Продолжаю публиковать истории гвардии капитана Александра Вильямсона, воевавшего в дивизии легендарного аса Александра Покрышкина. Напомню, что несколько документальных рассказов Вильямсона мне прислал его сын. По словам Бориса Александровича, его отец делал свои записи лет через 20-30 после Победы, а потому в них есть некоторые неточности в датах и деталях. Однако атмосфера воздушных боев передана очень живо и ярко, в стиле известных всем любителям авиации покрышкинских мемуаров.
Историю, которую вы прочитаете ниже, гвардии капитан Вильямсон назвал «Левый разворот». Речь в ней идет об одном из апрельских воздушных боев 1943 года. Судя по журналу боевых действий 298-го истребительного авиационного полка, в рядах которого воевал Вильямсон, весна-лето 43-го были очень насыщенными в плане сражений. Позже этот период станет известен как «Битва над Кубанью», где советская авиация вырвала у люфтваффе господство в воздухе.
Забегая вперед, предупреждаю внимательного читателя, что старший лейтенант Гурий Муравьев, о гибели которого упоминает летчик, пропал без вести не в апреле, а в начале июня. Все в том же журнале боевых действий полка есть такая запись от 5 июня 1943 года:
«В результате боя старший лейтенант Муравьев был сбит. Самолет вошел в штопор, на штопоре отвалился у самолета хвост, и старший лейтенант Муравьев выбросился с парашютом с высоты 3500-4000 метров. Приземлился на своей территории в районе Плавненский (Крымский район Краснодарского края – прим. КФ), с юго-восточной стороны».
Из того же боя на аэродром не вернулся и Михаил Лиховид. В своем донесении, составленном через два дня, он объяснил, что его самолет тоже не мог выйти из штопора, и пилот был вынужден покинуть кабину. Приземлился он в расположении горно-стрелковой дивизии, и его вскоре доставили на КП. По всей вероятности, однополчане приняли Лиховида за Муравьева, так как о последнем никаких данных больше не поступало.
А теперь читаем Вильямсона:
«В апреле 1943 года наш полк сопровождал бомбардировщиков 219-ой БАД, наносивших удар по вражеским войскам у переправы через Керченский пролив. Знаменитая коса Чушка. Она была прикрыта многослойным огнем зенитной артиллерии. Договорились: правый пеленг из двух клиньев по три девятки в каждом клине - бомбардировщики выходят на цель. Бомбят и правым разворотом уходят от цели над водной поверхностью Азовского моря. Я шел на левом фланге в составе ударной группы.
Только перешли линию фронта - появились истребители врага, и открыла огонь зенитная артиллерия. По мере продвижения к цели резко увеличивалось количество истребителей противника, и росла плотность зенитного огня. С трудом мы отражали вражеские атаки, а у бомбардировщиков появились подбитые зенитным огнем самолеты. Вот и цель, бомболюки открыты, последние метры, и лавина воющих бомб хлынула, накрывая цель. На земле хаос. Огонь, дым, взрывы, пожары и смерть, смерть, смерть, но и в воздухе встала сплошная стена зенитного огня, отсекая левую девятку наших бомбардировщиков от группы. И командир девятки понимает, что пройдя через эту стену, он потеряет многих, а может быть и всех своих товарищей. Несмотря на строгие указания и четкий уговор уходить от цели всем только правым разворотом, он уводит свою группу, делая левый разворот.
Зенитчики врага торжествуют: им удалось разорвать группу, рассыпать строй. Остальное должны сделать истребители - навалиться скопом и уничтожить девятку. Отбивая атаку Мессершмитта, я заметил, что одна девятка начала выполнять левый разворот и понял: они идут на верную смерть! Ведь идти назад по маршруту, пройденному к цели - это принять на себя весь огонь зениток до самой линии фронта и удары истребителей. В разрывах зенитных снарядов всех калибров и на фоне мелких облаков никто не заметил, как группа ушла влево, а ее уже атакуют истребители врага. В наушниках рации сплошной треск и вой, ничего не принять, ничего не передать.
Меня сковал страх. Но не за себя. Я был в азарте боя, а в этом случае о себе не думаешь. Я боялся другого, что сейчас начнут гореть один за другим наши самолеты от атак вражеских истребителей, и прощай незапятнанная (гибелью охраняемых бомбардировщиков от вражеских истребителей) слава полка и прощайте боевые друзья «бомберы», попавшие в безвыходную ситуацию. Мой ум говорит: бесполезно, но руки делают свое дело, и я бросаюсь на помощь группе. Вражеские зенитки резко прекращают огонь, и сразу стало видно: истребителей врага 8-12, а лучше не считать. Атакую ближайшую пару, резко ухожу вниз, выскакиваю снова и атакую опять. Враг справа, враг слева, снизу, сверху и везде надо поспеть. Дрожит самолет, ревет мотор, резко трещат пулеметы, важно квакает пушка, кабина полна порохового дыма, а я все кидаюсь и кидаюсь на врага.
Вдруг замечаю еще один наш истребитель и мы сразу заходили «ножницами». Теперь легче, теперь, может быть, удастся одержать победу. Бомбардировщики сомкнулись плотным строем и стрелки помогают нам огнем со своих турелей. А мы отбиваем атаки. Враг, видя, что нас мало, кидается со всех сторон, но мы успеваем. А вот и результат: горит один «мой» фашист. От огня стрелков падает еще один, а вот и третий горит, но, выходя из атаки, вижу, как горит и падает мой напарник. В голове проносится вопрос: кто это был? Не успели ни словом обмолвиться, ни разглядеть друг друга. Враг снова обнаглел, а я рву и рву из атаки в атаку самолет, захлебывается мотор, замолчала пушка - нет снарядов, но уверенно грохочут пулеметы, а внизу все тянется и тянется наша земля, занятая врагом. Время кажется вечностью, и все атаки, атаки, атаки.
И вдруг резко сокращается количество атак врага, лишь отдельные Мессершмитты еще пытаются атаковать. И вновь я отбиваю атаку и замечаю, что снова появились разрывы зениток, но только среди самолетов врага. А один из них уже горит, разваливаясь в воздухе на куски. И я понял: свершилось невозможное, кончилась эта короткая, но страшная трасса смерти, и мы пересекли линию фронта, одержав безумную победу, выполнив задачу, в которой вся и все было против нас. На аэродроме проверили и выяснили: из всей группы не вернулся только старший лейтенант Муравьев. А к вечеру позвонили бомбардировщики и просили меня приехать к ним в полк, но я к ним не поехал. Перед глазами стояло веснушчатое скуластое лицо Муравьева и его горящий самолет, факелом разрезающий мутное небо Кубани».
По всей видимости, Вильямсон описывает бой, который произошел 20 апреля 1943 года. В тот день 12 «Аэрокобр» полка сопровождали девятку бомбардировщиков «Бостон-3» для нанесения удара по боевым порядкам немцев в районе Новороссийска (до косы Чушка где-то 125 км). В ходе боя было сбито 3 Мессершмитта-109. Один из них - на счету старшины Вильямсона. Что касается упомянутой автором просьбы приехать в бомбардировочный полк, то в документах есть отметка, что летный состав 219-й бомбардировочной авиационной дивизии передал через своего командира, полковника Петра Анисимова, «самую искреннюю и теплую благодарность за отличное прикрытие при сопровождении».
Продолжение следует...
Даешь подписку на канал «Красный Фронтовик»!
Читайте также другие публикации:
Неопубликованные истории гвардии капитана Вильямсона: «Пушкарь на Миусе»
Румынские поисковики обнаружили место падения самолета Михаила Лиховида, убитого бандеровцами
«Он не давал снять свои ордена даже в концлагере»: история офицера, организовавшего восстание узников Маутхаузена
