Он был сыном Золушки. Она – знаковая фигура в финской истории. Его отец –трагическая в шведской. Сам он составил кошмар династии Васа на рубеже XVI–XVII веков. Уехав в Углич, он сменил на этом уделе царевича Дмитрия и был выдворен оттуда царем Лжедмитрием. Знатный парацельсианец, выпускник Падуанского университета, владевший семью языками, знаток алхимических трансмутаций и практикующий медик стал правителем русского княжества на Волге и оформил тупиковую ветвь балтийской политики Бориса Годунова. Судьба Густава Васы – кульбит истории в дикой Московии через призму культуры позднего Ренессанса.
Текст: Денис Хрусталёв, фото предоставлено М. Золотаревым
О дате рождения его матери известно только по заявлению мужа – шведского короля Эрика XIV, который провел астрологический подсчет и утверждал, что такая женщина могла появиться на свет только 6 ноября 1550 года. Карин не возражала любимому. Она сама не знала, когда родилась, ведь ее родители – рядовой Монс и некая Ингрид, крестьянка из Уппланда, – давно умерли. Сирота торговала орехами на рынке. Именно там в январе 1565 года ее заметил король. Сначала он сделал ее фрейлиной своей сестры, а затем – любовницей. До того как Эрик женился на ней, Карин родила ему дочь и сына: в 1566 году появилась Сигрид, в 1568-м – наследник Густав. Через полгода король повел Карин под венец, шокировав родственников, подданных, друзей и врагов. 5 июля 1568 года он короновал Карин Монсдоттер (Катарину Магнусдоттер) в кафедральном соборе Стокгольма.
Многие подданные, в том числе и младшие братья короля, уже давно подозревали его в безумии. Эрик XIV – старший сын основателя династии Васа, короля Густава I, и его жены Катарины Саксен-Лауенбургской – оказался жестоким и страстным тираном. Приняв власть в 1560 году, он начал расправляться с аристократическими вольностями. В 1563 году ввязался в войну с Данией и Польшей, потребовавшую большого напряжения сил как государя, так и страны. Неудивительно, что аристократы были недовольны. В мае 1567 года Эрик приказал арестовать представителей интриговавшей против него знати. Затем созвал риксдаг в Упсале, на который большинство дворян не приехали. Эрик был в ярости. Он даже не закончил свою речь. А вернувшись в Стокгольм, приказал казнить узников. Говорили, что он следовал чьим-то мистическим предсказаниям, согласно которым его главным врагом был человек с золотыми волосами. В итоге гнев пал на аристократический род Стуре, который был вырезан по приказу короля.
Женитьба Эрика на Карин стала последней каплей. Дворяне решили, что сумасшедшего монарха, взявшего в супруги какую-то торговку, больше терпеть нельзя. Движение возглавили братья короля – Юхан и Карл. Они не поехали на его свадьбу, за что немедленно были арестованы. Это спровоцировало настоящий бунт. Восставшие аристократы объявили регентом Юхана. Собравшееся войско двинулось на Стокгольм и уже в сентябре 1568 года заставило сдаться покинутого окружением короля. На риксдаге 24 января 1569 года Эрик был низложен. На трон взошел Юхан III. Брата с семьей он выслал в Турку, но там Эрик, кажется, стал плести интриги, связался с русскими, надеясь заключить с ними союз. Это только слухи, но, думается, с царем Иваном Васильевичем он мог найти общий язык. Однако кто-то донес об этом в Стокгольм, заговор раскрыли.
Чету перевели в другой замок, а в 1573 году разлучили. Вскоре Эрик действительно повредился в рассудке. Он умер в 1577 году в заточении в замке Орбиус, что неподалеку от Упсалы. Его похоронили в кафедральном соборе Вестероса. В ХХ веке были проведены исследования останков безумного короля, которые позволяют предположить, что он был отравлен мышьяком.
Карин выслали в Финляндию – в Турку. Позже она получила в держание имение Лиуксиала, в котором прожила долгие годы. Ее погребли в кафедральном соборе Турку. Королевой она пробыла всего 87 суток из 62 прожитых лет, но для финской истории стала фигурой культовой. Она – единственная «финская королева». Ее первая биография была написана уже в 1850 году. Количество посвященных ей сочинений в разы превышает написанное о ее муже и сыне. Судя по всему, ее очень уважали и финские современники. Во время крестьянской («дубинной») войны ее имение не пострадало, хотя все вокруг было сожжено и разорено.
Королева-крестьянка и ее дети впоследствии были признаны шведской королевской семьей. Маленького Густава взяла на воспитание вдовствующая королева Катарина (третья жена короля Густава I. – Прим. ред.). В 1575 году мальчика, который провел детство в заточении вместе с обезумевшим отцом, выслали в Польшу. Юхан III опасался его прав на престол и возможных связей с местной протестантской аристократией. Густава отдали в обучение к иезуитам, предусмотрительно исключив из программы шведский язык. Его старшая сестра, Сигрид, до 1582 года оставалась при матери. Потом Юхан привлек ее ко двору, пообещал приданое и сделал фрейлиной своей дочери – принцессы Анны. В 1587 году она вместе с принцессой отправилась в Польшу на коронацию Сигизмунда – сына Юхана, избранного на трон Речи Посполитой. Впоследствии Сигрид дважды была замужем и оставила потомство, занявшее достойное место в шведской аристократии.
СКИТАНИЯ ПО ЕВРОПЕ
После иезуитской академии в Браунсберге (Бранево в польской Восточной Пруссии) Густав уехал в Вильно. Поговаривали, что там он буквально бедствовал, нанимаясь в услужение к чужим людям. Затем принц где-то скитался, чуть ли не у запорожских казаков. В начале 1584 года он приехал в Краков. Здесь с ним связался шведский посол в Польше Андреас Лорих, готовивший заговор против Юхана III. Он предложил Густаву шведский престол. Что тот ответил – неизвестно. Лорих вел переговоры не только с принцем, но и с представителями Дании и России, которые должны были поддержать переворот. Но Иван Грозный умер, и все развалилось. Осенью 1584 года Лориха арестовали и казнили, но страх из-за появления нового наследника престола с тех пор не покидал Швецию. В марте 1585 года госсовет страны принимает решение устранить принца: «убрать с дороги», чтоб «он не мог ничего предпринять, как бы сильно того ни захотел». Так что Густав вынужден был срочно покинуть Польшу. Исследователи полагают, что он бежал в Италию, где продолжил обучение в одном из старейших вузов Европы – Падуанском университете. Его выпускники считались самыми сведущими специалистами в медицине, астрологии и алхимии. Судя по всему, именно там принц увлекся оккультными знаниями и великим деланием.
В конце 1587 года Густав внезапно появился в Кракове на коронации Сигизмунда и встретился с сестрой Сигрид. Она оказала ему какую-то материальную помощь, после чего Густав быстро уехал. Угроза преследований со стороны Юхана заставила его в августе 1588 года перебраться в Прагу – под защиту императора Рудольфа. Высказывались предположения, что Густав принадлежал к кругам, которые на польских выборах поддерживали кандидатуру австрийского эрцгерцога Максимилиана, брата Рудольфа. По крайней мере, таковыми были в большинстве польские эмигранты в Праге.
В Праге принц погрузился в интеллектуальные изыски, занялся алхимическими опытами, в которых достиг больших успехов. Как потом писали, «хотел сделаться вторым Теофрастом» и действительно приобрел репутацию «очень хорошего медика», производя химические опыты и зарабатывая на консультациях. Видимо, работа была довольно напряженной, потому что Густав «ослабел головой» и вскоре после 1592 года удалился на отдых в какой-то силезский монастырь. Эти сведения содержатся в очень позднем документе, «Реляции о Густаве, сыне короля Эрика», написанном около 1610 года Петром Петреем – шведским шпионом в России, интересовавшимся судьбой опального принца, но никогда с ним лично не встречавшимся.
Собственно, иными, более подробными источниками о ранних годах Густава мы не располагаем, лишь иногда его имя встречается в переписке папских посланников. О его занятиях в Праге в 1588–1592 годах больше ничего не известно. Но если он занимался медициной и алхимией, то определенно контактировал с соответствующими кругами при дворе императора Рудольфа II и вообще в городе. А в эти годы в Праге проживали и творили настоящие знаменитости. Минералами заведовал руководивший окрестными шахтами алхимик Лазарус Эркер. Астрономия, неразрывная пока с астрологией, – это прежде всего Тадеуш Гаек. С 1586 года в Праге обретаются Джон Ди и Эдвард Келли. С 15 декабря 1591-го придворным медиком ближайшего друга императора, Вилема Розенберга, стал Генрих Кунрат. Тут же – великий каббалист Махараль, с именем которого легенда связывает создание голема. Летом 1588 года одновременно с Густавом в Прагу приехал Джордано Бруно. Столь гремучая смесь выдающихся умов не могла не вызвать помутнения рассудка у тех, кто в нее погрузился. Кажется, не избежал этого и шведский принц.
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИГРЫ И ОПАЛА
В конце 1592 года умер дядя Густава Юхан III, что серьезно изменило политический расклад. Наследовать шведский престол должен был сын Юхана Сигизмунд, но ему противился другой дядя – Карл. Назревала война, в которой многие хотели урвать кусок. Для Густава это означало как минимум устранение угрозы жизни – он смог вернуться в Польшу и открыто путешествовать. Кроме того, он поддержал двоюродного брата Сигизмунда в претензиях на трон. Кажется, он поставил крест на своей политической карьере. Но так думали не все.
Уже в ноябре 1593 года царь Федор Иоаннович и Борис Годунов писали Густаву в Прагу, прилагая подарки и завлекая к себе на службу. Грамоты вез агент Годунова австриец Лука Паули. Но адресата они не достигли. Паули якобы сжег их на польской границе. Однако дело на этом не закончилось. В 1596 году Густав добился встречи с матерью после более чем двадцати лет разлуки. Он хотел навестить ее в Финляндии, но его туда не пустили. Зато Карин сама смогла приехать в Ревель, где встретила сильно повзрослевшего сына, опознав его только по родимым пятнам на теле. Густав жаловался матери на судьбу, а та рекомендовала ему обратиться к английской королеве и русскому «великому князю».
Но Густава, видимо, что-то смущало. В 1598 года он еще в Данциге, где просится участвовать в шведском походе Сигизмунда. Ему отказывают. После этого принц перебирается в Ригу, где подписывает соглашение с русскими. Ему должны были передать Калугу с тремя городами, обеспечить богатое содержание, а в случае чего – свободный выезд из России. Документ был заверен сторонами и оставлен у доверенного лица, после чего сам Густав отправился в Россию. В июне 1599-го он пересек границу в Ивангороде, а в августе его пышно встречали в Москве. Торжественная встреча Густава подробно отражена в Разрядных книгах, где он представлен несчастным скитальцем, обиженным и Сигизмундом, и Карлом, и вообще всеми тамошними государями, и нашедшим приют под крылом благодетельного московского царя.
Принца завалили подарками: серебряная посуда, дорогие ткани, золотые украшения, меха, лошади с полной сбруей, деньги, Калужский удел. Кажется, ему при определенных условиях даже обещали руку единственной дочери Годунова – Ксении.
Однако дальше дело снова начало пробуксовывать. Вероятно, Годунов хотел использовать Густава в игре против Польши и Сигизмунда, а не против Швеции и Карла, как полагали ранее. Густав мог претендовать на роль ливонского короля, зависимого от России. Ведь Эстонию в 1561 году завоевал именно его отец, то есть претензии имели основания даже в рамках наследственных. В Москве ему намекали и на шведский трон, в связи с чем могли предложить и брак с царевной Ксенией. Подталкивали собирать сторонников в Эстонии и готовить восстание. Но в итоге все это оказалось обманными маневрами для усиления конфронтации шведов с Речью Посполитой, для которой открывался новый фронт в Прибалтике.
К весне 1600 года все стало вполне очевидным. Густав даже попытался дать знать о своем открытии кузену Сигизмунду, но его письма перехватили. Вскоре Ревель и Нарва перешли к шведам, а Густава Годунов решил пока исключить из своих политических игр, но не отпускать. Королевича перевели в далекий Углич.
Любопытно, что в воспоминаниях иностранцев принц предстает патриотом, который не хотел несчастий и погибели родной Швеции, отказался помогать русскому царю, за что и пострадал. Тот же Петрей писал, что Густаву предложили захватить шведский трон, но тот вместо подготовки к войне «проводил время в прилежном учении и занятиях алхимией». Потом пригрозил, что сбежит, за что царь арестовал смутьяна, но «спустя несколько дней смягчился, дал ему на житье и содержание Углицкое княжество, с условием, впрочем, чтобы этою областью управляли русские бояре, данные ему в услужение, собирали с нее доходы и давали ему из собранного, сколько нужно на содержание его и служителей».
О том же писал служивший в Москве лютеранский пастор Мартин Бер: «В конце концов, поскольку не было высказано желание воевать со шведским государством, царь изменил свое к нему благоволение и расположение, не только не пожелал отдать за него свою дочь, но даже проявил к нему такую немилость, что отправил его насовсем из Москвы в Углич».
Другие иностранцы, проживавшие в Москве в начале XVII века, причиной опалы Густава считали его характер и поведение. Голландец Исаак Масса, никак не упоминая сложную политику в Ливонии, считал, что Годунов пригласил шведа, «рассчитывая поймать важную птицу, надеясь, что он будет ему служить и женится на его дочери». Принца «заманивали», но в итоге он не оправдал надежд, стал вести себя разнузданно и привез из Данцига любовницу. За это его лишили содержания и свиты: «Хотя Борис отлично видел, что от принца нет проку, однако не захотел прогнать его и пожаловал ему область с городом Угличем на Волге со всеми прибытками и повелел отвести его и дозволил ему там плотничать и строить все, что ему вздумается; и он учинил там много сумасбродств, о чем пришлось бы долго говорить».
Французский наемник Маржерет также вспоминал, что Густав «вел себя не лучшим образом» и лишь поэтому впал «в немилость», за что был «отправлен в Углич», где у него сохранялся доход до 4 тысяч рублей.
Судя по всему, все это позднейшие домыслы и слухи. Именно в Швеции Густав и хотел воевать, но только на стороне Сигизмунда. Если ему и предлагали Ксению в жены, то это был не более чем дипломатический трюк, а никак не реальный план царя Бориса, который предназначал единственной дочери более выгодную партию, нежели принц-бастард и изгнанник. Другой современник, греческий священник Арсений Елассонский, вообще считал, что Густав просто не приглянулся Ксении – показался староватым, «более 25 лет». Что же касается привезенной Густавом любовницы, то это, конечно, могло вызвать осуждение, но вряд ли стало главной причиной опалы.
В русском «Новом летописце» имя Густава также не связывается ни с какими политическими планами. Нет там ни известий об опале, ни планов женитьбы. Знатного шведа приняли с почетом и пожаловали Угличем: «Прииде к Москве служити Свитцкой королевич Густав. Царь же Борис, подая ему честь болшую, повеле встречати бояром своим; и повеле ему быти у себя государь у стола, и сидел с царем Борисом и с царевичем за одним столом, толко блюда были в розни и пожаловал его многим жалованием. И даде ему в удел град Углич и отпусти его на Угличъ с великою честию; Немец же те, кои с ним приехали, пожаловал многим своим государевым жалованием и отпусти их на Угличъ с ним же».
Согласно описи 1614 года, в архиве Посольского приказа тогда еще сохранялись дела о пребывании «свейского Густава королевича» в Угличе в 1601–1602 годах. Впрочем, переехал он туда, судя по всему, уже в 1600-м. Большинство исследователей согласны с тем, что это была ссылка. Первоначально Густав владел Калугой с пригородами, но проживал, судя по всему, в Москве. Теперь его держание заменили на Углич и выпроводили из столицы – это трудно назвать благоволением. Однако внимательные современники-иностранцы подмечали огромные доходы, которые сохранялись за Густавом: 4 тысячи рублей, которые вполне можно было назвать содержанием «по-княжески». В средствах королевич с тех пор не нуждался и мог чинить «сумасбродства», которые Масса стеснительно отказался описывать. Надо полагать, помимо женщин среди забав была и любимая алхимия, которую он, по свидетельству Петрея, практиковал и в Москве.
Итак, в 1600–1605 годах волжский город достался в удел страстному оккультисту, который, думается, устроил там соответствующую лабораторию. Как писал Николай Карамзин, шведский принц получил «разоренный Углич» и, удалившись туда, «спокойно занимался Химией».
ПРИНЦ-ИЗГНАННИК
Густав слыл странным и неуживчивым. В войнах ему участвовать не позволяли, в интригах он был безыскусен, в личной жизни – беспорядочен. Масса сообщал, что он был «вспыльчивым и сумасбродным, так что его стали считать наполовину безумным». Тем не менее это был исключительно образованный человек. Беда его заключалась в том, что, будучи по рождению призван к реальной политике, никакого интереса к ней он не испытывал.
Густав знал семь языков: «латынь, итальянский, польский, белорусский, немецкий, французский и наконец шведский» (последний – mediocriter, то есть посредственно. – Прим. авт.). Русский он так и не выучил. В октябре 1604 года к нему в Углич отправляли толмача Еремея Вестермана, владевшего итальянским, немецким и голландским языками.
Его другом и доверенным лицом был доктор Каспар Фидлер, находившийся на царской службе с 1601 года. Их интересы, как и судьба, неоднократно пересекались. Фидлер защищал докторскую в 1591 году в Падуе, потом практиковал в Риге, где в августе 1599-го получил права горожанина. Тогда же там жил Густав. В 1610 году Фидлер, когда Густава уже не было в живых, перешел на шведскую службу, став личным врачом Карла IX, а потом Густава-Адольфа. Судя по всему, в 1612–1613 годах с ним мог встречаться и консультироваться Петр Петрей, собиравший сведения о несчастном принце. Существует предположение, что Фидлер и оклеветал Густава в глазах Годунова.
Связи Густава с другими медиками при дворе Годунова пока установить не удалось. Но понятно, что группа знатоков трансмутаций в Москве (или Угличе) точно находилась в поле зрения царя Бориса, который если не сам участвовал в опытах подобно «брату Рудольфу Цесарю», то допускал опыты и был знаком с гипотезами и новыми открытиями в естественной магии.
В Угличе Густав пробыл вплоть до 1605 года. Его не отпускали, хотя, может быть, он и сам никуда не рвался. В эти годы в Ливонии, особенно в Эстонии, не раз случался переполох в связи с ожидавшимся военным походом принца, но на поверку все это оказывалось слухами. Густав продолжал оставаться политической фигурой, которую правители учитывали в своих играх.
Посол Постник Огарёв, отправившийся в Речь Посполитую в сентябре 1604 года, должен был сказать полякам, что Густав постоянно просит дать ему войско воевать земли лифляндские, а царь Борис не дает, помня мирный договор – в отличие от Сигизмунда, который, при тех же обстоятельствах, какому-то прохвосту Дмитрию (имеется в виду Лжедмитрий. – Прим. ред.) армию предоставил. В этом наказе Огарёву имена мнимых наследников шведского и русского престолов сочетаются не раз. Даже про сам Углич сказано, что он был «дан» Дмитрию после смерти царя Ивана «з матерью», а «по нашему жалованью ныне за Густавом королевичем Ириковым королевым сыном Швейского».
Сигизмунд определенно опасался династических претензий угличского изгнанника, которыми открыто жонглировал царь Борис. Хотя сам Густав, кажется, ничем подобным не интересовался. О его активности вообще ничего не известно вплоть до 1605 года. Понятно только, что жил он в Угличе, был там последним удельным князем, бродил по дворцу убиенного царевича Дмитрия, который вот-вот должен был «воскреснуть», согласно воле неведомых польских чернокнижников.
После захвата власти Лжедмитрием, Густав немедленно стал проситься к нему на прием. Приняли его в рамках посольской церемонии, вместе со служилым татарским князем. Аудиенция состоялась 21 июля 1605 года. Тогда же встречали крымского гонца Яна-Ахмета-Челибея и касимовского хана Ураз-Мухаммеда. Приемом руководил дьяк Афанасий Власьев, который, кстати, был причастен к приглашению Густава в Россию в 1599 году. Кажется, принцу разрешили проживание в Москве. Но он оставался раздражителем для Сигизмунда, который не забывал о нем и в переписке настаивал на ограничении прав, аресте и выдаче. В ноябре 1605 года Густав был выслан из Москвы в Ярославль.
В 1626 году в архиве Посольского приказа еще сохранялось пять тетрадей, относящихся к его ярославскому периоду. Из короткой записи понятно, что это была именно «ссылка». Также из записи ясно, что в Москве Густав имел «двор», имущество которого было конфисковано. Правда, позже часть «живота» была возвращена принцу.
При царе Василии Шуйском Густава из Ярославля перевели в Кашин, где он и умер 22 февраля 1607 года.
Юрий Мнишек (отец Марины Мнишек, супруги Лжедмитрия I. – Прим. ред.) в письме Сигизмунду из московского плена весной 1608 года упоминал «некоего шведа Густава, который умер тут в тюрьме перед Пасхой, во время прошлого поста 1607 года». Пан определенно намекал королю на месть, поскольку указывал, что Густав умер в заключении, в которое был направлен Шуйским – виновником гибели члена монаршей семьи Васа.
Примечательно, что даже среди непосредственных свидетелей смерти принца не сложилось единого мнения о месте захоронения Густава. Пастор Бер, который сам отпевал принца и слышал его последние слова с осуждением сожительницы Катерины, сообщил о погребении «в Кашине в монастыре Димитрия Солунского». С ним решительно не был согласен Петр Петрей, который посетил то место и настаивал, что могила Густава была «за городом в прекрасной, часто посещаемой для гуляния березовой роще», поскольку русские не могли разрешить похоронить иноверца в границах своего храма.
Обласканный при Годунове Густав оказался не ко двору при Лжедмитрии и Шуйском, не заинтересованных в новых международных интригах. В итоге арест, заточение и скорая смерть в 39 лет.
...Густав – God’s staff – «служитель бога». Шведский принц, которого не признавали таковым на родине, плохо знавший родной язык, поляк по образу жизни и манерам, несчастный изгнанник и алхимик, стал в итоге жертвой такого же, как он, несчастного царевича. Точнее, жертвой воплощений мигрирующей души последнего наследника рода Рюрика – царевича Дмитрия, крещенного в честь Солунского святого, рядом с монастырем которого и был похоронен последний Густав из рода Васа.
