Моё звено возвращалось домой в статусе резервного на транспортнике. Все лётчики остались в строю за время проверки, всем хотелось домой и нам боевых самолётов на обратный путь опять не досталось. Даже два майора, которые были отстранены от полётов на проверку, вернулись на свои места в боевом порядке звена управления нашей второй эскадрильи.
Мы улетали транспортником, который забирал нашу группу руководства полётами с авиабазы, после выпуска полка на перелёт в Насосную.
Никаких особых впечатлений наше возвращение в Мерзебург в памяти не оставило. Только два момента: я вёз домой давно желанную покупку — фотоувеличитель, и по пути мне удалось побывать в гостях у своего однокашника.
Фотоувеличитель был шикарный! Два чемоданчика формата модных тогда портфелей-дипломатов: в одном был сам фотоувеличитель, а в другом — все прибамбасы для проявления фотоплёнки и печати фотографий. Я был приобретению рад, но сильно опасался, что жена моей радости разделить не сможет. Меня грела мысль, что теперь смогу проявлять цветные слайды. В ГДР с цветной плёнкой проблем не было и с химикатами тоже. Я уже видел у ребят и цветные фото, и слайды. Очень качественно получались. А уж фотографироваться в ГДР было где, чтобы удивить родных и себе память оставить.
До сих пор цветных семейных фотографий в Мерзебурге у меня не было. Я покупал открытки с видами немецкого города, писал на обороте короткое письмо и отправлял родным. Так я убивал двух зайцев: не напрягался длинными текстами писем — писать было не о чем — и знакомил родственников с местами, где мне повезло служить. До сих пор на своей родине из Германии я ещё не был, только в этом году очередь ехать туда. Я надеялся и в отпуске сфотографировать родственников на цветную плёнку, а потом выслать им цветные фото. Планов на этот фотоувеличитель было громадьё! Почему я не подумал при покупке, что времени у меня на семейные прогулки и поездки совсем нет?
Как мы попали в Мачулище на транспортнике я не помню. Может это было связано с прохождением таможни перед пересечением границы?
Мне удалось увидеться коротко с однокашниками, которые там служили. Но они были с других классных отделений.
Нам пришлось в Мачулище даже заночевать. Когда это выяснилось и определились с местом ночёвки, я решил разыскать в гарнизоне ещё одного однокашника. Мы с ним были в одном классном отделении и приятельствовали. Я поменял уже четвёртый гарнизон, а он сидел в одном после училища. Впрочем, он был отличником учёбы в училище и в этот прекрасный гарнизон получил распределение заслуженно.
У дежурного по штабу местного полка я узнал адрес своего однокашника и вскоре стоял перед его дверью. Дверь открыла жена. Я поздоровался и сообщил ей о том, что ищу такого-то. Она так подозрительно осмотрела меня, что я поспешил пояснить ей, что я издалека, пролётом, однокашник, после училища не виделись. Она заметно смягчилась и пригласила войти. Ушла вглубь квартиры, откуда послышался нервный разговор полушёпотом. Однокашник появился заспанный, сразу опознал меня и широко раскинул руки: «Толя-я-ян! Сколько лет, сколько зим!» Мы обнялись и я понял причину настороженности жены: однокашник был выпимши. Сильно.
Мы с ним посидели пару часов, выпивать я отказался, глядя на суровый вид жены и на состояние хозяина. Это не помешало нам пожалиться друг другу на ход службы. Мы душевно пообщались за чаем вдвоём. Жена однокашника, убедившись в том, что я умею вести беседу на «сухую», деликатно удалилась вглубь квартиры. Признаться, у меня давно не было возможности откровенно поговорить с близким товарищем о своей жизни и эта встреча стала мне утешением. Я не пожалел о том, что нашёл однокашника. Наконец, у меня появился хороший повод подарить нож «козья ножка», который мы покупали для марыйцев. Там такой возможности не случилось.
Гостеприимностью хозяев я не стал злоупотреблять и распрощался за час до отбоя. И с однокашником этим больше ни разу в жизни не пересёкся.
Прилетели мы в Мерзебург уже на следующий день после приземления полка и узнали неприятную новость: в полку произошла авария. Хуже того: авария произошла на глазах женсовета и пионеров с цветами, которых политотдел дивизии организовал для встречи мужей и пап после успешной проверки. Женщин и детей быстро убрали с аэродрома, но гарнизон залихорадило от тех слухов, которые принесли они в городок. Всё пришло в норму только через несколько часов, когда авиаторы вернулись в свои квартиры и успокоили семьи. Только один папа не пришёл домой, а отправился прямиком в госпиталь, с травмами, но живой.
Полку после первого этапа перелёта пришлось заночевать. А на следующий день погода благоприятствовала на двух промежуточных аэродромах и два этапа проскочили быстро. Даже осталось время долететь домой. Погода была в Мерзебурге обычной — минимум, но генерал решил, что лётчики справятся с третьим этапом в один день. Ведь посадка будет дома, а всем хочется побыстрее вернуться. И полк поднялся в воздух с посадкой на аэродром базирования.
Поначалу всё было на посадке на родной полосе в родном смоге штатно. Дело шло уже к завершению. Но вдруг один лётчик промазал на заходе, вывалился из облачности над магистральной рулёжкой и ушёл на второй круг. Бывает. Ничего страшного. Но второй заход получился аналогичный первому: самолёт снова зашёл с уклонением от оси полосы, которое исправить возможности не было.
Дело принимало плохой оборот. Топливо у лётчика заканчивалось, голос у него был взволнованный, а на команды Руководителя зоны посадки он не реагировал после дальнего привода. А к аэродрому подходили новые звенья, которые тоже жаждали сесть с ходу. А им мешает самолёт, который крутится в районе круга. Уже в воздухе и на земле по разговорам в эфире и характеру заходов поняли, что у лётчика скрутилась на несколько градусов курсовая система, он над дальним приводом доворачивает на посадочный курс и его выносит левее полосы.
Начали его инструктировать, что после привода ему надо держать на «0» «золотую стрелку» до самого конца, не обращать внимания на показания курсовой системы. Заходить по АРК и командам с земли. Но было уже поздно: топливо заканчивалось, лётчик был в панике и действовал машинально, на команды не реагировал. И мешал заходу на посадку остальным. Выскочив очередной раз из облачности над магистральной рулёжкой, лётчик стал моститься на взлётную полосу под углом.
Полностью устранить боковое уклонение ему не удалось, он пролетел третью часть полосы и приземлился на большой скорости. Быстро сошёл на грунт и самолёт начал разрушаться. В конце концов, фюзеляж оставшись без основных стоек шасси и частей крыла, разломился на две части сзади кабины и закончил движение.
Аварийный тягач и санитарная машина рванули к самолёту.
Полоса была свободна и остатки полка благополучно завершили перелёт домой посадками на родном аэродроме.
Лётчика вытащили из кабины истребителя. Он был в сознании, но лицо у него было окровавлено: ударился о приборную доску. Ему оказали первичную медицинскую помощь и сразу увезли в госпиталь на обследование. Там быстро выяснилось, что серьёзных травм он не получил, отделался легко, везунчик.
Генерал на следующий день посетил его в госпитале. Лётчик уже пришёл в себя и просил начальника не списывать его с истребителей. Генерал обещал подумать над этим.
Положительная оценка полку за проверку на авиабазе оказалась под вопросом: не смог полк благополучно вернуться домой, потерял самолёт.
Торжество возвращения полка из командировки было смазано.
Но жизнь не остановилась. Учебно-боевую подготовку и несение боевого дежурства никто не отменял. Ну, не будет фанфар по итогам проверки. Но лётчики и ИТС полка стали гораздо опытней, и этот опыт уже никто не отменит.
Полк буднично, без торжественного барабанного боя, продолжил свою службу на благо Отечества.
А в Москве решали судьбу итоговой оценки полку за проверку.
