Совсем скоро, 3 февраля, сравняется 10 лет, как не сталo моей любимой бабушки, бабВеры. Всё говорят, что ушедших лучше раньше пoминать. И сегодня я расскажу немного о ней, немного о Саньке, с которым мы прожили четыре года - а как половину жизни. И конечно же, расскажу о себе.
На небе вороны, под небом монахи,
И я между ними, в расшитой рубахе.
Лежу на просторе, светла и пригожа.
И солнце взрослее, и ветер моложе.
Заголовок и вот эти четыре строчки - из песни Юрия Шевчука. В своё время я слушала её на повторе по несколько часов. Хорошо, с тихим звуком, а то бедные соседи...
Моя бабушка родилась в 1926 году в маленькой деревне, которой сейчас уже нет на карте. Она всю жизнь была глубоко верующим человеком и всю жизнь работала, работала... Если не у станка, то у плиты. Если не готовила, то вязала или штопала. За ударный труд ей вручили Орден Трудового Красного Знамени и всю жизнь уговаривали вступить в партию. Она так и не согласилась.
Меня отпевали в громадине храма.
Была я невеста, Прекрасная Дама.
Душа моя рядом стояла и пела,
Но люди, не веря, смотрели на тело.
БабВера говорила мне: главное, чтобы крест был в душе, а не на шее. Главное жить по совести. А то ведь можно и в церковь ходить, и недоброе творить. Через много лет психолог, с которой я тогда работала, упрекнула меня, что хожу без креста. Я повторила ей бабушкину фразу. А "душевед" возбуждённо стала доказывать, что даже русских воинов, погибших на поле боя, хоронили отдельно, если не обнаруживали на шее гайтана... М-да-а... Так как я гораздо больше верила в правоту бабушкиных слов, то к этому специалисту больше ходить не стала.
Судьба и молитва менялись местами.
Молчал мой любимый, и крестное знамя
Лицо его светом едва освещало.
Простила его, ему все прощала.
Когда мы стали жить с Санькой, бабушка радовалась. Он был хороший человек. Жаль, что за четыре года мы так и не успели расписаться, но это другая история. В 2002-м Саньку позвали на работу в Москву. Когда бабВера узнала об этом, она, во-первых, обрадовалась, а во-вторых, сказала, что не отпустит его, пока он не окрестится. Да, так вышло, что до
41 года он жил некрещёным. Для неё это было очень важно, поэтому он согласился. Очень трогательно они учили "Отче наш" - бабВера читала, Санька повторял. В маленькой церквушке возле бабВериного дома нас было всего четверо - мы трое и батюшка.
Весна, задрожав от печального звона,
Смахнула три капли на лико иконы,
Что мирно покоилась между руками.
Её целовало веселое пламя.
В 19 лет я впервые попала на массаж к замечательному Юрию Петровичу. Тогда я и предположить не могла, что это окажется дружбой навсегда. Он правил мне не только спину, но и мозги. Мы много разговаривали на разные темы. В том числе и о том, что бывает после жизни. Перерождение? Пустота? Продолжение? Ничто? Сошлись во мнении, что за этим существованием обязательно приходит другое. Неизвестно какое, но другое.
А вот с Санькой мы прямо ругались на эту тему. Он утверждал, что закoпали - и всё, конец. Я доказывала, что жить легче, если верить, что возможно встретиться позже.
Для бабВеры такой проблемы не существовало. Она твёрдо знала: душа бессмертна. И чтобы не пачкать её, сохранить, лучше жить по-совести, зла не делать.
В Москве мы прожили всего полтора года, когда Санька yмер. За пять минут - тромб. Вот когда мне пригодилась убеждённость, что он где-то здесь, где-то есть, просто мне не дано его увидеть.
Свеча догорела, упало кадило,
Земля, застонав, превращалась в могилу.
Я бросилась в небо за лёгкой синицей.
Теперь я на воле, я - белая птица.
Однажды я почувствовала его присутствие. Был поздний вечер, я собиралась спать. Снимала покрывало с кровати, стоя спиной к окну и ведя нескончаемый диалог с Санькой в голове. И вдруг просто поняла, что он здесь, в комнате.
Я замерла. Постояла немного. И сказала: "Я знаю, что ты здесь, что ты пришёл. Я не боюсь этого. Это здорово. Я была права: ничего не кончилось. Но мне будет невыносимо оглянуться и увидеть пустоту". Услышала: "Понял". И всё растворилось...
Взлетев на прощанье, кружась над родными,
Смеялась я, горя их не понимая.
Мы встретимся вскоре, но будем иными,
Есть вечная воля, зовёт меня стая.
Санькины - и мои - друзья очень берегли меня, когда всё случилось. Наш общий лучший друг Кулич после 40 дней рассказал мне, что наши разговоры про то, что ждёт "там", видно, не прошли даром: в последние дни Санька часто на работе слушал "На небе вороны" Шевчука. Я призналась, что впервые слышу об этой песне. И тогда Кулич подарил мне диск. Три минуты 43 секунды звучания одной песни из всего альбома складывались в часы, отпечатывались в памяти.
В голове метался вопрос: откуда рокер так хорошо знает, как это бывает? Оказалось, Шевчук потерял любимую жену, когда ей было всего 24 года - а ему 34.
В то время я работала в "Комсомолке". Тогда существовала такая практика: если в газете было упоминание события, например, концерта группы, то артистам передавали этот номер. Скоро "ДДТ" должны были выступать на Горбушке, я вызвалась отвезти им "их" выпуск. Артисты пригласили меня остаться на концерт.
Выслушав пару песен, я вышла из зала. В ближайшем цветочном киоске купила розу, в фойе написала Юрию Юлиановичу путаную записку с благодарностью. Обратно пробиться сквозь толпу было сложно, но я смогла. Спасибо охраннику: он увидел, что меня сейчас просто рaздавят о рампу, подбежал и вытянул за руки на сцену. Дождавшись паузы, я вручила певцу свой дар и уехала домой.
Иногда мне кажется, что жизнь - это череда потерь. Да, бывают приобретения, но всё же потерь больше. Спасает память.
И пока память есть, мы живы. Даже если нас здесь уже нет...
________________________________
БабВера пережила Саньку на девять с половиной лет. На два года - моего отца, своего зятя, и Юрия Петровича, моего гуру. Когда я приезжала на несколько дней в самом конце, чтобы повидать её, она меня не узнала. Но доверчиво, абсолютно по-детски, ела гречневую кашу с молоком с ложки из моих рук. Мою маму, свою дочь, она тоже не узнавала...
________________________________
Об Эльмире Бикбовой и Юрии Шевчуке можете почитать здесь:
А вот здесь ещё одно воспоминание о бабВере и странных штуках подсознания:
