Лилль в 1667 г. – богатый фламандский город, производящий текстиль. Его жители говорят на языке, близком к французскому. Они подданные испанского короля и не хотят ничего менять. Многие признают, что правовая и финансовая системы Франции более совершенны. Но централизация и абсолютизм пугают людей, которые дорожат старинными городскими вольностями. К тому же в Реформацию город остался католическим, и он не желает подчиняться государству, терпимому к протестантам (Нантский эдикт во Франции еще не отменен). Только Лилль оказывает реальное сопротивление Людовику XIV, решившему завладеть законным (по его мнению) наследством своей супруги – Испанскими Нидерландами.
10 августа французская армия подошла к городу. Губернатор провинции граф де Брюэ отправил послов спросить, где будет ставка короля. Он собирался оказать почтение монарху, пусть и враждебному, и запретить стрелять в этом направлении. Людовик ответил, что его ставкой будет весь лагерь, и добавил: "Чем упорней сопротивление, тем славнее будет успех".
Шансов у осажденных не было: французов было намного больше, и командовал ими гений – маркиз де Вобан, величайший военный инженер эпохи. Четыре вылазки были безуспешны. В городе полыхали пожары. 26 августа французы заняли равелины, которые защищали Фивские ворота, и положение стало критическим. Помощь не пришла, порох заканчивался. Магистрат попросил губернатора сдаться, чтобы спасти город от разграбления. Он согласился, и начались переговоры о капитуляции.
Утром 28-го испанский гарнизон покинул Лилль с воинскими почестями, сохранив свое оружие и имущество. После полудня состоялся триумфальный въезд короля, торжественная служба Te Deum и церемония присяги. Король поклялся сохранить все привилегии города, после чего ему присягнули магистрат, городской суд, счетная палата, представители сословий и настоятели монастырей. Де Брюэ, награжденный орденом Золотого руна за героическую оборону, умер в 1670 г. в Брюсселе. Он завещал перенести свои останки в Лилль, если город будет возвращен Испании. Этого так и не случилось.
Со дня сдачи Лилля его население перестало участвовать в праздниках. Мрачное настроение сохранилось и после заключения Ахенского мира. 2 июня 1668 г. мирный договор был официально опубликован, и прошла служба Te Deum. На нее почти никто не пришел, несмотря на то, что все лавки были закрыты по приказу магистрата. 3 июня было днем ежегодной процессии. Городское ополчение не участвовало в ней, "потому что мы достались французам"; отсутствовала и традиционная триумфальная колесница. "Это был мир без радости, потому что мы остались под властью короля Франции", – написал автор хроники Пьер-Иньяс Шават (кстати, ткач по основной профессии – в Лилле было много грамотных простолюдинов).
Между жителями Лилля и французскими военными часто случались драки. Опасаясь бунта, французы держали пушки цитадели нацеленными на город и требовали сдать все личное оружие на хранение в ратушу. По местному обычаю, в lundi perdu (первый понедельник после праздника Богоявления) пекари дули в рожки, оповещая о том, что вынули хлеб из печи. Когда французы впервые услышали этот "концерт", они приняли его за призыв к бунту. Командир поднял по тревоге кавалерию и приказал занять главные улицы. Магистрату пришлось заверить его, что никакой угрозы нет.
В 1671 г. иезуит Лебрен проповедовал против похоти и моды на декольте. Он сказал, что дамы, которые носят греховные наряды в присутствии французов, рискуют честью, потому что французы – прирожденные соблазнители. Еще он упомянул, что у матери Людовика XIV из-за декольте появилась язва на груди. Губернатор счел, что эта проповедь возбуждает антифранцузские настроения, и запретил святому отцу подниматься на кафедру, пока он не принесет публичное покаяние. Очевидно, победители в самом деле не могли устоять перед чарами фламандок, потому что старшему офицерскому составу запретили жениться на них (и этот запрет местных тоже возмутил).
Больше 20 лет Лилль подчинялся французской власти против воли. В 1690 г. адвокат Дерюэль вел крамольные речи о том, что хотел бы снова стать испанцем и увидеть всех французов мертвыми. Интендант, который доложил об этом, прибавил: "Это достаточно обычное заявление в разговорах обитателей страны".
Как Людовику удалось офранцузить их успешно и навсегда? Во-первых, он купил местную элиту раздачей дворянских титулов. Во-вторых, строил свою политику с учетом трех главных ценностей Лилля: католицизма, городских вольностей и торговли. Религиозные праздники стали отмечаться с невиданной пышностью. Вольности в основном соблюдались. Относительно торговли король говорил (и заставлял министров повторять), что он хочет, чтобы положению его новых подданных завидовали фламандцы, оставшиеся под властью Испании. Маркиз де Лувуа, военный министр, призывал обращаться с Фландрией "как с хорошей коровой, которую нужно доить, а не обдирать". Масштабное строительство и улучшение транспортной сети сделали город настоящей региональной столицей, нидерландским Парижем. Настроения в обществе постепенно менялись. Конечно, играла роль и простая смена поколений. А окончательно самоощущение людей как французов было закреплено войной.
Во время Войны за испанское наследство антифранцузская коалиция взяла город после очень тяжелой для нее осады (цитадель, построенная Вобаном, не подвела). С 1708 по 1713 г. горожане терпели голод и бедствия в оккупации. Советник парламента Фландрии Лефевр д’Орваль и другие современники писали, что в это время они стали бóльшими французами, чем когда-либо. Герцог Мальборо был согласен: "Несмотря на произвол, с которым ими правили, они ничуть не склоняются к нам. Напротив, они оказывают нам как можно меньше помощи". Симпатии к захватчикам не способствовала ни плохая дисциплина их войск, ни интенсивная пропаганда кальвинизма. Новость об Утрехтском мире, вернувшем Лилль Франции, вызвала огромную радость.
В праздник Троицы французская армия торжественно вступила в город. Маршал де Монтескью писал: "Понадобился бы целый том, чтобы описать все проявления радости, которые выказал народ при входе королевских войск. Господа магистраты в мантиях пришли к городским воротам приветствовать меня, но поднялся такой оглушительный крик "Да здравствует король!", что они не смогли говорить, потому что ничего не было слышно. Это "Да здравствует король!" сопровождало меня с той же силой в моем доме, куда я прибыл почти пьяный, потому что не мог отказать множеству горожан, которые вышли из домов с бутылками и бокалами, чтобы заставить меня пить за здоровье короля. Я был в таком прекрасном состоянии, что едва держался на лошади. Потом меня пригласили на Te Deum, которую капитул Св. Петра пел вечером, а ночь была освещена большим количеством фейерверков и иллюминации..."
За публикацией мирного договора последовали новые празднества. В дальнейшем, несмотря на налоговое бремя и плохое управление при Людовике XV, жители Лилля оставались абсолютно лояльными Франции. Они показали это, когда отмечали столетие завоевания. В торжествах 27 и 28 августа 1767 г. было все то же, что и в предыдущих, плюс установка памятного обелиска и роскошный ужин у губернатора. Народ веселился от всей души. Предки из 1667, наверно, удивились бы.
В заключение можно сказать, что Король-Солнце наполовину (испанских Габсбургов он истреблять не пытался, впрочем, в 1700 г. их род после многих поколений близкородственных браков прервался сам) выполнил рекомендации Макиавелли: "Так, мы знаем, обстояло дело в Бретани, Бургундии, Нормандии и Гаскони, которые давно вошли в состав Франции; правда, языки их несколько различаются, но благодаря сходству обычаев они мирно уживаются друг с другом. В подобных случаях завоевателю следует принять лишь две меры предосторожности: во-первых, проследить за тем, чтобы род прежнего государя был искоренен, во-вторых, сохранить прежние законы и подати – тогда завоеванные земли в кратчайшее время сольются в одно целое с исконным государством завоевателя".
Автор - Nina Mancheva
