Я из маленького города на Смоленщине. У меня есть два земляка, которыми я горжусь – Юрий Гагарин и Михаил Глинка. В детстве мы с родителями часто ездили в усадьбу Глинки на музыкальные фестивали. Эта творческая атмосфера запала мне в душу. Отец был фотографом. У него даже была фотолаборатория, где он запирался для фотопечати. Ещё он вёл кружек для начинающих постигать фотоискусство. Мама же управляла собственным созданным ансамблем, она дирижер-хормейстер. Но поздние 90е и трое детей внесли свои коррективы в творческий процесс моих родителей.
До 6 лет меня звали другим именем – Артур, а потом родители, как модно было в ту пору, стали вдруг верующими, начали ходить в церковь. Мама поёт в церковном хоре и сейчас. И тогда меня решено было крестить. Так я стал Артемием. Долгие церковные службы на ногах, меня не воодушевляли. Хотя я не отвергаю легкой эйфории от церковнообрядовых ритуалов, которые словно гипнотизирует человека. Безусловно, в храме сила общей молитвы умножена в разы, но мне никогда не нравилась эта христианская философия: вот это хорошо, а то – плохо. Есть только черное и белое. После совершеннолетия я практически сбежал от родителей. Стал осознавать, что жизнь сложнее и в ней есть место разным цветам. Вера заключается не в обрядах, не в стоянии на службах, а в чем-то ином, духовном и сакральном, а это найти не так легко в стенах храмов, уж поверьте мне.
С детства я хорошо рисовал, так что когда пришло время определяться, куда поступать, я выбрал побег в большой город, где легко уединиться в поисках себя. И Московское художественное училище прикладного искусства имени Калинина мне в этом очень помогло. Я выбрал факультет иконописи. Правильными академическими словами моя специальность называется «мастер по древнерусской живописи», у меня так и написано в дипломе – художник-мастер. Проще говоря, иконописец. Специфика училища была – сохранить народные ремесла после свержения царского режима. Там преподавали всю академическую основу и давали технологию по таким специализациям как: кружевоплетение, ковроткачество, резьба по дереву и пр.
Когда я пришел подавать документы в училище, там было два сильных отделения – иконопись и роспись (палех, хохлома, мстёра – лаковая миниатюра, которая исполняется темперой на папье-маше и др.). В росписи подносов я себя не видел, поэтому пошел изучать икону. Мне это было очень интересно. Несмотря на то, что я вроде как решил бежать от религии, далеко, как видите, не убежал. После городка с 30 тысячами жителей, Москва казалась мне страшным большим и всепоглощающим адским Метрополитеном. Освоится здесь я смог только, когда сел за руль, купив раздолбанную иномарку на третьем курсе училища. Хоть тогда на дворе был 2010 год и курс доллара совсем другой, денег заработанных на росписях храмов едва хватало. Но зато опыт, какой опыт!
Колледж, в котором я учился 5 лет, был абсолютно светским учреждением и на мастера древнерусской живописи вместе со мной учились тоже светские ребята. Страстно верующих я там не встречал. В религию нас никто не тянул. Даже такой предмет как «богословие» появился только на 4-5 курсе для галочки. Главным предметом была «технология» и обучение композиции и канонам на факультете. Нас учили не просто копировать иконы или их реставрировать, но и создавать новые. Запрос на авторскую икону есть, но он очень слаб. Жизнь идет, мир меняется, соответственно, меняются и иконы. Относительно новая икона – изображение семейства Романовых. Но с Романовыми тоже не все понятно. Они не святые в прямом смысле этого слова и не мученики. Они – страстотерпцы. Кто это такие? Чем отличаются от мучеников? До них этого термина не было. Мне было интересно, и я писал проект иконы Николая Второго с клеймами (мелкими сюжетами) вокруг поясного изображения. В клеймах я изобразил основные события из жизни царя – как его крестили, короновали, венчали и естественно как от царской семьи избавились.
Создаются и другие иконы с новыми сюжетами. Просто церковь довольно редко их принимает сразу. Например, один грузинский монах относительно недавно создал новую трактовку иконы «Умиление». Она называется «Матерь смирения». Богородица и Христос там изображены непривычно – Христос уже взрослый и лежит у Богородицы на коленях, обнимая ее. Как взрослый мужчина, который проявляет любовь к своей матери. Христос на этой иконе очень слабый и уязвимый. Вот эта икона принята официальной церковью.
У меня же есть художественная работа «Григорий уже не тот». Но это уже не совсем икона. Это достаточно фривольное изображение. На картине изображен мужик на надувном единороге, который плещется в Москве-реке. На дальнем плане Москва-сити – город большого эго. На переднем плане идет девушка и ведет за собой на поводке длинную таксу похожую на змея. Всем понятно, что эта картина – калька с иконы «Чудо Святого Георгия». На оригинальной иконе Георгий, защищая женщину, убивает змея, но парадокс в том, что непонятно, от кого именно он ее защищает. Там изображена царевна, которая ведет за собой змея на поводке в город. Это как будто ее питомец. И Георгий зачем то пронзает его копьем. Много вопросов сразу возникает.
Моя трактовка этой иконы: только вместе мужчина и женщина могут стать лучше друг для друга. Речь не идет о защите и щите. Просто только в союзе люди могут стать лучше. Но у меня, хоть она и исполнена в лубочной технике, это скорее не икона, а картина современного художника с узнаваемым сюжетом.
Есть некая сакрализация процесса иконописи. Считается, что перед тем как начать писать икону, художнику нужно читать молитвы, соблюдать пост для самонастройки на «тонкое». Я не скажу за всех, но у меня с детства это есть. Возможно это дар. Да, основная масса иконописцев относится к написанию икон как к ремеслу. Для них, что поднос или матрешку расписать, что икону написать – все одно. Такая икона – как лаковая шкатулка. Душа в ней отсутствует. Сейчас я редко пишу иконы, потому что дар он есть, но он диктует и свои правила жизни. Во-время первого локдауна у меня появилось много свободного времени и внутренняя потребность, и я написал список фигурного креста-распятие по критским иконам. Образ получился настолько одухотворенным и он так меня греет, что я с ним не расстанусь ни за какие деньги. Висит дома над телевизором.
Мой любимый персонаж на иконах – Христос. Потому что он самый малоизученный из известных персонажей в мировой истории. Мы о нем почти ничего не знаем. Апостолы, кажется, написали первые Евангелия спустя 80 лет после распятия Христа. Почему они так долго ждали? Что Христос делал первые 30 лет своей жизни? Вроде как был краснодеревщиком, путешествовал по Индии. Какие знания он почерпнул из этого путешествия? Занимался ли йогой? Что за вино было на тайной вечере ? Было ли это вино? Ничего достоверно нам не известно, увы.
Мое превращение из иконописца в современного художника началось с того, что я решил, что не могу больше заниматься росписью храмов в том формате, который существует сейчас. У всех такое радужное представление об этом: будто художник летает под куполом с ангелами, купается в благодати. На самом деле это адский труд. Все тело болит и затекает. Ты простужаешься, весь в цементной пыли и грязи. Страховка только мешает передвигаться по строительным лесам. На тебе экономят электричество, соответственно тебе и холодно и темно. Взять ипотеку, снимая параллельно жильё, заниматься только росписью храмов невозможно. Я одновременно вел частные уроки живописи и даже подрабатывал дизайнером интерьеров. На одной росписи храмов не протянешь никак.
Осознав, что так больше нельзя, я решил, что творчество будет моим восстановлением и разрешил себе делать всё, что хочу. Через свои сюжеты картин я избавился от многих комплексов и переживаний. Во-первых, от претензий к родителям. Во-вторых, я избавился от рамок заданных религией. Если кто-то видит в моих работах оскорбление чьих-то чувств– найдите себе психолога, он поможет (но его можно долго искать, как и своего духовника). От того, что я изобразил Григория в виде святого Георгия, моя картина не становится иконой. Икона – это изображение, выполненное по определенным канонам. Например, цвет лица у Христа должен напоминать свежевыпеченный хлеб, а у Богородицы должен быть удлиненной формы нос с горбинкой. И должны, главное, быть надписи на «доске», кто именно изображен (Иисус Христос, Пресвятая Богородица или любой другой святой.) Если этих надписей нет, изображение не является иконой и молиться на неё нельзя!
У меня есть картина «Пиршество по поводу Рождества Христова», на которой изображен Господь Бог в виде бородатого мужика с баяном, баба в канареечном платье и черных очках (аллегория современной церкви), есть прихожане, которые не понимают, что они делают на этом празднике. Я хочу говорить не про личность того или иного персонажа, а про обрядовую сторону. Про бессмысленность некоторых обрядов. Обряды бывают не только религиозные, но и личные, или совсем банальные как поход на работу. А нравится ли он тебе? Нравится ли тебе ходить в церковь, ходить на работу, заниматься росписью храмов, получать свою вымученную зарплату?
Задача Христа – показать человеку, чего он может добиться в этом мире. Не на земле, а в глобальном масштабе. Какое место он занимает во Вселенной. Но не всем суждено в своем развитии дорасти до стадии Христа. Да это и не нужно. Если каждый достигнет этой стадии, то о воспроизводстве человечества не может быть и речи и человечество постепенно вымрет. Но не для того же Господь Бог сослал сюда Адама и Еву. Смысл человечества в его несовершенстве. Потому что если бы Адам и Ева были совершенны в послушании, и не вкусили бы плода запретного, то так бы и ходили до сих пор вдвоем вокруг яблони, не осознавая себя.
В своём творчестве я философствую о жизни, как древние мужи, и пью вино. Я древний человек.
