Мы сидим среди болот, глаза наши завязаны и уши наши заткнуты. Но как народу ни горько живется, у него есть вера в будущее.
М. Довнар-Запольский
Мой прапрадед Степан Андреевич, белорус по происхождению, крестьянин, приехал в 1908 году из Минской губернии в качестве переселенца в Алтайский округ в разгар аграрной реформы. Необъятная Сибирь стала второй родиной для миллионов переселенцев из белорусских, украинских и центральных русских губерний. О своем прапрадеде я расскажу далее, а пока предлагаю углубиться в историю и переместиться на несколько веков назад, дабы понять, что не от хорошей жизни сотни тысяч людей вынуждены были покинуть родные края с целью обосноваться навсегда в краях иных.
В те времена, когда значительная часть Великой и Малой Руси стонала под игом Золотой Орды, несла тяготы денежных выплат монгольским ханам, Белая Русь жила мирно и независимо, не попав в ханскую кабалу. Русь Великую и Русь Малую тогда называли «Черной Русью», то есть подъяремной, зависимой, а свободную от тяжкого бремени – «Белой Русью».
Но через три столетия Белую Русь сковали накрепко другие кандалы – иго крепостное. Крепостничество – явление универсальное для всей исторической Руси, протяженностью в несколько веков. О несчастной крестьянской доле в России мы знаем, но в сравнении с великороссом и малороссом участь крестьянина-белоруса была тяжелее. Особенности государственной политики Речи Посполитой, в состав которой с 16 века входила Белоруссия, а позже Российской Империи, определили трагическую участь крестьянства.
Перенесемся в кризисный для крепостничества 19 век и посмотрим на простого земледельца. Жил белорусский крестьянин в большинстве своем бедно, подчас убого и бесправно. У бедняка избушка ветхая, лошаденка старая, да корова худосочная – и та редкость, не у каждого бывает. Кухонной утвари на семью не хватает. В хате – стол и несколько скамей. Крестьянин на износ, по шесть дней в неделю трудится на помещика. На столе его – ржаной хлеб пополам с соломой и мякиной и щи крапивные, а в неурожайный год уваренная древесная кора только и спасает. «Все вялы, тощи и бледны как мертвецы», − пишет с содроганием о белорусских крестьянах Гавриил Романович Державин. Поколениями живущий впроголодь сельский труженик работает на благо помещика.
Помещик в Белоруссии в лучшем случае равнодушен к своим земледельцам, в худшем – жесток, из-за пустячной провинности может дать приказ высечь или привязать к столбу в мороз. Зачастую у помещика польское имя, польские корни и католическое вероисповедание, ему чужд православный мужицкий люд, обрабатывающий его землю. Отведенное на содержание нуждающихся крестьян государственное ассигнование растаскивается панами по карманам. Лишь единицы из помещиков сочувственно относились к своим работникам.
До 1908 года прапрадед Степан Андреевич жил в Минской губернии, в деревне Скрыль Игуменского уезда. Там же родился и мой прадед. Деревня в 88 дворов, с населением в 640 жителей, была окружена болотами и соснами. Здесь было поместье (их называли «фольварки»), принадлежавшее дворянскому роду Янишевских, известных с 17 века выходцев из польской шляхты. Скрыль была во владении представителя младшего поколения семьи Януария Янишевского.
Деревня, кстати, жива и поныне, но жителей осталось всего 26 человек.
Неизвестно, как жилось при Янишевских трижды и четырежды прадедам, но памятуя об обобщенных фактах несчастной крестьянской жизни в Белоруссии, можно предположить, что нелегко было.
Некоторые крестьяне доходили до губернатора с жалобами о своем горестном положении. Губернаторы рапортовали наверх о срочном принятии мер, но до перелома в системе было далеко.
Кому еще оставалось жалиться? Родным пейзажам, вековым соснам, топким болотам, лесам и озерам. Но и родная земля была сурова с крестьянином. Почва бедная, неплодородная, не могущая дать хорошего урожая. Помещичий произвол, убогость существования доводили одного до душевного бесчувствия, иного – до петли, другого – до кровавой расправы с классовым врагом. Почувствовав разливающийся в обществе дух грядущего народного бунта, отчаявшийся крестьянин шел громить, грабить имения, считая это делом правым.
Отмена крепостного права не истребила всех проблем. Можно было уезжать в город, наниматься на работу, выкупать наделы. Но нехватка земли, демографический рост, промышленная недоразвитость требовали неотложного разрешения. Так, было принято решение переселять крестьян, изъявивших желание уехать, в Сибирь и на Дальний Восток. Проводилась аграрная реформа премьер-министром Петром Аркадьевичем Столыпиным.
Никогда не знавшая крепостного права и помещичьей власти Сибирь казалась настоящей вольницей. Распродав небогатое свое имущество, получив выделяемые государством подъемные средства, переселенцы отправлялись в трудный, долгий путь в надежде обрести долгожданную обустроенность и достаток. Государство полностью брало на себя расходы на переезд крестьян в Сибирь. Выезжали большими семьями, три-четыре недели тряслись в вагонах с маленькими детьми; здесь же в вагоне, за перегородкой – скот и домашняя птица.
Приезжали на голую кочку, где мог стоять колодец и трава по пояс, но обозримые просторы воодушевляли. В свое пользование каждый взрослый переселенец мужского пола получал от государства 15 десятин земли, если семья большая, то и по 45 десятин выходило. Против мизерных 3 десятин белорусской земли, которую семья обрабатывала раньше, это была огромная площадь.
В течение скорого времени строили дом, общими трудами, с помощью соотечественников и новых соседей, обзаводились хозяйством.
Степан Андреевич приехал с многочисленной семьей своей на новое жительство в село Маханово Поспелихинского района Алтайского округа. Маханово – одно из старейших сел Алтайского края, известное с 1763 года. У прапрадеда было два сына – Захар и Иван, две дочери – Мария и Софья.
Узнавать историю предков – дело не просто увлекательное, но, считаю, благое и трепетное. По разбросанным в разных источниках крупицам воссоздавать родовую цепочку, включать новые родственные звенья – людей, живших до тебя, далеких хронологически, но на генном уровне очень близких.
Мечту об Алтайских землях лелеяли многие будущие переселенцы. Алтайский округ был одним из желанных маршрутов. Степные, лесостепные ландшафты с обилием пастбищ, с пригодной для хлебопашества почвой стали второй родиной для тысяч белорусов. Здесь обездоленные ранее крестьяне впервые смогли вдоволь вкусить цельномучного хлеба, забыть про соломенно-мякинный. Спасаясь от невзгод, осваивая в трудных условиях новые земли, переселенцы − народы всей исторической Руси когда-то − являли пример поразительной жизнестойкости. Большой вклад внесли новые жители в развитие сельского хозяйства Алтайского края, участвовали в дальнейшей индустриализации, привнесли свой опыт. К примеру, благодаря белорусским переселенцам в Алтайском крае начали выращивать лён.
И немного цифр: из 3 миллионов переселенцев за Урал доля белорусов составляет более 600 тысяч человек. Около 30% современных жителей Алтайского края – потомки переселенцев.
Крестьянин пореформенного времени уже не был забит и бесправен так, как его закрепощенный предок, помышлявший о свободе и справедливости только в мечтах. Аграрная реформа дала свои положительные всходы на поле истории, но не могла покончить с коренным злом – неравноправием. Это свершит грядущая революция, кровавая, но явившая собой акт святой мести за многовековое попрание прав и потребностей, за четырехсотлетний отказ «панской» касты разглядеть в земледельце и простолюдине человека.
Быть может, кто-то из читательской аудитории потомки переселенцев? Поделитесь своей историей. Оставьте комментарий. Если понравилась статья, ставьте лайк и подписывайтесь.
#белорусы
#переселенцы
#петр столыпин
#алтайский край
#моя родословная
