ехала через Кронштадт. Мы, отличники, сдали экзаменационную сессию досрочно, чтоб раньше оказаться на борту “Седова”. Это было знАково, должно было рассматриваться как поощрение! Так вот, обрадованные встрече, мы обменивались впечатлениями, что произошло за этот месяц. Парни меня расспрашивали, как тут жизнь на “Седове”. Я без задней мысли честно всё выкладывал.
— В Кронштадт на “Метеоре”, с ветерком!!!
— Здорово…
— Сам город — исторический памятник!!!
— Ну и ну…
— “Седов” на заводе в гигантском доке!!!
— Это ясно. А в увал ходили?
— Слушайте, завод этот КМОЛЗ, как после бомбёжки. Сорок минут по колдобинам только до проходной. В городе гражданских ни души…
— А чего делали целый месяц?
— Чего-чего, весь рангоут покрасили. Палубу шкрябали после мазутов-судоремонтников, медь тёрли, ватервейсы отколотили и заново в зелёный…
— Молодцы, отличники, — подытожил саркастичный Двоеглазов, — Не зря это вы экзамены старались скорее сдать. Родина оценит… — и дружески похлопал меня по плечу.
Незабываемы картины встречи парусников регаты в дельте реки Тайн и захода в Ньюкасл. Всё побережье было занято людьми, ликующими при проходе каждого очередного парусника. Вся прибрежная акватория была занята яхтами, катерами, лодками. Все демонстрировали свою сопричастность к регате или, точнее к фестивалю — тематическому празднику моряков, к его суматохе и круговерти. Всё-таки эмоциональны иностранцы! И невольно эти эмоции передавались нам, утраивая удаль молодецкую.
Вспоминаются казусы, которые происходили с нашими товарищами. Вот пример невезения. Сергей, блестящий интеллект, отличный английский, познакомился с леди. Увольнение закончилось. Неужели контакт утерян? Не было мобильных. Только не для Серёгиной гиперактивной дамы. Звонок на стационарный судовой спутниковый телефон, двадцать фунтов за минуту, связь только для капитана и ещё, может быть, нескольких компетентных лиц: “Плиз, кол Сергей Долинин, миста Сергей Долинин ту зе фон!”. По судовой трансляции срочно и громко нашли Сергея. Он на мосту говорил по спутниковому телефону с мисс. Не буду утверждать, что его частный разговор проходил тет-а-тет. Но после этого разговора никаких контактов с иностранцами, никаких увольнений для Сергея больше не было.
Ещё "аморальная" история. Её я расскажу поподробнее, так как от первого лица. На доске объявлений в списке одной из групп увольняющихся на берег в Ньюкасле моя фамилия. Пять человек. От старшего группы, облечённого особым доверием компетентных руководителей, ни на шаг. Ни с кем не знакомиться, подарки не принимать. Вы на передовом крае идеологической борьбы!
Спустились по трапу, идём по набережной. Обходим павильоны с закуской, там слабоалкогольные и прохладительные напитки курсантам регаты бесплатно. Нельзя! Какие-то киоски с сувенирами. Наш старшой заинтересовался каким-то товаром. А я увидел рыжеволосую девочку-продавщицу сувениров. Она стояла за столиком, заваленным всякой пёстрой мелочью. Я оказался напротив неё. Просто стоял напротив и не мог оторвать от неё глаза, такое "оранжевое лето". Девочка заинтересовалась странным покупателем. Что-то говорила мне, улыбалась. Я тоже хотел вступить с ней в беседу и, не сразу, но сказал: “Хаудуюду”. Это рассмешило девочку, и я решился продолжить наш остроумный диалог. “Хаудуюду” ещё раз сказал я. В этот момент старшой нашей группы увлёк меня за собой.
Что было в том увольнении, куда мы ходили, не знаю. Ничего не видел, шёл на автомате, куда идут ребята. Думал только о Рыжей, так она зафиксировалась в моей голове. Будет ли она ещё стоять, когда мы пойдём по набережной обратно? Как по-английски ещё хоть что-нибудь сказать, кроме этого смехотворного “Хаудуюду”? Я знал только, что Ленин вос борн ин эйтин севенти ин Симбирск.
На обратном пути издали мои глаза искали рыжие хвостики. И чудо, в том же самом месте за столиком была она. На сей раз объяснил, что я курсант с “Седова”. Было минут десять для общения…
После торчал на корме и смотрел на набережную. И вот Рыжая пришла. Собрала, наверно, свой столик и теперь стоит напротив у борта. А у нас часы посещений закончились, на трап никого не пускают. Я пробрался вдоль борта, отодвинул гитовы и перегнулся, чтоб лучше видеть Рыжую. “Хаудуюду” был наш пароль. Мы смотрели друг на друга.
Чья-то рука легла мне на спину. Сказать по чесноку, я не был расположен к контактным фамильярностям кого бы то ни было в ту минуту. Я сбросил руку. Однако рука опять легла мне на плечо и потянула от борта. Я резко оттолкнул занудливого хозяина руки и обернулся. Помполит Нашениек торжественно стоял передо мной. Я поднял взгляд на мост. Капитан Алексеев был на посту, зорко следил за бортом, обращённым к набережной. Мы встретились с ним взглядом.
Как следствие описанной "аморалки" больше увольнений на “Седове” у меня не было. Напрасно Рыжая приходила в следующие дни в часы открытых дверей барка. Для неё двери были закрыты. Её каждый раз вылавливали на трапе и возвращали на берег, не давая ступить на палубу “Седова”. Мне тоже было запрещено показываться на верхней палубе. Кто-то ещё из наших был залётчиком в том рейсе, вроде Витя Трембицкий.
Других положительных воспоминаний у меня от Толл-шипс-рейсис-86 не осталось. Но продолжение о том регатном рейсе обязательно будет, только не от моего имени.
09 марта 2022 года.
