Те страшные дни 27-29 января 1837 года описаны многими. Кто-то, как К.К.Данзас, поделился своими воспоминаниями много лет спустя. Кто-то, как В.А.Жуковский или П.А.Вяземский, описал случившееся, что называется, «по горячим следам». Самыми ценными мне представляются записи А.И.Тургенева, сделанные непосредственно в те часы, которые он провёл около умирающего поэта (одно из его писем начинается: «11 час. утра. В квартире Пушкина, ещё не умершего»), причём свои письма он отправлял явно не только конкретному адресату (чаще всего – своей кузине), в одном из них он скажет: «Сохраните для меня сии письма и дайте прочесть И.И.Дмитриеву и Свербееву».
Так что здесь картина вырисовывается очень ясная. Давайте проследим всё.
Данзас везёт раненого друга домой. Ещё раз подчеркну – домой, а не в госпиталь, потому что в те времена до́лжный уход мог быть обеспечен (и был обеспечен, как мы увидим) только дома.
Конспективные записи Жуковского: «Возвратился уже темно. В карете. Данзас входит, спр.: Бар. дома — вынесли из кареты люди. — Камердинер взял его в охапку. Грустно тебе нести меня — попросил». Данзас расскажет более подробно: «Во время дороги Пушкин держался довольно твёрдо; но, чувствуя по временам сильную боль, он начал подозревать опасность своей раны… Во время дороги Пушкин в особенности беспокоился о том, чтобы по приезде домой не испугать жены, и давал наставления Данзасу, как поступить, чтобы этого не случилось… У подъезда Пушкин просил Данзаса выйти вперёд, послать людей вынести его из кареты, и если жена его дома, то предупредить её и сказать, что рана не опасна».
Натали была дома, хотя и велела сначала сказать, что её нет. «Данзас сказал ей сколько мог покойнее, что муж её стрелялся с Дантесом, что хотя ранен, но очень легко. Она бросилась в переднюю, куда в это время люди вносили Пушкина на руках». Жуковский в письме к С.Л.Пушкину как бы дополнит свои заметки: «Камердинер взял его на руки и понёс на лестницу. “Грустно тебе нести меня?” — спросил у него Пушкин. Бедная жена встретила его в передней и упала без чувств».
Жуковский продолжит: «Его внесли в кабинет; он сам велел подать себе чистое белье; разделся и лег на диван, находившийся в кабинете. Жена, пришедши в память, хотела войти; но он громким голосом закричал: “N’entrez pas [Не входите]”, — ибо опасался показать ей рану, чувствуя сам, что она была опасною. Жена вошла уже тогда, когда он был совсем раздет». Данзас об обмороке Натали не скажет ничего, но отметит: выслушав мужа, «что рана его вовсе не опасна» и «что, как только его уложат в постель, он сейчас же позовёт её», она «была поражена и удалилась как-то бессознательно».
Данзас убегает искать врача. А в доме Пушкиных неожиданно появляется П.А.Плетнёв, не имеющий никакого понятия о случившемся: он заехал, чтобы увезти Пушкина к себе на литературный вечер. Вот как вспоминал он сам: «Это день, в который он обыкновенно являлся у меня. В роковую среду я по какому-то предчувствию сам заехал за ним, возвращаясь домой с Васильевского острова. За минуту до меня внесли раненого. В этот вечер ему тяжело было принять меня к себе, где он всё на себе должен был переменять и мучился. Я оставался у его жены...» Плетнёв был первым из друзей поэта, узнавшим о трагедии.
А Данзас в это время мечется по Петербургу: «Сначала поехал к Арендту, потом к Саломону; не застав дома ни того, ни другого, оставил им записки и отправился к доктору Персону; но и тот был в отсутствии. Оттуда, по совету жены Персона, Данзас поехал в Воспитательный дом, где, по словам её, он мог найти доктора наверное. Подъезжая к Воспитательному дому, Данзас встретил выходившего из ворот доктора Шольца. Выслушав Данзаса, Шольц сказал ему, что он, как акушер, в этом случае полезным быть не может, но что сейчас же привезёт к Пушкину другого доктора».
Данзас возвращается на Мойку. В.Б.Шольц сдержал своё слово. Впоследствии он напишет свою «Записку о болезни и смерти Пушкина», где расскажет: «27 января в 6 1/4 ч полковник Данзас приглашал меня к трудно раненному, Александру Сергеевичу Пушкину.
Прибывши к больному с доктором Задлером, которого я дорогою сыскал, взошли в кабинет больного, где нашли его лежащим на диване и окружённым тремя лицами, супругою, полковником Данзасом и г-м Плетнёвым… Увидев меня, дал мне руку и сказал: “Плохо со мною”. — Мы осматривали рану, и г-н Задлер уехал за нужными инструментами». Пушкин спрашивал Шольца о тяжести своей раны: «Скажите мне откровенно, как вы рану находили?» - «Не могу вам скрывать, что рана ваша опасная». - «Скажите мне — смертельна?» - «Считаю долгом Вам это не скрывать, — но услышим мнение Арендта и Саломона, за которыми послано».
Именно ему Пушкин высказал желание увидеть Жуковского…
Иногда можно встретить мнение, что Пушкина лечили и не смогли вылечить неумелые врачи. Ссылаются при этом на Шольца, Задлера, Спасского. Хочу сказать несколько слов в их защиту. Да, Шольц не был хирургом, о чём сам сразу сказал, он привёз к Пушкину К.К.Задлера, тоже в основном специализирующегося на акушерстве. По словам Данзаса, Задлер, осмотрев рану, на вопрос о состоянии Пушкина ответил: «Пока ещё ничего нельзя сказать». И.Т.Спасский был домашним врачом Пушкиным, тоже не специалистом-хирургом, он провёл у постели раненого почти всё время, участвовал во вскрытии тела после смерти Пушкина, написал отчёт.
Но ведь, кроме них, около Пушкина был Н.Ф.Арендт, лейб-медик Николая I и, позднее, Александра II, великолепный врач (кстати, есть сведения, что в те же дни Арендт побывал у заболевшего М.Ю.Лермонтова и рассказал ему подробности гибели Пушкина, которые, возможно отразились и в «Смерти Поэта»). Ещё один приглашённый врач – Х.Х.Саломон, доктор медицины, к моменту ранения Пушкина возглавлявший кафедру и клинику оперативной хирургии Петербургской Медико-хирургической академии.
Не буду повторять всего, что уже писала о ране Пушкина. Ограничусь одним: по тем временам, она было безусловно смертельной.
Снова процитирую воспоминания Данзаса: «Арендт… также осмотрел рану. Пушкин просил его сказать ему откровенно: в каком он его находит положении, и прибавил, что какой бы ответ ни был, он его испугать не может, но что ему необходимо знать наверное своё положение, чтобы успеть сделать некоторые нужные распоряжения.
— Если так, — отвечал ему Арендт, — то я должен вам сказать, что рана ваша очень опасна и что к выздоровлению вашему я почти не имею надежды.
Пушкин благодарил Арендта за откровенность и просил только не говорить жене…
…Уезжая, Арендт сказал провожавшему его в переднюю Данзасу:
— Штука скверная, он умрёт».
А позднее к Пушкину приедет В.И.Даль, опытный врач-хирург, прекрасно проявивший себя во время военный действий.
… В квартиру Пушкина начинают съезжаться друзья. Они по-разному узнают о случившемся. Вяземские узнали обо всём от дочери, получившей записку Екатерины Геккерн: «Наши предчувствия оправдались. Мой муж только что дрался с Пушкиным; слава Богу, рана (моего мужа) совсем не опасна, но Пушкин ранен в поясницу. Поезжай утешить Натали».
Жуковский вспоминал: «В середу 27-го числа генваря в 10 часов вечера приехал я к князю Вяземскому. Вхожу в переднюю. Мне говорят, что князь и княгиня у Пушкиных. Это показалось мне странным. Почему меня не позвали? Сходя с лестницы, я зашел к Валуеву [муж дочери Вяземских]. Он встретил меня словами: “Получили ли вы записку княгини? К вам давно послали. Поезжайте к Пушкину: он умирает; он смертельно ранен”. Оглушённый этим известием, я побежал с лестницы, велел везти себя прямо к Пушкину, но, проезжая мимо Михайловского дворца и зная, что граф Вьельгорский находится у великой княгини (у которой тогда был концерт), велел его вызвать и сказал ему о случившемся, дабы он мог немедленно по окончании вечера вслед за мною же приехать».
От знакомых узнаёт и А.И.Тургенев: «Вчера же, на вечеринке у кн. Алексея И.Щербатова, подходит ко мне С... и спрашивает: “Каков он и есть ли надежда?” Я не знал что отвечать, ибо не знал, о ком он меня спрашивает. “Разве вы не знаете, отвечал С., что Пушкин ранен и очень опасно, вряд ли жив теперь?” Я всё не думал о Поэте Пушкине; ибо видел его накануне, на бале у гр. Разумовской… Каждый вечер видал я его на балах спокойного и весёлого. — Пораженный словами Ск...а я сказал только слова два Карамзиной: она ничего не знала о дуэли, хотя дети Пушкина в 4 часа пополудни были у кн. Мещерской и мать за ними сама заезжала. Я приехал к к. Мещерской: она уже знала о происшествии, и я поскакал прямо к Пушкину, где нашел к. Вяземского, Жуковского, Доктора. У Пушкиной и у сестры ее сидела кн. Вяземская и фрейлина Загряжская» (естественно, Екатерина Ивановна была около любимой племянницы).
Эти люди будут рядом с поэтом…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
