Литераторы отвечают на вопросы. 1. Чем запомнился Вам прошедший год? Какие события, имена, тенденции оказались важнейшими в этот период? 2. Назовите несколько самых значительных книг прошедшего года (поэзия, проза, нон-фикшн). 3. Появились ли на горизонте в этот период интересные авторы, на которых стоит обратить внимание? Удивил ли кто-то из уже известных неожиданными открытиями? 4. Как, по Вашим ощущениям, пандемия повлияла на литературный процесс и собственно на Ваш писательский опыт? Скажите несколько слов о Ваших прогнозах в отношении литературного будущего, обусловленных нынешней ситуацией.
Александр Чанцев, филолог, критик, прозаик, литературовед-японист, культуролог, кандидат филологических наук
1. В поэзии все так же переводили деревья. Вырезали из легких планеты по кусочку на свои нужды (вообще, Илону Маску стоило бы вложить(ся) в стартап по разработке очень eyes-friendly ридера, а бумажные книги законодательно запретить). Впрочем, не совсем так. Очень активно плясали под дудку актуальных идеологических трендов. Поддержка актуальной оппозиции, феминизм, бойкая торговля травмой и так далее. Мотив тут понятен — все хлопают в ладоши, по плечу и жмут руки, выхватывая прямо из-под пера на перевод и в какую-нибудь международную антологию. Но вот не совсем понятно другое. Если на Западе это уже обязательно, иначе новые КПСС и цензура не пропустят (в крупных издательствах книгу штудирует специальный человек, sensitive reader, на предмет возможных исков, от тех же сторонников плоской земли, например), то — зачем у нас? Внедрять те же уродующие феминитивы с таким же верноподданническим рвением и страстным вылизыванием актуального дискурса, как еще поколение назад вставляли целеустремленные комсомольцы цитаты из речей вождей и смотрели в глаза главе горкома? Ситуация выглядит крайне жалкой — унтер-офицерская вдова, раскорячившись, сечет саму себя.
В прозе было, кажется, все обычно. Ведь мы же говорим скорее про прозу отечественную? Что от нее ждать, никто особо и не ждет, не померла еще, и слава Богу. Вот и премии отмирают. Живет же она много лет без «Букера», а «Букер» без нее? Кому дадут «НОС» или «Большую книгу», понятно, в принципе, на уровне лонг-листа, жаль, как на тот же «Нобель», на это букмекеры ставки не принимают, можно было бы озолотиться.
В нон-фикшне все абсолютно прекрасно. И переводной, и отечественный — буквально за каждой второй книгой хочется, вослед анонсу «Циолковского» и «Фаланстера», бежать. Был бы школьником, студентом, тем, у кого времени и, главное, сил было больше, то и бежал бы. Новые подходы, новые области знания, целые новые науки (их скрещенье и междисциплинарность) — красота какая, пения сирен, выбивающее, расплавляющее воск в ушах очарованного Улисса.
Борис, я удивлен, почему Вы, не только поэт и культуртрегер, но и вдумчивый и точно неравнодушный критик, не спросили о критике? В критике все печальнее. С одной стороны, есть позитивное, приходит довольно много молодых людей. С другой стороны, куда они приходят, даже не на шабаш, а на попойку в общаге Литиститута на исходе третьего дня… Водка, доширак и некрасивая драка. В критике время видео/инстаблогеров и хунвейбинов. Про блогеров что говорить — своим переходом, предательством буквы ради лайков под видосом и сториз в инсте они легитимируют падение значимости книги. Про скандалистов сказать, видимо, имеет смысл. Психологически понятно — когда все меньше людей читают эту самую критику, очень соблазнительно прибегнуть к механизмам скандала, шок-контента, кликбейта. Вот и бузили прогрессивные юноши (модные леваки? Скорее просто левые) в журнале «Горький». Скакала в «Вопросах литературы» некая «Легкая кавалерия» под предводительством атаманши А. Жучковой. Наперегонки или параллельным курсом с некими Alterlit Creative Group (они рисуют забавные карикатуры на писателей, то есть хотя бы юмор брезжит). Провинциальные критики с лицами спившихся бомжей писали то, что и пишут обычно с такими лицами. Скандал был, критики не было. Было и есть — повторение старой, дурной и просто тупиковой ситуации, когда из литературного процесса делается все тот же вечный совписовский паноптикум со сплетнями, кланами, дружбой ради и против, подвковерной борьбой, распилом сомнительных привилегий и прочим гадюшником. Но это же просто скучно, на это жалко времени. Столько возможности что-то сделать, так мало времени и сил — почему просто не работать и не общаться друг с другом корректно?
2-3. Удивляли классики, сила, волшебство и непредсказуемость перечитывания, (вновь) открытия. Классика, уже давно на русском именующаяся, или только на него переведенная, была такой примерно:
Метафизический роман «Дервиш и смерть» Меши Селимовича или до сих пор мощно мозги перепахивающая и «Критика чистого разума» Канта. Вечно протестные Ницше и Радищев. Приходящий к нам постепенно в переводах Т. Баскаковой исполин Ханс Хенни Янн. Медленно, но очень верно переиздающиеся книги великого философа и человека Татьяны Горичевой. Очаровательные «Голоса тишины» Андре Мальро и «Воспоминания» Бальтюса. «Сущность христианства» Фейербаха оказалась очень живой книгой, совсем не атеистического, как он пугает в предисловии, посыла, а с чуткими и интересными ходами к теме (а вот чтение «Капитала» оставило гораздо более слабые впечатления — на протяжении огромного текста проводится всего пара мыслей, такое НЛП, как в «Легком способе бросить курить» А. Карра). «Сравнительные описания» Плутарха забавными были, как светская хроника иногда, а «Государство» Платона не таким тоталитарным, как его рисовали. Беккет, которому в этом году «свезло так свезло» — и новые издания, и отечественная книга о нем. Загадочная «Лесная тропа» Адальберат Штифтера. А как можно было пройти мимо сборника эссе Уистена Хью Одена. Или красиво переизданной «Морфологии волшебной сказки» Проппа? (Пере)издали и «Цветочки Франциска Ассизского» и «Песни» Иоанна Креста, тоже симпатично. Стоило мне с величайшим трудом раздобыть у букинистов «Сораспятье» Вениамина Блаженного, как его начали — хотя и дискретно, с переписки — переиздавать у нас. Он, безусловно, поэт года для меня, и не надо даже заикаться о другой обсуждавшейся и премированной поэзии, просто сравните, если уж совсем зажало. Набоков стал еще более манерным, жеманным и пошлым («…Адочка, прикрывая веки, прижалась губами к его губам, запечатлев свежий, точно розовый бутон, поцелуй, подвергая Вана в растерянность и оцепенение»). Достоевский же был круче всех и всего, вызывая желание заняться его ПСС так же, как Данилкин в свое время освоил ПСС Ленина. Да и, простите, пожалуйста, зачем читать то унылое, что могло быть лишь отчасти сенсационным не позже перестройки, вроде производственного романа Елизарова «Земля» или «Петровых в гриппе» Сальникова, если есть Салтыков-Щедрин? Выходило и то, что классикой станет, новые Питер Хег и Паскаль Киньяр, раздвигающие границы прозы, эссе и того, что между ними и за. Переиздавали и издавали Евгения Головина, Гейдара Джемаля и Евгения Торчинова, и это великое дело.
4. Уже третий год пандемии совсем не за горами, а через месяц, а никакого даже мало-мальски заметного ее осмысления в нашей литературе не видно. Было свидетельство очевидца — «COVID-19. Дневник волонтерки» Таши Соколовой. Были научные конференции и спецномера научных журналов, расцветал со скоростью сорняков в огороде научпоп антиваксеров (никаких ссылок на эту людоедскую ересь!), но прозы — прозы не было (вряд ли всполохи вроде «Антител» В. Куталова как-то работают на осмысление всего этого). Умерший в самом начале ковида Лимонов успел упомянуть коронавирус в своей последней книге, Несбе строит сюжеты вокруг новой реальности, а наша обычная словесность все еще живет темпами Толстого, описать войну 1812 года через полвека. Что ж, коли и наш народ с новыми явлениями вроде науки и прогресса не познакомился, не верит в маски-вакцинацию, то жить в чумном бараке рассчитывает еще долго, время есть, авось да небось.
Анна Голубкова, литературный критик, поэт, кандидат филологических наук, редактор журнала «Артикуляция»
1. Прошедший год запомнился в первую очередь потерями. Да, именно с такой фразы я начала прошлую заметку об итогах полугодия, но с тех пор, к сожалению, ничего не изменилось. Не стало Людмилы Вязмитиновой, ушел Владимир Тучков… Чуть ли не каждый день в френдленте появляются некрологи. Такое ощущение, что сгустилась атмосфера тления и скорби, так что иногда кажется, что и дышать уже нечем. Конечно, возраст есть возраст, а состояние нашей системы здравоохранения, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Но чтобы некрологи шли с такой плотностью и постоянством — такого я еще в своей жизни не видела. Понятно, что «не оживет, аще не умрет», история никогда не заканчивается, она всегда продолжается, в том числе и история литературы, но пока что хочется только скорбно молчать, созерцая ту пустоту, которая осталась после ушедших.
Из новых тенденций, появления которых, впрочем, следовало ожидать, — это внезапное воскрешение старых романтических идей по поводу того, какой следует быть «настоящей поэзии» и какими должны быть «настоящие поэты». Следовало этого ожидать потому, что буквально вся атмосфера в российской культуре настроена сейчас исключительно на взгляд в прошлое. Как будто и не было у нас никогда ни концептуалистов, ни экспериментов второй половины 1990-х — начала 2000-х годов, ни даже, прости господи, дадаистов, а Дмитрий Александрович Пригов вообще никогда не рождался. В актуальном литературном процессе опять удивительным образом воскрес явный запрос на постакмеистское письмо и на возвышенное «не от мира сего» поэтическое говорение с высоты табуретки. Понятно, что подобный запрос никогда не исчезал у массового читателя, но поэзия, считающая себя более или менее «продвинутой», казалось бы, давно изжила эти на двести лет устаревшие максимы. С другой стороны, с точки зрения приближающейся пенсии это даже хорошо — все тихо, мирно, понятно, все места в поэтической иерархии давно разобраны, медали розданы, тишь, гладь и божья благодать воцарились в русской литературе. Одни только феминистки чем-то недовольны, но мнением женщин, как известно, всегда можно пренебречь.
Из событий лично для меня оказался очень важным фестиваль феминистского письма, который прошел в марте 2021 года, а также екатеринбургский книжный фестиваль «Ориентальный вектор: женская литература стран Азии», состоявшийся в середине ноября. Кроме того, в этом году много интересных обсуждений проходило онлайн на разных площадках, в том числе и у нас в «Артикуляции». Благодаря этим обсуждениям удалось понять и сформулировать для себя многие ключевые вещи. Еще крайне интересными для меня в этом году оказались такие разные премии, как «Поэзия» и премия имени Аркадия Драгомощенко. С большим удовольствием я прочла и премиальный лист «Поэзии», и лонг-лист премии АТД, и абсолютно весь опен-колл этой же премии.
2. Как и в прошлый раз, повторю, что одна из самых значительных книг этого года, на мой взгляд, «Ты — будущее» Галины Рымбу. И в дополнение к тому, что называла в прошлый раз, хочу добавить книги «Беларусь опрокинута» Дмитрия Строцева, «Русский холод» Владимира Тучкова, «Адалиаду» Виталия Пуханова, книгу короткой прозы Данилы Давыдова «Не рыба» и большую монографию Юрия Орлицкого «Стихосложение новейшей русской поэзии».
3. По-моему, стоит обратить внимание на премию имени Аркадия Драгомощенко — и на абсолютно весь лонг-лист, и на подборки из опен-колла. Лично я прочла все это с большим интересом и удовольствием. Неожиданными открытиями в этом году стали стихи Ильи Кукулина и Валерия Шубинского, которые больше все-таки известны своими критическими и литературоведческими статьями. И совершенно напрасно! Книга Ильи Кукулина «Парабасис» представляет нам зрелую, хорошо разработанную поэтику со своим особым взглядом на историю и ее воплощение в жизни отдельного человека. Стихи Валерия Шубинского на первый взгляд кажутся простыми, но эта простота обманчива и, возможно, даже намеренно «обманывает» доверчивого читателя. В этих стихах есть не только ожидаемый культурный подтекст, но и неожиданное, мифологическое, барочное, странное — словом, все то, чего ждешь от «петербургского текста» и, как правило, не находишь у поэтов из Петербурга.
4. Влияние пандемии сказалось прежде всего в том, что значительная часть литературной жизни перешла в онлайн, и благодаря этому начали сближаться литературные контексты разных стран и даже континентов. Что касается литературы вообще, то ее не прикончила даже страшная чума XIV века. И хотя будущее литературы в данных условиях вряд ли можно назвать радужным, оно у нее несомненно есть, а это уже немало в наше время, излишне увлеченное прошлым.
Литературные итоги 2021 года. Часть первая
Литературные итоги 2021 года. Часть вторая
Литературные итоги 2021 года. Часть третья
Литературные итоги 2021 года. Часть четвёртая
#литература #итоги 2021 #писатели #формаслов
