«Если жертва его — жертва мирная и если он приносит из крупного скота, мужского или женского пола, пусть принесёт её Господу, не имеющую порока, и возложит руку свою на голову жертвы своей, и заколет её у дверей скинии собрания; сыновья же Аарона, священники, покропят кровью на жертвенник со всех сторон. И принесёт он из мирной жертвы в жертву Господу тук, покрывающий внутренности, и весь тук, который на внутренностях, и обе почки и тук, который на них, который на стёгнах, и сальник, который на печени; с почками он отделит это. И сыновья Аарона сожгут это на жертвеннике вместе со всесожжением, которое на дровах, на огне. Это жертва, благоухание, приятное Господу» (Лев. 3:1–5).
Поклоняющийся мог принести Господу животное из «крупного скота».
Стихи 1–5. Глава начинается с ясного указания на то, что приносящий мирную жертву Господу делал это добровольно: «Если жертва его — жертва мирная…» (3:1). Еврейское слово, переведённое как «жертва», — зебакх. В Ветхом Завете оно вместе с родственным глаголом забакх почти исключительно означает убой животных для приёма в пищу. Израильтяне употребляли эти два слова до того, как стали употреблять слово шеламим («мирные жертвы»), хотя значение тех и других было одинаковым (см. Исх. 8:27, 28; 10:25; 12:27; 18:12).
В этом начале нет и намёка на принуждение; жертва приносилась по желанию. Человек сам решал, приносить ему мирную жертву Господу или нет. Если он решил принести, то мог принести Господу, то есть представить священникам у скинии, любое из трёх видов животных (3:1, 7, 12).
Желающий принести мирную жертву должен был следовать определённым правилам, которые были очень похожи на правила для жертвы всесожжения.
Во-первых, он мог принести животное «мужского или женского пола… не имеющего порока» (3:1). Позже Господь открыл, что если мирная жертва добровольная, она будет принята, даже если будет с пороком. Однако животное с пороком не подходит для жертвы по обету (22:21–23).
Во-вторых, прежде, чем зарезать животное, поклоняющийся должен был возложить руку свою на голову его (3:2).
В-третьих, согласно инструкции, жертвователь должен был сам заколоть животное (3:2). Ничего не сказано о снятии шкуры с животного или о разделении его на части. Так как это приношение во многом было аналогично жертве всесожжения, то можно предположить, что тот, кто приносил жертву, выполнял и это тоже.
В-четвёртых, обязанностью священника было покропить кровью животного на жертвенник всесожжения (3:2).
В-пятых, приносящий жертву должен был сам разделать животное. Он должен был отделить части животного, которые сжигались на жертвеннике: тук, покрывающий внутренности, и весь тук, который на внутренностях, и обе почки и тук, который на них, который на стёгнах, и сальник, который на печени (3:3, 4). «Сальник, который на печени» — это буквально «отросток на печени». Харрисон указывает, что речь идёт о «прослойке жировой ткани спереди туши».
В-шестых, священник затем сжигал эти части животного на жертвеннике вместе со всесожжением, которое на дровах, на огне (3:5). Это была жертва, благоухание, приятное Господу» (3:5). Эта жертва была угодна Господу.
Каким образом «мирная жертва» приносилась «вместе со всесожжением»? Один вариант ответа — что речь идёт о нескольких идущих друг за другом жертвоприношениях. В таком случае мирная жертва всегда шла последней и сжигалась на огне, на котором была сожжена жертва всесожжения. Кроме того, как отмечают Кейл и Делитщ, мирной жертве «всегда предшествовала ежедневная жертва всесожжения, которая сжигалась если не весь день, то, во всяком случае, всю первую половину дня, пока полностью не сгорала; поэтому жировые части мирной жертвы клались поверх жертвы всесожжения, которая уже горела».
При изучении этих стихов могут возникнуть ещё два вопроса.
Первый — а что же с остальной тушей? В данном контексте ничего не говорится о том, что часть животного отдавалась священникам в пищу, или о том, что жертвователю позволялось съесть то, что осталось. Читающий эти законы в первый раз, несомненно, заметит, что в этих предписаниях не говорится о том, что на жертвеннике необходимо сжечь всё животное полностью. Он, непременно, должен задуматься: а куда же девается оставшаяся часть забитой скотины? Чтобы найти ответ на этот вопрос, ему надо прочитать по седьмую главу включительно.
Второй — почему Бог повелел израильтянам полностью сжигать на жертвеннике именно эти, указанные, части животного (почки и различные жировые прослойки)? Ясно, что в самом тексте нет чёткого ответа на этот вопрос. В голову приходит несколько вариантов. Возможно, Бог таким образом ограждал Свой народ от неблагоприятных последствий употребления в пищу большого количества жира. В других местах мы читаем о Божьей защите народа в плане болезней. Может, и здесь о том же идёт речь? С другой стороны, возможно, тук животного считался наиболее лакомой частью, и Бог просил жертвователя отдавать Ему самую лучшую часть жертвы (см. 3:16, 17). Конечно, это всего лишь предположения. В конце концов, нужно просто признать: мы не знаем, почему Бог дал такой закон; мы знаем наверняка лишь то, что Он его дал.
